Вместо того, чтобы быть заключенным под стражу и гнить где-то в королевской темнице в сообществе крыс, он поднялся еще выше, вошел в касту неприкасаемых, а самовольные действия пирата были всецело оправданы королевским судом. Из здания суда Морган вышел триумфатором под громкие аплодисменты собравшихся, сделавшись самым знаменитым человеком королевства. Вскоре Генри Морган получил от короля Карла II^[55] рыцарский титул и должность вице-губернатора Ямайки. Его Королевское Величество справедливо решило, что обуздать жадность флибустьеров в морях империи способен только такой человек, как «адмирал» Морган.

Конечно же, Фредерик не мог пройти мимо такой личности, как английский мореплаватель и пират Генри Морган, и тайн, связанных с его именем. Поэтому сделал все возможное, чтобы заполучить часть его архива. В документах, которые удалось раздобыть Фредерику, содержалось сведение о том, что Генри Морган, уже будучи вице-губернатором Ямайки и верховным судьей губернаторства, не раз плавал к месту гибели королевского фрегата «Оксфорд». Он даже предпринимал попытки поднять затонувшее золото, но все они оказывались безуспешными.

Задуманному Фредериком не суждено было исполниться, и он очень надеялся, что его дела завершит приемная дочь – мисс Анна Митчелл-Хеджес.

На следующий день после официального объявления о продаже Чудотворной иконы, которая по самым скромным заверениям экспертов должна стоить не менее полмиллиона долларов, к Анне Митчелл-Хеджес с визитом заявился нотариус Мартин Бремен. Отказавшись от предложенного кофе, он заговорил сразу о причине своего визита:

– Я был не только нотариусом Фредерика, но и его другом, и он нередко делился со мной своими планами. В общих деталях он мне рассказал и о своем предсмертном письме…

– К чему вы об этом? – холодно перебила его Анна.

Мартин посмотрел на тонко очерченные красивые губы молодой женщины.

– Не хотел бы вас в чем-то упрекнуть, Анна, но мой друг Фредерик хотел, чтобы вы подарили икону православным верующим, а не продавали ее.

Они сидели за небольшим круглым столиком из черного дерева и внимательно разглядывали друг друга. Мартин заметил над верхней губой Анны две крохотные черточки, свидетельствующие о ее упрямом характере.

– Сейчас я испытываю некоторые финансовые затруднения… И мне бы хотелось решить этот вопрос.

– Но вы совсем недавно продали замок. А это большие деньги.

– Мне бы хотелось купить другую недвижимость, где-нибудь ближе к центру… Что требует немалых издержек, – кротко улыбнувшись, добавила Анна: – К тому же, икона моя, и я вправе поступать с ней так, как мне заблагорассудится.

О продолжении дальнейшего разговора не могло быть и речи.

– Кажется, я вас понял. У меня еще немало дел в Лондоне, так что позвольте откланяться.

Распрощавшись, Мартин Бремен дал себе слово больше никогда не приходить в дом Анны. Он был глубоко разочарован.

Поднявшись из-за столика, Анна подошла к шкафу, где плотными рядами стояли коллекционные виски и распахнула дверцу. Приемный отец был большим ценителем этого крепкого напитка и за свою долгую, богатую событиями жизнь собрал великолепный набор, которому могли бы позавидовать члены королевской фамилии. В его собрании имелись уникальные виски, который создавались специально в связи с каким-нибудь событием. Например, «Чивас Ригал» – элитный купажированный шотландский виски появился в 1841 году, когда в Букингемском дворце родился будущий король Соединенного Королевства Эдуард VII. Было произведено всего лишь пятьдесят бутылок, одна из которых досталась Фредерику. Не уступал ему в цене и элитарности виски столетней выдержки «Dalmore». При изготовлении этого напитка было использовано семь различных сортов виски из древних запасов с выдержкой более ста лет. Производитель Dalmore выпустил всего лишь пять бутылок, одна из которых нашла пристанище в коллекции «неугомонного» Митчелла-Хеджеса, за которую он отдал пятизначную сумму. Если выставить на аукцион всю коллекцию, то можно было бы выручить немалую сумму.

В последние годы, оберегая пошатнувшееся здоровье, Фредерик перешел на слабоалкогольные напитки. Обычно он подходил к шкафу с виски и, заложив руки за спину, просто любовался своим собранием, виски были в красивых бутылках и коробках. Фредерик любовался коллекцией с тем же чувством, как ребенок смотрит на рождественскую елку, как ценитель искусства наслаждается живописным шедевром. Фредерик был страстным коллекционером, собирал множество вещей из всевозможных областей – искусства, археологии, науки, но по-настоящему любил свою коллекцию виски. Некоторые раритетные вещи из своих коллекций он продавал, дарил, обменивал. Продал даже свой замок, но он не отважился выпить ни одну бутылку из своей драгоценной коллекции.

И напрасно! От приятных вещей не следует отказываться, они для того и существуют, чтобы приносить удовольствие и радость. Выбрав красивую бутылку с темно-коричневым виски, Анна прочитала на этикетке: Dalmore 45 Trinitas. Цена – восемьдесят тысяч фунтов стерлингов за бутылку. Весьма достойная цена! Производитель выпустил всего лишь десять таких бутылок. Очарование этого виски заключалось в том, что оно было изготовлено из пяти сортов виски, каждому из которых по семьдесят лет.

Откупорив бутылку, Анна залила им толстое дно стакана. Вдохнула запах. Ароматный. Просто божественный! Выпила одним глотком, почувствовав в горле его обжигающий эффект.

Теперь пора заняться делом. Фрэнк, конечно же, хорош в торговых делах, но он берет большие комиссионные. Следует попробовать продать икону самостоятельно.

Первый звонок следует сделать в Русинскую грекокатолическую церковь и лучше всего в архиепархию Питтсбурга, являющуюся наиболее состоятельной. Возглавлял ее епископ Томас Элко.

Вернувшись к столику, на котором стоял черный эбонитовый телефонный аппарат, Анна поставила пустой бокал на серебряный поднос и, набрав номер диспетчера, попросила:

– Соедините меня с архиепархией Питтсбурга.

– Соединяю, – ответила диспетчер звонким голосом. Еще через минуту раздался щелчок:

– Это грекокатолическая церковь?

– Да. Это Архиепархия Русинской грекокатолической церкви. Слушаю вас.

– Я Анна Митчелл-Хеджес, звоню вам из Лондона. Мне бы хотелось поговорить с епископом Николсом Томасом Элько.

– По какому вопросу? – прозвучал равнодушный голос.

– А с кем, простите, я разговариваю?

– Это его секретарь, отец Иоанн. Так о чем вы хотите с ним поговорить?

– Дело в том, что я владею весьма ценной иконой и мне бы хотелось продать ее вашей епархии.

– А вы не могли бы назвать эту икону?

– Казанская икона Божьей Матери.

– Вы хотите сказать, что ваша икона – список с образа Казанской Божьей Матери?

…Самое время смочить горло глотком элитного виски, вот только бокал пуст. Следовало подготовиться, прежде чем затевать такой непростой разговор.

– Вы не так меня поняли, святой отец, я говорю о том, что владею подлинником.

На некоторое время в трубке установилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым сопением.

– Это невозможно!

– Вот как… И почему же?

– Вам известно, что икона была похищена из Собора в честь явления Казанской Божией Матери в 1904 году, после чего разрублена на части и сожжена.

– Мне известно, что заключение суда было вынесено на основании показания малолетней и не совсем вменяемой девочки. Других доказательств уничтожения иконы не существует.

– Предположим, что это подлинник. За какую сумму вы хотели бы его продать? – заметно волнуясь, спросил секретарь.

– Именно об этом я хотела поговорить с епископом.

– Его сейчас нет, он в отъезде. Назовите ваш адрес, чтобы Преосвященнейший Владыка связался с вами.

– Записывайте.

– Ничего, я запомню, – отозвался сдержанный голос.

Назвав адрес, Анна спросила:

– Когда мне ожидать появления владыки?

– Сейчас он как раз разъезжает по приходам Европы и в настоящее время находится в Праге, в Апостольском Экзархате Чешской Республики. Думаю, что прямо сейчас он совершает службу в соборе Святого Клемента. Полагаю, что к вам он подъедет ближе к вечеру.

Около двадцати часов в квартиру Анны позвонили. Открыв дверь, она увидела на пороге высокого монаха в черной рясе, с клобуком на голове, с длинной седой бородой и густыми черными усами. Было ему за шестьдесят, но, несмотря на возраст, он выглядел крепким.

– Вы Анна? – доброжелательно поинтересовался священник и улыбнулся.

– А вы епископ Николе, как я понимаю?

– Именно так.

– Проходите. У меня небольшая квартира, замок мы недавно продали, вот там было много места.

– Да, мне известно, – отвечал епископ, ступая в прихожую. – Он принадлежал вашему приемному отцу. Для меня остается большой загадкой, почему он продал такой роскошный замок, в которой вложил столько средств.

– Мне тоже его поступок показался странным, однако он не стал ничего объяснять. Знаю только, что ему нелегко далось это решение. Видно, были для этого какие-то основательные причины. Мне даже думается, что продажа замка ускорила его смерть.

– В каком-то смысле я – поклонник вашего отца. Прочитал все его книги о путешествиях и удивительных находках, которые он сделал в различных уголках земли. В детстве я тоже бредил путешествиями, хотел исследовать неведомые страны, но любовь к Богу оказалась сильнее меня… Давайте вернемся к нашему делу. Насколько я понял со слов моего секретаря, вы заверяете, что владеете Явленной иконой Казанской Божьей Матери?

– Именно так, – без всякого сомнения в голосе произнесла Анна.

– Где можно на нее посмотреть?

– Давайте пройдем в другую комнату, она находится там.

Владыка неодобрительно покачал головой:

– Если это действительно Явленная, то вы очень рискуете. Ее могут украсть, и тогда она уже пропадет навсегда.

– Возможно… Но надеюсь, что этого не произойдет.

Они прошли в соседнюю комнату – большую и светлую, с огромными окнами во всю стену. Икона, вложенная в простой, без излишеств, черный киот, стояла на старинном комоде с мраморной столешницей итальянской работы, фасад которого украшал изысканный маркетри^[56] с флоральным узором.

Перекрестившись, владыка подошел к иконе и долго всматривался в изображение. Наконец, он повернулся к хозяйке и, не стесняясь накативших чувств, утер тыльной стороной ладони выступившую слезу, после чего признался:

– Мне посчастливилось видеть Явленную. Правда, это было давно. Я тогда был еще неразумным ребенком. Но я и сейчас держу перед глазами ее пресветлый образ. Это она. Отыскалась… Намучилась, бедная. Сколько же вы за нее желаете, мисс Митчелл-Хеджес?

– Я предлагаю вам вполне приемлемую цену. Оклад очень дорогой, весь усыпан драгоценными камнями, причем очень крупными, большинство из них бриллианты. Я продаю икону по цене оклада.

– И сколько стоит оклад? – осторожно поинтересовался владыка.

– Полмиллиона долларов.

– Вот как… – в задумчивости протянул епископ. – Боюсь, наша скромная церковь не располагает столь внушительной суммой. Мы находимся в изгнании и существуем за счет пожертвований… В Советском Союзе наша церковь существует в подполье. А в Америке у нас небольшой приход, мы только-только становимся на ноги. Вот если бы вы надумали передать нам икону в дар… Она позволила бы нам увеличить приход, а верующим – укрепить пошатнувшуюся веру в Бога. Да что там лукавить, нам удалось бы повысить и свой авторитет среди других церквей! Что вы думаете об этом? – сказал иерарх и осекся, натолкнувшись на холодный взгляд Анны.

– Эта очень дорогая икона. Я не могу пожертвовать ее вашей церкви. Мой отец приобрел ее за большие деньги.

– Что тут сказать… Очень жаль. А где до этого находилась Чудотворная икона?

– В замке Фарли, – охотно ответила хозяйка.