Я уничтожил Америку 1 (страница 9)
Мы кивнули на прощание друг другу, после чего я отправился навестить свою утонувшую подругу. Курица вальяжно лежала в воде, бесстыдно раскинув голые ляжки. Она всем своим видом показывала, что если я всё ещё мечтаю сделать суп, то рискую стать таким же стройным. Поэтому я не стал тратить время и, достав чуть засохшую половину чёрного хлебного кирпичика, добавил к своему пиршеству ещё очищенную луковицу.
В своей комнате предался удовольствию отужинать, параллельно с этим прикидывая свои дальнейшие действия.
С одной стороны я понимал желание Семёна Абрамовича вылететь из СССР, но с другой стороны знал, чем всё это обернётся. И как двух организаторов приговорят к расстрелу, а другим выделят немалые сроки. Правда, всё выйдет более или менее бескровно, если можно будет так назвать.
Да будет скандал, всех арестуют ещё на взлётном поле. И этот арест будет использован как оружие в «холодной войне». В принципе, ради этого всё и затевалось. Вот только на соседа у меня были иные планы, поэтому я и предупредил его о будущем провале.
Мне тоже надо будет выбраться с территории Советского Союза, и в дальнейшем связи Семёна Абрамовича могут пригодиться.
Ведь с загранпоездками как было? Хочешь увидеть мир? Сначала нужно закосить под уважительную причину: либо ответственную командировку с работы, либо туристическую путёвку, либо личное приглашение от кого-то «оттуда». Но даже с этим могли завернуть на раз-два – просто, потому что «нет», без объяснений.
Дальше тоже не всё так просто – следует разбор полётов. На тебя заводили досье, куда пихали всё: частные факты твоей биографии, карьерный путь, фотки, маршрут поездки, медсправки и вообще любую инфу, которая могла заинтересовать контору. Если летел в соцстраны – бумаги уходили в обком за тридцать дней до вылета, если в капстраны – за полтора месяца минимум. Потом тебя дёргали на собеседование, где читали лекцию о том, как себя вести за бугром.
Если прошёл проверку на вшивость, отдел виз кидал твой загранпаспорт на работу. Но просто так его не отдавали – только под расписку. Загранник – твой, а вот внутренний паспорт и партбилет изымали на время поездки. Жёстко, но такова была система.
Инженер, в тело которого поместили моё сознание, по всем характеристикам трактовался как честный и порядочный советский гражданин. Однако и за таким гражданином в поездке за границу следил сотрудник КГБ, чтобы гражданин всегда был «руссо туристо, облико морале». На группу туристов под видом других отдыхающих выделялись двое сотрудников. И если что-нибудь в поездке пойдёт не так…
Тогда вообще можно даже не смотреть в сторону границы. Попадёшь в чёрный список неблагонадёжных и всё, можно позабыть про загранку.
Мне же надо было попасть, но сперва…
Сперва надо обделать кое-какие дела здесь, чтобы не уходить за кордон с неприкрытым задом. Чтобы не оставлять за спиной то, что может свести к нулю все мои ухищрения и всю работу.
Половина курицы я умял, пока думал о грядущем и о том, как бы всё это провернуть. Тот план, которым меня снабдили в будущем, был хорош, но в нём очень много зависело от человеческого фактора. А люди здесь не совсем такие, какими станут в будущем…
За окном зазвучала гитара, раздался смех и женские взвизги. Значит, детские площадки заняла молодёжь. А в тенистых аллеях парка должны занять скамеечки ушлые асоциальные личности. Я думаю, что пришло время познакомиться и с преступной стороной Москвы. Тем более что в моих планах они тоже могут сыграть немалую роль.
Но, прежде чем с головой окунуться в ночную жизнь Москвы, требовалось написать пару писем. Да таких писем, которые могут не только спасти жизни людям, но ещё и всколыхнуть партийную верхушку. Быстро написав нужные слова, я отыскал сложенные в ящике стола конверты с марками.
На конверте был изображён чуть растрёпанный Ленин. Как будто он только что спрыгнул с броневика и ещё не успел уложить остатки волос. Четырёхкопеечная марка была аккуратно наклеена в верхнем углу.
Один листок аккуратно уложен в первый конверт. Второй также положен во второй. Оба заклеены. Притом что отпечатки будет трудновато обнаружить на бумаге, я старательно протёр конверты и поместил в карман пиджака.
После этого я оделся и покинул стены коммуналки. До прихода окончательной ночи у меня ещё был час, поэтому я потратил его на покатушки на метро. Съездил наверх по карте, опустился. Там и там погрузил конверты в почтовые ящики. Чтобы адреса почтовых отделений не указывали на моё местоположение.
Пока катался, смотрел на людей, на метро без привычной современному взгляду рекламы. Люди почти не изменились. Может, только джинсов не было, да кроссовок. А так… Возвращались с работы уставшие работники, кто-то шёл с авоськами, сквозь сетку которых проглядывали бутылки с кефиром. Кто-то уже был навеселе и радовался окончанию рабочего понедельника.
Впрочем, последние вели себя пристойно. При проходящих мимо милиционерах вообще превращались в образец трезвости и благонравия. Вряд ли кому хотелось, чтобы на работу прилетело «письмо счастья». Тем более из-за такого пустяка, как весёлое настроение по пути домой.
Прокатился на метро, посмотрел на людей. Если в моём времени в основном все утыкались в телефоны-планшеты, то сейчас люди втыкали в газеты и журналы. Люди читали! Образовывались…
Я же глазел по сторонам иногда как бы невзначай, доставал тощий кошелёк и «светил» рублями. Словно пересчитывал деньги перед покупкой славянского шкафа.