– Ева рассудительна, – уверенно заявил Штрауб, – она не обратит на араба внимания! На нищего, оборванного, лысого, хитрозадого араба, – мрачно добавил Гуго, меряя едущих впереди Еву и Сабира тяжёлым взглядом. – А ты хоть и нищий, но на вид ладный, и морда у тебя… гладкая. Нечего тебе рядом с ней делать!

Крестоносец только головой покачал, поражаясь недальновидности германского рыцаря.

– В Акре тотчас разойдёмся, – продолжал бурчать госпитальер, – даже не надейся на продолжение знакомства, крестоносец!

– С чего ты взял, сэр Гуго, что мне это интересно? – внезапно оборвал Штрауба Кай. – Не стану скрывать – я восхищаюсь леди Евой, её красотой и умом, но не питаю никаких надежд на взаимность. Я должен продолжать путь, и потому не имею права навязывать твоей сестре своё общество. Но если… когда… я вернусь…

– Господь свидетель, ты не найдёшь ни меня, ни её! – громыхнул госпитальер. – Безродный выскочка и англичанин! Хуже только сарацин!..

– Я гляжу, ты сегодня в плохом настроении, сэр Гуго, – снова прервал спутника Кай, – но право же, ты ошибаешься.

– В чём? – даже удивился такой наглости Штрауб.

– Я не безродный и не нищий. Глаза обманывают тебя, сэр Гуго.

– Набиваешь себе цену, лекарь?!

Обрывок последней фразы долетел даже до Евы: девушка придержала поводья, обернулась в седле, встревоженно вглядываясь в лица отставших провожатых. Сабир ехал рядом с ней шаг в шаг, а потому остановился тоже, но совершенно с другим выражением расплывшегося в улыбке лица.

– Гуго! – воззвала к брату Ева. – Перестань! То, что ты говоришь, недостойно уст любого человека, а уж тем более не пристало франкскому барону! Сэр Кай, простите моего брата, – обратилась уже к молодому крестоносцу она. – Я приношу свои глубочайшие извинения за Гуго. Он порой забывает всякие приличия…

– Я не обижен, – с улыбкой покачал головой Кай. – Предпочитаю искренность, а не лицемерие. В последнем вашего брата уж точно никто не упрекнёт.

Ева улыбнулась в ответ, и юный лорд Ллойд невольно залюбовался её точёным профилем, волнистыми белыми волосами, заплетёнными в толстую косу, тонкой фигурой, облачённой в обыкновенный монашеский балахон, перепоясанный красным поясом. Чёрный плащ с белым крестом оттягивал хрупкие плечи, капюшон был накинут на голову: Ева поступала разумно, пряча свою красоту от посторонних глаз. Дорога на Акру пустынной не оказалась: время от времени им попадались гружёные повозки, скрипящие телеги, вздымавшие в воздух клубы мелкой пыли, одинокие всадники и хорошо вооружённые отряды, ради которых им приходилось отъезжать на обочину: те не церемонились, подгоняя зазевавшихся путников резкими окриками.

– С вашего позволения, сэр Кай, я поеду с вами, – решительно заявила франкская баронесса, направляя коня вслед за крестоносцем. – Гуго, ты же не против? Мне нужно обсудить с господином лекарем нечто, касающееся моего здоровья.

В такой просьбе отказать сестре Штрауб не смог. Пробурчав нечто невразумительное, Гуго поправил съезжавший походный мешок и придержал коня, пропуская Кая с Евой вперёд. Сабир спрятал усмешку: рыжий рыцарь нервничал тем больше, чем дальше они удалялись от Тира, хотя видимых причин тому не наблюдалось. Ехали медленно: гружёные мешками да сумками лошади двигались нехотя, с трудом. Гуго решительно отказался от идеи нанять повозку для вещей, велев Еве собрать только необходимое – и всё равно несчастных животных нагрузили сверх всякой меры. Доспехи и оружие, с которыми госпитальер не пожелал расстаться, в совокупности с внушительным весом самого Штрауба, едва не пригибали его коня к земле; и потому гружёные объёмными, но более лёгкими сумками лошади Кая и Евы унесли своих легковесных всадников быстрее и дальше, чем того хотел рыжий рыцарь. Впрочем, именно этого добивалась леди Штрауб: так Гуго не мог их слышать.

– Брат злится, – мельком обернувшись, тотчас подметила Ева, – думает, я оказываю вам чрезмерное внимание.

– Это не так? – уточнил Кай с лёгкой улыбкой.

– Нет, – подумав, ответила девушка без тени смущения. – За время походов я научилась обращаться к тем, кто мне интересен, без ложного стыда. Многие, увы, воспринимают это в неверном свете. Распускают злые слухи. Во франкском войске были и другие женщины; а они часто воспринимают представительниц своего пола как угрозу. Со всеми вытекающими. Уверена, что вы, сэр Кай, всё поймёте верно. До сих пор я не сказала того, чего мне следовало бы стыдиться, и надеюсь, добрая традиция сохранится. Однако я хотела поговорить о другом.

Молодой крестоносец удивлённо глянул на Еву, выразительно кивнувшую в сторону Сабира, и тут же понял.

– Я знаю про его… призвание. Как и вы, сэр Кай.

Юный лорд молча кивнул.

– И вы… принимаете его помощь?

– У меня нет другого выбора, – честно ответил крестоносец. – Мне нужно найти отца. Без Сабира я не справлюсь. Я ранен, не знаю здешних троп и остался без денег…

– И он согласился вести вас задаром? – недоверчиво сощурилась Ева.

– В долг, – коротко улыбнулся Кай. – Если… то есть, когда, – тотчас поправился юный лорд, – мы найдём отца, он сумеет отблагодарить моего проводника должным образом.

– А если нет?

– Сабир сказал, что в этом случае он продаст сарацинам меня, – невесело пошутил Кай.

Ева оставила сомнительную шутку без внимания.

– А до Тира он вёл вас тоже… в долг?

– Нет, – вынужденно признал крестоносец. – Он забрал все мои деньги в уплату за свою помощь.

Девушка возмущённо открыла рот, но Кай её опередил.

– У него было на то право. Он мне жизнь спас! Нашёл меня раненым, помог…

– И, конечно, не бесплатно! – всё же вспылила она. – Подобрать раненого человека и вместо того, чтобы, как добрый самаритянин, потратить на его лечение свои деньги, он вместо этого забрал чужие! Хорош спаситель!

– Он не самаритянин, – согласился Кай. – Но зато не лицемер.

– О, в самом деле?! – вспыхнула девушка. – Вы слепы к человеческим страстям, сэр Кай! Я не могу похвастать большим жизненным опытом, но мои глаза на месте! Равно как и моё сердце, – добавила она уже спокойнее: внезапная вспышка раздражения участила дыхание, вздымая разбушевавшуюся грудь. – И что же, этот убийца так уверен в том, что ваш отец оплатит его труды? Простите, сэр Кай, но… ваш отец богат?

– Очень.

– Правда? – удивилась Ева, оглядывая крестоносца так, будто видела впервые.

Кай рассмеялся.

– Что, миледи, глаза вас всё же подводят? – лукаво спросил он. – Или моя внешность настолько обманчива, что ввела в заблуждение даже такого проницательного человека, как вы?

Девушка на миг опешила, затем рассмеялась тоже.

– Ох, простите меня, сэр Кай! Я ничуть не лучше Гуго, а зачастую гораздо хуже, – повинилась леди Штрауб. – Я не менее вспыльчива, и лишь недуг спасает меня от излишней раздражительности: мне тотчас становится нехорошо, и я невольно успокаиваюсь. А уж говорить то, что приходит на ум, не задумываясь – в этом я, увы, королева!

– Зато вы тоже… не страдаете лицемерием, – с улыбкой подметил Кай.

Ева не ответила, и некоторое время оба ехали молча. Молодой крестоносец воспользовался случаем, чтобы оглянуться. Против ожиданий, оба их спутника были по-прежнему живы, и даже, кажется, вступили в некое подобие диалога.

– Отчего же вы и ваш отец отправились в поход, если не нуждаетесь в деньгах? – снова спросила Ева. – Простите, что я так навязчива, однако мне и в самом деле интересно. Большинство тех, кого я знаю, пришли сюда в поисках денег, славы или же по принуждению.

– Мой отец – лорд Джон Ллойд, личный помощник и телохранитель его величества, – раскрыл все карты Кай. – Он – благороднейший человек из всех, кого я знаю! И шёл он на Святую землю ради короля Ричарда, ради долга и чести. Я едва ли могу похвастать столь же высокими устремлениями, – со вздохом признался юный лорд. – Я здесь лишь потому, что отец так решил. Конечно, я мечтал о том, чтобы пойти вместе с ним, но вовсе не из благородных рыцарских побуждений. Просто… я хотел быть рядом с ним.

– Вы настолько близки с отцом? – с любопытством спросила леди Штрауб.

Кай грустно усмехнулся.

– Я люблю его, – негромко проронил крестоносец. – И, надеюсь, он тоже любит меня. Просто… у нас было не так много времени, чтобы узнать друг друга поближе. Детство моё прошло без него – лет до семи мы с братом росли лишь с наставниками и слугами. Мама умерла рано, а отца приблизил к себе король Ричард, и тем самым забрал его у нас. Потом он вернулся, но счёл необходимым отправить меня в монастырь. Я благодарен ему за это решение – там я многому обучился…

– Какой ужас! – не выдержала Ева. – Сколько же вам было лет?

– Почти семь.

– Семь! – поразилась леди Штрауб. – Так мало! А ваш брат?..

– Роланд на три года старше меня, миледи. Он остался в замке с отцом, но думаю, едва ли этому обрадовался: лорд Джон и Роланд часто ссорились. Мы с ним были очень близки, – улыбнулся Кай. – Друг в друге мы черпали и любовь, и вдохновение – неразлучные друзья и напарники по детским играм. В мире нет человека, который заботился бы о младшем брате с большим рвением, нежели Роланд! Ведь это именно он приехал шесть лет спустя за мной в монастырь, пойдя против воли отца. И ухаживал за мной целый год после того, поскольку я долго болел… И хотя я не видел его уже четыре года, уверен, он скучает по мне не меньше, чем я по нему.

– Где же ваш брат? – с трудом выговорила Ева: в ней вновь пробудилось обострённое чувство справедливости. Она не могла бы сказать, что именно ей не понравилось в рассказе молодого крестоносца, но что-то раздражало внимание, не давая баронессе покоя.

– Роланд примкнул к ордену тамплиеров, – грустно ответил Кай. – Против воли отца. И покинул родовое поместье в семнадцать лет. Брат звал и меня тоже, но я с ним не согласился: наш побег стал бы бесчестием для лорда Джона. Он тогда очень разозлился, но дал Роланду целых три года на то, чтобы одуматься и вернуться в лоно семьи. Однако брат не только не воспользовался его великодушием, но и вскоре оборвал с нами всякие связи. Через год король Ричард по благословлению папы Климента объявил о начале Третьего крестового похода, и мы с отцом отправились с ним. Три года воевали в его рядах…

– И больше ничего не слышали о вашем брате?

Кай покачал головой.

– Думаю, отец мог бы его разыскать, если бы захотел, – поколебавшись, проговорил рыцарь. – Он любил Роланда, но оба они слишком горды, чтобы признать свою неправоту. Брат не попросил прощения и не раскаялся в содеянном, и отцу пришлось сдержать данное им слово. Три года истекли; Роланд не одумался. Отец, как и обещал, от него отрёкся и составил новое завещание – на моё имя.

– Какой ужас, – вновь пробормотала леди Штрауб. – Такая трагедия! Слава Господу, мы с Гуго дружим по сей день, и в мире нет силы, способной разлучить нас!

– Вам повезло, – согласился Кай. – У вас замечательный брат.

– И что же, вы теперь единственный наследник титула? – никак не могла поверить Ева. – И всего состояния вашего отца?

Крестоносец невесело улыбнулся.

– Выходит, что так. По правде, я никому раньше, кроме вас, об этом не рассказывал. Могу я надеяться…

– О, безусловно! – тотчас взяла себя в руки баронесса Штрауб. – Никому ни слова… милорд.

Юный лорд покраснел.

– Кай, – негромко попросил он. – Просто Кай.

Ева вспыхнула тоже; затем рассмеялась, пряча смущение.

– Видите, я вам не лгала, – всё ещё улыбаясь, сказала она, – я действительно говорю прежде, чем успеваю обдумать свои слова.

– Тогда скажите, – медленно, словно в нерешительности, выговорил Кай, – есть ли у меня шанс? То есть, мы разойдёмся в Акре, но… встретимся ли вновь? Вы… хотите этого?

Ева закусила губу, на миг отвернулась, скрывая яркий румянец. Повернулась вновь, с усилием улыбнулась.