Отсюда не возвращаются (страница 5)
Может там, за этой дверью кто-то из наших, например, Лариса или Яков Борисович, опять проносится в голове, с робкой надеждой на это вбегаю в комнату и застываю. Она пуста. Под потолком висит допотопная лампочка. К обшарпанной стене, когда-то покрашенной зеленой краской, придвинуты детские столики с такими же обшарпанными старинными орнаментами, неподалеку – маленькие стульчики. На полу лежит заяц с оторванным ухом. Чтобы убедиться в этом, наклоняюсь и осторожно прикасаюсь к нему – он мягкий, теплый… покрытый слоем пыли. Рядом с ним распласталась одноглазая кукла, вместо второго глаза у нее зияет черная дырка, чуть дальше валяются машинки без колес и книжки. Мне кажется, что и заяц, и одноглазая кукла в упор смотрят на меня и как будто бы говорят: «Чего тебе здесь надо? Уходи отсюда подобру-поздорову!»
Но я не тороплюсь уходить. Здесь тепло, а значит безопасно. Значит, дети либо вернулись обратно, либо промчались дальше по коридору. Ловлю себя на мысли, что пока безопасно.
Теперь меня интересуют книги. Поднимаю первую попавшуюся, пыль вздымается вверх, а я начинаю чихать. Когда прихожу в себя, то вижу на обложке английские буквы и цифры – 1960, наверное, год издания.
Снова чувствую холод. Дверь в комнату по-прежнему приоткрыта – ну почему, почему я не догадалась захлопнуть ее?
Призрачные дети опять обступают меня, и я чувствую, что еще немного, и покроюсь инеем.
Выбегаю из комнаты и опять несусь по коридору. Несусь… Точнее сказать – двигаюсь на пределе своих возможностей. Потому что с врожденным вывихом бедра невозможно бежать со скоростью ракеты. Следом за мной движутся дети. Интересно, что им от меня нужно?
Я выбегаю в просторный холл. Силы на исходе, я понимаю, что мне просто необходимо передохнуть. А еще чувствую, причем, ощущаю спиной, что дети рядом.
И тут взгляд упирается в странную дверь. Она не похожа на те, что в коридоре. Она – гораздо больше и массивнее. Интересно, куда она ведет?
Я толкаю дверь со всей силы, она с шумом распахивается, и я вылетаю из нее так же, как вылетела из апартаментов. И чуть было не оказываюсь в чем-то темном, огромном и колышущемся. Что это? Неужели… море? Рядом со мной что-то чуть слышно шепчется, и я не сразу понимаю, что это всего лишь волны бьются о крыльцо, на котором я стою.
Надо мной темное, почти черное небо, усыпанное звездами, которые даже не отражаются – плещутся в таких же темных, почти черных волнах (неужели это на самом деле волны?), заканчивающихся, наверное, у самого горизонта.
Море! Я видела его только на картинках да по телевизору. А тут – настоящее море, и воздух влажный и солоноватый. Я читала где-то, что на море именно такой воздух – солоноватый и влажный.
Море… Выходит, в здании, в котором мы находимся, два выхода: один во двор, к площадке, на которую приземляется вертолет, и другой – к морю.
Море… Надо же! Я чувствую себя совершенно счастливой. Ну просто супер счастливой! И вдруг вспоминаю пункт в контракте, в котором говорится, что даже единичное нарушение установленных правил – причина для расторжения договора в одностороннем порядке.
Только что мне было холодно, а теперь становится жарко. Только что я чувствовала себя счастливой, а теперь – абсолютно несчастной. Если со мной расторгнут договор, как я вернусь обратно? Ведь я даже понятия не имею, где мы находимся.
Я подбегаю к двери и изо всех сил толкаю ее. Бесполезно!
Тяну на себя – то же самое.
Дверь как будто бы заблокирована, что бы я ни делала, я не могу открыть ее.
В ногах появляется слабость.
Я опускаюсь на крыльцо и понимаю, что это – конец.
И что я – самый несчастный человек в мире.
Здесь и сейчас
Глава 1
Юрий Николаевич понял, что он – самый счастливый человек на свете. Еще бы! Екатерина Александровна, учительница английского языка, которая поехала за ним из Москвы в Березовку ровно год назад якобы для того, чтобы посмотреть, как живут и работают в глубинке (хотя уже тогда было ясно, что причина совершенно другая), на предложение выйти за него замуж ответила «Да». И перебралась из общежития к нему в однокомнатную хрущевку.