– Не твоего ли отца, Малтин, три месяца назад судили в этом самом здании за… за что, напомни? – Луций подарил помрачневшему юноше очаровательную улыбку. – Подделка вина?

Трий Малтин сжал зубы.

– По крайней мере, не за измену.

– Согласен с тобой, дружище. Мелкое мошенничество против большой политики, – Луций пожал плечами, – если сравнить цену этих преступлений, то наши с тобой отцы – монеты разного достоинства.

В толпе послышались смешки. Трий Малтин хотел было ответить, но понял, что может проиграть в этой словесной перепалке.

– Похоже, на выручку от продажи дрянного вина ты смог купить себе должность. С твоими талантами Республику ждет процветание. – Луций прошел мимо Малтина и прислонился плечом к колонне под одобрительные смешки. Обмен любезностями развеселил молодых господ, и общение продолжилось.

– Слышали про Амроза?

– Лекаря?

– Нет, он работал с гончарами, ставил тавро на вазы.

– Лысый. И что с ним?

– Тоже пропал.

– Куда пропал? Уехал? – встрял Луций.

На него уставились несколько удивленных пар глаз.

– А ты не слышал?

Луций оттянул ворот туники, под которым краснели свежие шрамы Третьего Тавро. Они все еще болели так, что шевелить лопатками было больно. Тавро защищали от болезней, ран и старения – но платить за это приходилось неделями мучений.

– Не до того было.

– Пропадают Младшие маги. Марик, который лекарь, Мерида… чем он там занимался? А, объезжал поля. Не помню всех. Амроза – девятый из тех, кого мы знаем, – объяснил один из совсем юных патрициев, очевидно трущийся возле курии Юстиции в ожидании свежих сплетен.

– Их ищут? – спросил Луций.

– Не особо, – паренек пожал плечами, – как их искать? Но не время сейчас терять магов, даже Младших.

Патриции постарше закивали и продолжили тянуть вино. Очевидно, эта новость была далеко не свежей.

Луций задумался. До магов Младшей Ветви Патрицианским кварталам обычно не было дела, но Младшие выполняли важную работу: лечили людей, благословляли поля, ставили тавро на товары, чтобы они не портились и не ломались, создавали оружие. Кроме того, на них держалась военная мощь Эдеса. Без боевых магов легионы простых солдат сгорали бы в пламени талорской Орды, как сухие поленья. Может, судьба каждого отдельного мага никого из Старшей Ветви не интересовала, а вот пропажа даже девятерых за месяц в эпоху нескончаемой войны могла стать проблемой.

Тень от крыши подползла к ногам Луция. Он лениво махнул болтунам, развернулся, чтобы войти в здание, и вздрогнул, нос к носу столкнувшись с Кастором, который все это время стоял у него за спиной. Тот проворно отскочил. Луций рассеянно выругался.

Плутая по прохладным коридорам курии, Луций размышлял о том, что никогда не привыкнет к этому тихому сопровождению. Он не умел игнорировать чье-то присутствие. То есть намеренно игнорировать, чтобы позлить или поставить на место – сколько угодно. Но он так и не научился смотреть на рабов как на предметы интерьера.

Вместо Публия в кабинете их встретил его измученный секретарь. Он выдал Луцию ворох документов – нес их, конечно же, Кастор. Согласно скупой на подробности записке от брата, ему следовало доказать вину магистрата из дальней провинции, обвиненного в воровстве. Луций уныло осмотрел увесистую стопку пергаментных листов. Он ждал этого дня – первого в должности помощника претора. Он устал от праздной жизни и жаждал интересной работы. Но его первое дело – подсчеты, да и те предназначались Кастору. Не отнимать же, в самом деле, работу у раба.

– Ты хотя бы знаешь, что с этим делать? – как можно мягче, но все же сердито спросил Луций, указав на бумаги.

– Да, хозяин, – Кастор кивнул, – я считал деньги для своего прошлого господина. Я даже… – он замялся, – я смел предложить ему новый способ расчета стоимости рабов. Он его использовал и увеличил прибыль.

Луций вскинул бровь и склонил голову набок. Этот кроткий паренек осмелился что-то предложить хозяину?

– Расскажи.

Кастор рассказал. Сначала он часто сбивался, но с каждым словом все больше набирался уверенности. В один момент он и вовсе потерял контроль, и в его речи блеснул вдруг острый котийский акцент. Луций мягко прервал его.

– Любишь цифры?

Парень настороженно кивнул.

– Впредь, когда мы будем одни, постарайся говорить со мной так, как только что рассказывал о счетах.

Они вернулись домой, а солнце едва успело достичь зенита. В особняке Авитусов Луций занимал отдельное небольшое здание. Небольшое и уютное, оно соединялось с поместьем лишь одной дверью, и сюда почти никто никогда не совался. Всего одна просторная комната, отделанная темным деревом и устланная мягкими сизыми коврами, служила ему и спальней, и кабинетом.

Кастор занялся работой, присев на пол у ширмы, отделяющей небольшой закуток для прислуги. Он раскатал свитки на деревянной доске, которую положил на колени, и погрузился в работу, беззвучно бормоча что-то себе под нос.

Луций вздохнул. Первый день взрослой жизни, как выяснилось, почти ничем не отличался от последнего дня юношеской. Поплевав в потолок, он отыскал свой коготь. Еще одна вещица, доставшаяся в наследство от отца. Полюбовавшись платиновым блеском острого кончика, Луций сконцентрировался и начертил в воздухе тонкий золотистый символ.

Не знаешь, чем заняться – займись магией.

Он отрабатывал Печать Боли. Коготь взрезал воздух, оставляя золотистые знаки Искусного письма. Ни один из них не повторялся. Они не были похожи ни на буквы, ни на картины, в них не было орнаментальной симметрии. Часть символов Луций помнил, другую достраивал интуитивно, изредка сверяясь с манускриптом.

Печать зависла в воздухе золотой взвесью. Он вздохнул, достал небольшой глиняный черепок и щелчком поместил тавро на него. В углу стола таких черепков скопилась уже приличная горка, но Луций не имел ни малейшего понятия, работает ли хоть одна из печатей, что он начертал на них. Он был хорошим магом. Одним из лучших, без ложной скромности. Но сложно практиковать заклинание, не применяя его. Другие печати он тренировал на друзьях или дядиных рабах, но практиковать на ком-то Боль было… противно.

К вечеру горка увеличилась почти вдвое. Он наловчился расчерчивать орнамент меньше чем за минуту. Тоскливо осмотрев результаты своей работы, Луций сгреб черепки в поясной мешочек и окликнул Кастора. Сегодня вечером Луций договорился выпить с друзьями. Раба можно было и не брать с собой, но хотелось похвастаться обновкой.

* * *

Публий как-то сказал, что тишина – это роскошь. А Публий Авитус был истинным сыном Эдеса. Тишиной могли насладиться только богатые Патрицианские кварталы. На улицах же Верхнего города всегда было оживленно и шумно: крики торговцев мешались с грохотом телег и бравадами уличных артистов. Луцию это было по душе.

Жить здесь и просыпаться в гнилой вони от визгов дешевых шлюх ему, разумеется, не хотелось, но и трапезы под монотонное бренчание кифары и чтение стихов казались тоскливыми до омерзения. Поэтому встречаться с друзьями Луций любил в мелких тавернах на границе Средних улиц. Там, где пахло дешевым вином и бобами, тушенными в прогорклом жиру, где звучали нестройные, но душевные песни и никому не было дела до его фамилии.

На этот раз его выбор пал на средней паршивости заведение, в котором пропивали доход местные торговцы. Марк уже был на месте, и Луций задержался на входе, чтобы поглазеть на внушительную фигуру друга издалека. Высокий, с широкой спиной и стальной выправкой, Марк Центо в своем педантично вычищенном алом военном сагуме выпирал, как торчащая из пола доска. Хмурое лицо Марка разгладилось, едва его глаза нашли в толпе Луция.

– Салве, красавчик, – бодро поприветствовал друга Луций.

Марк протянул ему вино и рассеянно посмотрел на Кастора, который прятался за спиной хозяина.

– Мой. – Луций взял раба за подбородок и продемонстрировал юное лицо Марку в фас и в профиль. – Дядя подарил, – сказал он, а затем обратился к рабу: – Найди-ка нам пару кувшинов.

Тот мгновенно испарился.

– Зачем ты взял раба? – Марк поднял бровь.

– Чтобы похвастаться. Правда милый? – Он рассмеялся, усаживаясь напротив. – Уже слышал о пропаже магов Младшей Ветви?

– Слышал, – Марк хмуро кивнул, – не понимаю, почему никто ничего с этим не делает. На северо-западе ордынцы опять погрызли несколько когорт. Они не дураки и целятся в магов во время налетов.

– Вряд ли талорцы обнаглели настолько, чтобы похищать магов в Эдесе, – задумчиво протянул Луций. Он подхватил чашу Марка и залпом допил остатки вина. – Кстати, где Арвина?

– Где-где, – укоризненно покачал головой Марк, – не пристало патрициям таскаться в этот гадюшник. Знаешь же, что отец не пускает его дальше Верхних улиц.

– Ну ладно, я рад побыть с тобой наедине. – Луций улыбнулся и подарил Марку лукавый взгляд. Тот, смутившись, покраснел, чем очень порадовал Луция. – Здесь просто веселее.

Кастор принес два кувшина сладкого, почти не разбавленного вина. Расставив на столе мелкие закуски, он встал за спиной Луция. Только после пары чаш Луцию наконец-то удалось расслабить поясницу и перестать обращать на раба внимание. Потягивая вино, он рассказывал Марку свежие сплетни.

Пожаловавшись другу на скучную работу, он не встретил ни сочувствия, ни поддержки. Марк начал карьеру на несколько лет раньше Луция. Его жизнь давно состояла из документов о снабжении, списков легионеров и финансовых отчетов, так что страдания младшего товарища его уже не впечатляли. Опустошив кувшин, Луций опустил подбородок на ладонь и уныло протянул:

– Я с этими бумагами буду еще лет десять сидеть.

– Ты будешь? У тебя теперь есть раб, – Марк усмехнулся и ткнул Луция в лоб пальцем, – практикуйся, пока время есть! Зря ты не пошел со мной, я бы помог. На Рубеже красиво.

– Очень красиво, – хмыкнул Луций, – давно мечтаю смотреть на вспоротые животы и горелых легионеров.

– Не говори так.

– Как?

– Так, – Марк по-детски обиженно насупил брови, – это достойная смерть, честная. И потом, изрубленных ублюдков Тала там не меньше.

Кончик его бледного птичьего носа чуть покраснел. Луций рассмеялся. Ему ужасно нравилось пить с Марком и наблюдать, как с каждой чашей с этого статного человека слезает налет благородной чопорности и под ним проступает мальчишеская восторженность и какой-то отчаянный голод.

– Ну хорошо, хорошо. Пойдем отсюда. Может, захватим Арвину – и в милый сердцу бордель? Я слышал, Праймус положил глаз на нашу первую красавицу, и я страшно хочу на это посмотреть.

– Не издевайся над Праймусом. – Марк строго взглянул на Луция.

– Да когда я издевался? – насмешливо воскликнул тот. – Высокие чувства! Преклоняюсь перед любовью, благословленной богами. – Он поднялся, кинул на стол пару денариев и направился к выходу.

– Я надеюсь, Праймус перебесится и не наделает глупостей, – проворчал Марк Центо, выходя вслед за Луцием в ночную прохладу, – ты бы не смеялся, а напомнил ему про его положение.

– И пропустить всю комедию? Сам разберется, – отмахнулся Луций и быстрым шагом свернул в ближайший переулок.

Марк догнал его и, брезгливо осматривая скопившиеся у стен объедки, проворчал:

– Не лучшая идея.

– Мы так срежем дорогу сразу до Лотии. На центральной улице не протолкнуться.

Они шли по узким проулкам, которые никто даже не удосужился замостить. Дождей не было уже неделю, но влажная скользкая земля глухо чавкала под каждым шагом. В густых сумерках Луцию приходилось наугад огибать поблескивающие лужи, едва ли не карабкаясь по горам мусора. Марк за его спиной обвиняюще громко сопел. Сначала друзья иногда натыкались на людей – отводили взгляд от уличных шлюх за работой и перепрыгивали спящих на дороге пьяниц, но потом забрели в заброшенный район сгоревших инсул. Почерневшие от сажи остовы домов недобро гудели от каждого порыва теплого, пахнущего плесенью ветра.