– Просто с мужчинами мне разговаривать легче, чем с женщинами, – продолжал Балан. – Большую часть своего времени я провожу в мужской компании.

Это объяснение помогло Мюри успокоиться. Ей понравилось, что Балан готов был признать свои недостатки. Многие мужчины, в том числе и король, не любили этого делать.

– С женщинами всегда нелегко общаться, это доставляет массу хлопот. Женщины – слишком эмоциональные создания. Порой кажется, что им недостает элементарного здравого смысла, которым Бог наделил мужчин. Они постоянно обижаются…

– Что? – придя в смятение, выдохнула Мюри.

– Видите, я вас обидел.

– Обидел? Да вы меня оскорбили, милорд! – возмутилась Мюри. – Вы только что заявили, что женщины слишком глупы, чтобы с ними разговаривать.

– Нет, вы меня неправильно поняли, – поспешно возразил Балан.

– Должно быть, это потому, что я лишена здравого смысла, которым Бог наделил мужчин, – съязвила она. – Я хочу, чтобы вы знали, что у женщин столько же здравого смысла, сколько и у мужчин. Даже больше!

– О да… – начал было Балан, но Мюри перебила его:

– Это так. Уверяю вас, я не менее умна, чем мужчины.

– Не сомневаюсь в этом, – пробормотал Балан, недоумевая, почему она так горячится.

– Не надо относиться ко мне покровительственно, милорд, – отрезала Мюри. – По части ума я ни в чем не уступаю мужчинам! И докажу это. Мы устроим интеллектуальный поединок, и вы поймете, что женщины так же умны, как и мужчины, – с вызовом произнесла она.

– Интеллектуальный поединок? – удивленно переспросил Балан. – И что это значит?

Мюри прикусила губу и через пару секунд призналась:

– Пока не знаю. Но я что-нибудь придумаю и тогда сообщу вам!

Не зная, что еще сказать этому человеку, Мюри повернулась и догнала Эмили.

– Здесь слишком прохладно, Эмили, – сказала она подруге. – Думаю, будет лучше, если я вернусь в замок.

– Мне тоже пора, – заявила Эмили.

– И нам с братом, – промолвила Лауда, которой порядком надоел Осгуд.

Она жестом велела брату следовать за ней. И вся компания направилась обратно.

– Лорд Гейнор тоже решил вернуться? – с интересом спросил Малкулинус, подходя ближе к Мюри.

– Понятия не имею, – ответила Мюри.

– Вот как? – произнесла Лауда, вступая в разговор, и снова задала надоевший Мюри вопрос: – Вы уверены, что вам ничего не снилось сегодня ночью?

– Я уже несколько раз отвечала на ваш вопрос, леди Лауда, – раздраженно заметила Мюри. – Повторяю: я абсолютно уверена!

– Простите, что я так настойчиво расспрашиваю вас. Дело в том, что мне до сих пор нехорошо. Мы обе ели тухлое мясо, но тем не менее сон приснился только мне. Я чувствую себя виноватой перед вами: ведь это я уговорила вас съесть эту гадость, – сказала она и добавила: – А сейчас еще выясняется, что из-за нее сон может и не сбыться, то есть сбыться, но наоборот.

Мюри остановилась и резко повернулась к леди Олдос:

– Что вы имеете в виду? Как это «наоборот»?

– Одна дама слышала, – с наигранным огорчением ответила Лауда, – о нашем эксперименте прошлой ночью, и заявила, что мы неправильно истолковали поверье. По ее словам, девушка во сне увидит суженого, если будет поститься весь день накануне, а если она съест на ночь тухлое мясо, то ей приснится мужчина, за которого она, наоборот, никогда не выйдет замуж.

– Что?!

Мюри с ужасом уставилась на Лауду.

– Да, дело обстоит именно так, – с притворной грустью сказала Лауда. – Поэтому, я думаю, не имеет значения, что вам никто не приснился. Но, как выясняется, есть тухлое мясо было пустой затеей.

– Что-то я не припомню таких подробностей старинного поверья, – с сомнением промолвила Эмили, хмуро глядя на леди Олдос. – Вещий сон, в котором девушке снится мужчина, за которого она никогда не выйдет замуж, – это просто абсурд.

– Я тоже так думаю, – согласилась Лауда. – Но я вообще-то сразу сказала, что не слышала, чтобы кто-то упоминал при мне тухлое мясо, а вы заявили, что у вас в памяти остались смутные воспоминания о таком ритуале. Дама, с которой я говорила, в отличие от нас с вами, по-видимому, хорошо знала это поверье, она была убеждена, что излагает его правильно во всех деталях. – Лауда с улыбкой махнула рукой. – В любом случае это не имеет большого значения. Мюри так никто и не приснился, и она, слава богу, не заболела, отведав тухлого мяса.

Эмили тяжело вздохнула, бросив тревожный взгляд в сторону подруги. Когда они вошли под своды замка, Эмили воскликнула с притворной радостью:

– О, наконец-то мы пришли! Я хочу, Мюри, чтобы ты поднялась со мной в мою комнату. У меня есть для тебя подарок.

– Хорошо, – согласилась Мюри, несмотря на то что подруга уже вручила ей подарок, который привезла.

Она поняла, что Эмили хочет поговорить с ней наедине. К тому же Мюри была рада любому предлогу, чтобы сбежать от Лауды и Малкулинуса. Ей нужно было все обдумать. Она находилась в полном смятении. Ей приснился Балан и его страстный поцелуй, и Мюри решила, что этот мужчина должен стать ее мужем, но потом он отпустил высокомерное замечание о том, что женщины излишне эмоциональны и лишены здравого смысла. Мюри была раздосадована, но не настолько, чтобы сразу поставить крест на Балане и отказаться от своей мечты стать его женой.

Попрощавшись с Олдосами, Эмили взяла подругу за руку и повела ее к лестнице. Всю дорогу Мюри ловила на себе обеспокоенные и в то же время любопытные взгляды Эмили.

– Я так понимаю, прогулка не задалась? – наконец, не выдержав, спросила Эмили. – Разговора не получилось?

– Если бы только это! – ответила Мюри. – Сначала Балан вообще не желал говорить со мной. Он молчал как рыба. А когда я стала расспрашивать его о причинах такой сдержанности, заявил, что ему нечасто доводилось общаться с женщинами и что разговоры с ними не стоят тех усилий, которые приходится на них тратить. Женщины, по его словам, слишком эмоциональные создания, которые к тому же в отличие от мужчин не наделены силой и интеллектом.

– Что? – изумленно спросила Эмили. – Но лорд Гейнор не раз беседовал со мной во время своего визита к нам в замок.

– Ну что ж, возможно, ты исключение из правил, – с досадой промолвила Мюри.

Они молча поднялись по лестнице.

– Нет, я не верю, что Балан мог такое наговорить тебе, – наконец снова сказала Эмили. – Должно быть, ты неправильно его поняла.

– Я все правильно поняла, – заверила ее Мюри.

Эмили покачала головой.

– Тогда он, наверное, просто решил подразнить тебя, – сказала она и, видя, что Мюри не собирается спорить с ней, продолжила: – Не обращай внимания на все эти суеверия. И особенно на слова Лауды о том, что мужчина, который приснился тебе после того, как ты съела тухлое мясо, никогда не станет твоим мужем. Все это вздор!

– Но если ты считаешь поверье бессмысленным вздором, зачем познакомила меня с Баланом после того, как узнала, что он мне приснился? – спросила Мюри.

– Потому что я знакома с ним и, когда ты упомянула о нем, поняла, что Балан был бы тебе хорошим мужем. Он благородный, добрый человек, и ему пришло время жениться. Замку Гейнор нужна хозяйка с большим состоянием, чтобы возродить поместье к новой жизни. Суеверия тут ни при чем. Прислушайся ко мне, Мюри. Нельзя основывать столь важное решение на каких-то суевериях. Ты сама говорила, что плохо знаешь дворян, потенциальных женихов. А я знаю их хорошо и могу с полным правом утверждать, что Балан – один из лучших среди них. А возможно, даже лучший. На мой взгляд, вы прекрасно подходите друг другу. Ты знаешь, что я люблю тебя как сестру и не стала бы лгать.

Мюри медленно выдохнула и упавшим голосом сообщила:

– Я вызвала его на поединок.

– Что?! – ужаснулась Эмили.

– Не на мечах или на копьях, нет, – поспешно сказала Мюри. – Я вызвала его на интеллектуальный поединок.

Эмили немного успокоилась.

– И в чем же он будет заключаться?

– Пока не знаю, – честно призналась Мюри. – Я должна что-то придумать.

– Хм… Что ж, думаю, интеллектуальный поединок – это именно то, что нужно. Эта затея даст вам повод снова встретиться и лучше узнать друг друга. Я помогу тебе что-нибудь придумать, – пообещала Эмили, и ее лицо вновь приняло озабоченное выражение. – Но, прошу тебя, поверь, я действительно думаю, что Балан просто дразнил тебя. Он всегда относился ко мне с величайшим уважением. У меня никогда не возникало ни малейшего подозрения, что лорд Гейнор невысокого мнения о женщинах.

– Я приму твои слова к сведению, – промолвила Мюри.

Она была огорчена тем, что, возможно, неправильно истолковала старинное поверье и сон, в котором она видела Балана, означал, что он никогда не станет ее мужем. Мюри вдруг подумала о том, что в этой трудной ситуации было бы неплохо посоветоваться с мудрым человеком и выяснить, есть ли в суевериях рациональное зерно.

Самым мудрым при дворе Мюри считала Беккера. Но она не могла просто пойти к нему и задать интересующие ее вопросы: это могло навести короля на мысль, что крестница считает помощника умнее него. Такие выводы оскорбили бы короля. Поэтому Мюри решила пойти к королю в то время, когда Беккер обычно находился рядом с ним, и узнать, что они думают о суевериях, приметах и старинных поверьях.

– Ты идешь? – спросила Эмили, заметив, что подруга отстает, уйдя в свои мысли.

Мюри подняла глаза и выдавила улыбку. Она приняла решение встретиться с королем и Беккером, но не хотела говорить об этом Эмили. Суеверия были единственным вопросом, по которому подруги не могли достичь согласия. Эмили часто читала Мюри нотации по этому поводу, но Мюри ничего не могла с собой поделать. В большом и пугающем мире ей нужны были хоть какие-то ориентиры. Еще в детстве Мюри поняла, что судьба – суровая госпожа, но даже малая крупица народной мудрости может помочь, ободрить, спасти от беды. Все, что вселяет оптимизм, по ее мнению, было благом. Иногда какие-нибудь незамысловатые приметы – два черных дрозда на ветке или первая встреча с белой бабочкой летом – давали ей надежду на то, что будущее принесет радость.

– Да, я иду, – ответила Мюри и, подобрав юбки, поспешила за подругой.

* * *

– Что ты ей наговорил? – накинулся Осгуд на кузена, как только остальные отошли подальше.

– Не понимаю, о чем ты, – буркнул Балан.

Он сам не знал, каким образом все испортил. Балан хотел сказать, что не понимает женщин, что они кажутся ему более эмоциональными, более сложными, чем простые, рассудительные мужчины, к общению с которыми он привык. Но, очевидно, Балан неудачно выразил свою мысль. По мнению Мюри, он намекал на то, что женщины примитивны и глупы. Как бы то ни было, но Балану не хотелось пересказывать Осгуду разговор с Мюри.

– Неужели ты ее обидел неловким словом? – не унимался Осгуд. – Она была явно расстроена и не могла дождаться, когда наконец эта злосчастная прогулка закончится.

– Может быть, Мюри просто заметила, что погода портится, – предположил Балан.

Его беспокоила сейчас только одна мысль: захочет ли она спокойно выслушать его оправдания? Балан готов был поклясться ей, что и не думал оскорблять или принижать женщин. Более того, Балан любил их.

– Я знал, что ты потерпишь крах, как только дело дойдет до разговора один на один, – с отчаяньем в голосе пробормотал Осгуд. – Остается надеяться на чудо. То, что она видела тебя во сне, возможно, поможет Мюри забыть об этом недоразумении.

Балан не ответил. Он и сам на это надеялся.

– Сегодня вечером после праздника будут танцы.

Балан рассеянно кивнул. Он совсем забыл, что сегодня день святой Агнессы, хотя все произошедшее накануне было связано именно с ним. Однако после неудачного разговора с Мюри у него все вылетело из головы.

– Может быть, нам стоит порепетировать, пока не настал вечер? – задумчиво произнес Осгуд.

– Что порепетировать, танцы? – встревожился Балан.