Алиса медленно опустилась на колени. Камень холодил кожу. Ветер – да, ветер – скользнул по затылку. Он не мог быть здесь. Не должен. Но он был. Из чаши, которая только что была пуста, вырвалось пламя. Без дыма. Без источника. Оно просто было. Как знак. Как откровение.

Дэмиен не подошёл. Остался позади. Его лицо скрылось в полумраке. Он больше не имел значения. Всё, что было нужно, – уже происходило. Алиса смотрела на огонь и чувствовала: он не жёг. Он узнавал. И звал. Не голосом. Памятью. И в этой памяти – она.

Теперь всё зависело только от неё.

Пламя в чаше не просто горело – оно жило. Колыхалось, будто дышало в такт её сердцу, но не согревало. Свет был неверным, как отражение луны в ржавой воде. Он не рассеивал тьму – он её подчёркивал. Тени на стенах стали гуще, плотнее, будто впитывали каждую искру, оставляя в ответ зловещее напряжение. Символы на камнях перестали быть мёртвыми. Их очертания пульсировали, словно кожа над венами. Алиса смотрела, не мигая. Цвет огня менялся, перетекая от густого, почти кровавого, до серого, пепельного. Пламя было не физическим – оно было эмоциональным, ментальным, живым откликом на её присутствие. Это была не иллюзия и не магия. Это была память.

За её спиной стоял Дэмиен. Неподвижный, как тень, как часть архитектуры, забытая скульптура с потёртым лицом. Но Алиса чувствовала его напряжение. Он не дышал. Или дышал так, чтобы не потревожить ткань момента. Между ними – напряжение, как проволока, натянутая до предела. Она не чувствовала себя одинокой – но и не чувствовала, что его присутствие могло её защитить. Здесь, сейчас, она принадлежала только себе. И чему-то, что смотрело сквозь пламя.

Она медленно поднялась на ноги. В коленях – ватность. Тело сопротивлялось, но сознание влекло вперёд. Взгляд скользнул по медальонам, выложенным вокруг чаши. Все шесть были разной силы свечения. Один – ближе всех – светился ярче. Его металл будто подрагивал. На нём – надпись. Почти стёртая, но живая, как шрам, который не зарос. "Selene." Имя прорезало тишину, когда она прошептала его вслух. Оно было как клинок – острое, звонкое, несущие воспоминания, которых она не хотела. Пламя откликнулось: взвилось вверх, как будто приветствовало. Алиса не отступила. Она подняла руку и позволила себе дотронуться до языков огня. Вместо жара – леденящий холод, как если бы огонь был только оболочкой, а под ним скрывался лёд. Или смерть. Кожа покрылась мурашками, дыхание замерло. Огонь дотронулся до ладони – лёгким поцелуем. Остался след. Не рана. Метка. Как знак, поставленный не только на теле, но и на судьбе.

Когда свет в чаше погас, темнота не вернулась. Зал озарился изнутри. Стены будто начали светиться собственной памятью. Символы на куполе закрутились – не физически, а в её восприятии. Они ожили, и теперь их вращение заставляло сознание скользить, терять опору. Она шагнула в круг. Почти инстинктивно. Её тень осталась у края. Или исчезла совсем.

Воздух внутри круга был плотным, как перед грозой. Он давил, но не отталкивал. Внутри него – звук. Или отсутствие звука, превращённое в шёпот. Алиса слышала собственное имя. Не вслух – в крови. Кто-то повторял его, ритмично, как заклинание. Один из медальонов засветился – резче, активнее. Свет от него побежал по полу, соединяя линии, встроенные в камень. Она подошла, не помня, как. Рука сама легла на металл. Медальон дрогнул. Вибрация пошла по венам. Её глаза закрылись. Картина вспыхнула внутри.

Пламя. Крики. Женщина – не она, но в ней было всё. Та же шея, тот же изгиб губ. Волосы – как дым. Она стояла в огне. И пела. Не молила, не умоляла – взывала. Заклинание, вложенное в песню. Голос – чистый, как металл. Слова – язык, давно умерший, но понятный. Она пела, и мир слушал. Огонь не жёг её – он подчинялся. Глаза её были открыты. Не в страхе – в торжестве. Алиса выдохнула. Внутри всё перевернулось. Она открыла глаза. Медальон потускнел. Огонь исчез. Но знание осталось. Не воспоминание – уверенность. Она была частью этого.

Алиса стояла в центре круга, как будто возвращалась. Не впервые. Дэмиен не подошёл. Он ждал. Его глаза говорили за него – он знал, кем она была. Не в прошлой жизни, не в легенде – в крови. Она сделала шаг назад. В этот момент один из символов на куполе вспыхнул алым. Остальные угасли. Воздух в зале напрягся. Прессовал грудную клетку. Камень под ногами задрожал. Что-то поднималось снизу. Не из глубин – изнутри. Оно распознавало её. Признавало. И теперь оно знало её имя. Безошибочно. Навсегда.

Алиса стояла в круге, словно запертая внутри собственной крови. Свет ушёл, но не исчез. Он остался в ней – тонким пульсом под кожей, странным эхом за грудиной. Символы над головой замерли, но ощущение движения осталось, как будто сама реальность продолжала вращаться, даже если глаза больше ничего не видели. Она подняла взгляд на своды. Их линия – чёткая, вырезанная, строгая – казалась вдруг изменённой. Между узорами проступили новые очертания. Лики. Женские. Один за другим они выходили из камня, не шевелясь, не дыша, но глядя. Шестеро. У каждой – медальон на груди. Такой же, как тот, что она коснулась. Взгляды не были живыми, но они наблюдали. Судили. Или вспоминали.

Тишина в зале больше не была просто отсутствием звука. Она становилась телом. Дыханием. Присутствием. Пространство будто впитывало её, делая каждое движение – даже вдох – священнодействием. Один из ликов – левее центра – начал светиться. Не вспышкой, а мягким свечением, словно изнутри камня поднималась забытая заря. Лицо было моложе остальных. Искажённое печалью. Тень от капюшона скрывала часть лба, но глаза… Алиса не могла оторваться. В этих глазах было что-то непереносимое – знание боли, которую не передать словами, как если бы та, кто смотрела, прожила сотни смертей и всё же вернулась. Она узнала её раньше, чем разум успел подбросить объяснение. Это была Селена. Та, чьё имя жгло губы. Та, чья песня горела в ушах. Алиса протянула руку, но между ней и ликом не было расстояния. Только страх. Не её страх – чужой. Но она чувствовала его, как собственный.

– Что это значит? – её голос вышел хриплым, чужим. Слово упало, как камень в воду, и круг замер.

– Ты вписана, – отозвался Дэмиен из темноты. Его голос был ближе, чем прежде. – Вплетена. Признана. Символ принял тебя, а символы не ошибаются.

Селена смотрела в упор. Не обвиняя, не умоляя – принимая. И в этом принятии было что-то древнее, что-то безусловное. Алиса стояла, не двигаясь. Лик Селены угас. Остальные остались. Но теперь, когда пламени больше не было, когда своды больше не вращались, она ощутила, как пустота заполняется содержанием. Под её ногами – камень. Твёрдый. Над ней – лики. Внутри – дрожь, но не от страха. От ясности. От узнавания.

Слева – щелчок. Не громкий, но отчётливый, как выстрел в тишине. Плита на полу отъехала в сторону. Под ней – спуск. Узкий, винтовой. Каменные ступени уходили вниз, в темноту, не обещая ни света, ни возвращения. Алиса шагнула к проёму. Прислушалась. Шум. Глухой. Как дыхание. Или голос. Он не звал. Он ждал. Терпеливо. Как что-то, что знает: ты всё равно придёшь.

– Мы не спустимся вместе, – произнёс Дэмиен. – Там только ты.

– Почему?

– Потому что она ждёт только тебя.

Он стоял за её спиной, не двигаясь, но она чувствовала его взгляд. И то, как он хотел, чтобы она не пошла. Или не дошла. Но не остановил. Он не имел права. Она уже переступила грань. Алиса спустилась. Один шаг. Второй. Камень под ногами был влажным. Стены стали теснее. Воздух – сырее, будто земля дышала в лицо. Холод ударил, как удар плетью. Где-то капала вода. Ритмично, будто сердце, будто отсчёт. Каждый шаг вниз отрывал её от привычного. От разумного. От себя прежней. Она больше не думала. Шла.

Внизу – круглая камера. Без огня. Без символов. Только камень. И тишина. Настоящая. Без дыхания, без эха. Глухая, как гроб. В центре – гроб. Простой. Каменный. Без знаков. Без имени. Но он был живой. Не в смысле дышащий. Внутри него – тянулась тишина. Плотная, как бархат. Она тянула за собой. Алиса подошла ближе. Крышка – пыльная. Мокрая от конденсата. Она протянула руку, положила ладонь. Камень был тёплым. Он откликался. Не пульсом – вибрацией. В ней было что-то знакомое. Родное. Как голос, услышанный в сновидении. Или запах, который не объяснить, но забыть невозможно.

Камень дрогнул. Крышка приподнялась сама. Без звука. И внутри – не было тела. Только пепел. Чёрный, как пыль сгоревшей книги. Он лежал ровно. Непотревоженный. В самой середине – предмет. Металлический. Кулон. Такой же, как на фреске. Как в её сне. Алиса протянула пальцы, подняла его. Он был холодным, но не мёртвым. Внутри – трещала искра. Как в сосуде. Как в крови. Её пальцы сжались. И в этот момент всё вокруг исчезло. Камень. Тишина. Гроб. Всё вытеснилось одним – голосом. Изнутри. Из самого сердца:

– Selene, – произнесло что-то внутри неё. Но голос был не её. И не Дэмиена. Это была память, говорящая вслух. И она – слушала.

Голос, произнесший имя, исчез так же внезапно, как появился. Но след остался. Не звук – ощущение. Как если бы сама её плоть запомнила вибрацию. Алиса держала кулон на ладони, чувствуя, как металл медленно согревается от прикосновения. Искра внутри пульсировала – неравномерно, словно сердце, что не принадлежит живому существу, но продолжает биться в золе веков. Камера молчала. Даже капли воды, что раньше стучали где-то в глубине, теперь замерли. Мир затаил дыхание. Тишина стала живой – как будто сама комната ожидала, что она сделает дальше.

Она сжала кулон сильнее, как если бы могла впитать его в кожу. Подушечки пальцев занемели. Кровь будто ушла вглубь, подчиняясь другой логике. Где-то в её голове раздался скрежет – не физический, не внешний. Поворот ключа. Щелчок. И вспышка. Картина. Не видение – память. Она стояла на вершине скалы, волосы развевались на ветру. Позади – восклицания, мольбы, чужие голоса, лица, затёртые туманом времени. Впереди – бездна. Ниже – пылающий город. Башни охвачены огнём, улицы – рекой света. Её пальцы были обожжены. В другой руке – тот же кулон. Тот же огонь внутри. И голос. Мужской. Не Дэмиен. Старше. Жестче. Не голос наставника – голос жреца. «Ты знаешь, что должна сделать». И она – шагнула. Не вниз. Внутрь пламени. Добровольно. Без крика.

Алиса открыла глаза. Камера не изменилась. Камень – всё тот же. Холод, сырость, гроб, пепел. Но она – изменилась. Что-то в ней встало на своё место. Как если бы кусочек сознания, десятилетиями, веками искривлённый, наконец-то выпрямился. Она знала, что теперь не сможет отдать кулон. Никому. Он принадлежал ей. Или она – ему. Это не был просто артефакт. Это был голос. Ядро. Сердце чего-то древнего. И живого.

Над головой – лёгкое дрожание воздуха. Шёпот. Не слова. Намёки. Как ветер, что стекает по камню. Или дыхание, которое не принадлежит ни одному телу. Алиса медленно выпрямилась. Глаза привыкли к темноте, но внутри не было темно. Там что-то тлело. Не свет. Воля. Она поднялась по ступеням, не торопясь. Каждый шаг – как шаг сквозь старую ткань, которая цеплялась за щиколотки, не отпуская. С каждой ступенью кулон становился тяжелее. Не физически – внутри. Как если бы в нём копилось что-то большее, чем металл и пепел. Память. Или долг.

На верхнем уровне свет почти не изменился. Дэмиен ждал. Он стоял, прислонившись к стене, руки скрещены, взгляд направлен в пол. Услышав её шаги, не обернулся. Только когда она подошла ближе, он поднял глаза. Его лицо – сосредоточенное. Внимательное. И – напряжённое. В нём было что-то, чего раньше не было. Страх. Настоящий. Но не перед ней – перед тем, что она теперь несла. Взгляд его скользнул к её руке, к кулону. Долго молчал. Потом – тихо:

– Ты взяла его.

– Он сам нашёл меня.

Пауза. Дэмиен отвёл взгляд. В уголке его губ что-то дрогнуло. То ли одобрение, то ли опасение. То ли воспоминание. Он, возможно, уже видел подобное. Когда-то. С кем-то другим.

– Ты слышала её?

Алиса кивнула. Слово показалось бы ненужным. Оно не могло вместить силу того отклика, что прошёл сквозь неё. Но он ждал подтверждения.

– Что она сказала?

– Только имя. Моё. Или её. Я не знаю, где заканчивается одно и начинается другое.