– Хорошо, допустим, они всегда были здесь. Но кто конкретно имел доступ к этим документам? Можете подтвердить, что сюда не мог попасть посторонний или человек без соответствующего уровня допуска? И как именно выглядит процедура контроля и подшивки документов?

Архивариус откинулся на спинку кресла, словно давно ожидал вопроса, и заговорил уверенно и чётко:

– Доступ к документам такого уровня секретности всегда был строго ограничен. Попасть сюда могли только сотрудники КГБ или позже ФСБ с соответствующим уровнем допуска. Любое движение документов фиксировалось в журналах, личности проверялись неоднократно. Процедура подшивки также чёткая: документ регистрируется, заверяется печатями и подписью ответственного лица, затем строго под контролем помещается в нужное место архива.

Варвара слушала внимательно, задумчиво постукивая пальцами по столу. Чем дольше говорил архивариус, тем яснее и одновременно невероятнее выглядела картина событий. Её голос звучал тихо и ровно:

– Значит, исключено, что документы подбросили извне? Вы уверены, что внешнего вмешательства не могло быть?

Архивариус отрицательно покачал головой:

– Совершенно исключено. Проверены все возможные версии. Документы пролежали здесь десятилетиями. Никто посторонний не смог бы обойти систему безопасности.

Наступила короткая пауза, наполненная тяжёлым осознанием масштаба проблемы. Виталий первым нарушил молчание:

– Получается, бумаги подлинные и были здесь всегда. Просто до недавнего времени на них не обращали внимания. Это кажется совершенно невероятным.

Архивариус развёл руками, подтверждая:

– Именно. Это ставит в тупик и нас. Но процедуры были соблюдены безукоризненно. Документы лежат здесь ровно столько, сколько указано в записях.

Выйдя из кабинета, Варвара и Виталий медленно прошли вдоль стеллажей, погружённые в собственные мысли. Остановившись возле одной из полок, Виталий тихо сказал:

– Знаешь, Варя, после этого разговора я уже готов поверить во что угодно. Выходит, документы никто специально не подбрасывал. Они появились здесь естественным образом, будто были всегда. Словно…

– Словно прошлое само изменилось, – прервала его Варвара. – Кто-то уже начал вмешиваться, проник в прошлое, и последствия мы наблюдаем теперь. Документы не лгут, просто наша память и факты уже подстроились под новую реальность. Только сейчас мы начинаем понимать весь масштаб происходящего.

Виталий медленно выдохнул и внимательно посмотрел супруге в глаза, соглашаясь с ней:

– Значит, это не просто загадка или провокация. Мы имеем дело с масштабной попыткой переписать историю, которая, скорее всего, продолжается прямо сейчас. Если эти «попаданцы» действительно были отправлены в прошлое, это только вершина айсберга. Последствия такого вмешательства могут оказаться катастрофическими.

Варвара задумчиво взглянула на бесконечные ряды папок, будто представляя, какие ещё сюрпризы могут в них скрываться.

– Пора возвращаться, – тихо произнесла она наконец. – Здесь нам делать больше нечего. Теперь мы знаем главное: изменения идут уже давно. Кто-то играет с историей, и наша обязанность – остановить это, пока ещё есть шанс.

Они покинули архив молча, погружённые в тревожные мысли о будущем, в котором прошлое стало неустойчивым, как зыбкая поверхность болота. Варвара и Виталий теперь окончательно осознали масштаб угрозы и понимали, что времени на промедление у них больше нет.

Был уже поздний вечер, когда они вдвоем молча въехали во двор сталинского дома на Чистопрудном бульваре. Фары скользнули по фасаду с глухими окнами первых этажей, отражаясь в лужах на асфальте. Позади остались часы архивных разборов, звонки оперативников, первые тревожные отчёты. Двигатель заглох, и в салоне повисла тишина, нарушаемая лишь отдалённым звоном ночного трамвая, ползущего по рельсам вдоль бульвара.

Виталий вышел первым и привычно взглянул на окна – всё было на месте, но именно эта привычность теперь тревожила сильнее всего. Поднимаясь по широкой лестнице, он чувствовал, как внутри нарастает тяжёлое ощущение: привычный уклад жизни трещит по швам, и толстые стены дома не защитят от того, что надвигается.

Они вошли в просторную квартиру, где сразу стало легче от домашнего тепла и уюта. Виталий устало опустился в кресло, прикрыв глаза, словно пытаясь отгородиться от дневных переживаний. Варвара прошла на кухню, включила чайник и прислушалась к нарастающему знакомому гудению.

– Знаешь, Варя, никак не выходит из головы сегодняшнее, – произнёс Виталий, не открывая глаз. – История с архивами… я уже начинаю сомневаться в собственной адекватности. Документы не могут просто материализоваться сами по себе. Но другого объяснения, кроме вмешательства в прошлое, у меня просто нет.

Варвара присела напротив и нахмурилась, словно мысли, преследовавшие её весь вечер, теперь стали ещё назойливее:

– Ты прав, Виталь, всё это выходит за рамки здравого смысла. Если бы бумаги просто подкинули, это было бы проще объяснить. А здесь словно кто-то переписывает не только нашу жизнь, но и всю историю. И самое пугающее – зачем? Почему именно сейчас? Словно мы стоим на пороге чего-то совершенно непостижимого.

Не успели они продолжить разговор, как тишину прервал настойчивый звонок в дверь. Варвара удивлённо переглянулась с мужем и пошла открывать. На пороге стоял Дмитрий Марков, их друг и коллега из триста второго отдела, обычно уравновешенный и надёжный. Сейчас он выглядел непривычно: потерянный взгляд, слегка нетрезв, явно подавлен.

– Привет, ребята, – пробормотал Дмитрий, избегая смотреть в глаза. – Простите, что так поздно, но идти мне больше некуда. Можно я ненадолго?

Варвара сразу же взяла его под руку и завела в квартиру, тепло проговорив:

– Конечно, Дим, проходи. Ты знаешь, мы всегда рады тебя видеть. Что случилось?

Виталий поднялся навстречу другу и, нахмурившись от беспокойства, предложил сесть:

– Дима, мы свои люди, говори как есть. Давно не видел тебя таким. Что-то серьёзное?

Дмитрий тяжело опустился на диван, несколько секунд молчал, подбирая слова, потом глубоко вздохнул и тихо сказал:

– Мы с Лизой расстались. Сегодня окончательно. Ссора, разговор на повышенных тонах, сказаны вещи, которые не вернуть. Она сказала, что так больше нельзя, что наши отношения давно превратились в сплошной стресс и непонимание. Лучше разойтись сейчас, пока не стали врагами.

Варвара удивлённо взглянула на мужа, ожидая от него поддержки, но Виталий выглядел так же растерянно, как она сама.

– Подожди, Дима, – осторожно заговорила Варвара, присаживаясь рядом и мягко положив руку ему на плечо. – Вы с Лизой столько лет вместе, столько пережили, всегда прекрасно ладили и на работе, и дома. Она ведь сама сотрудник нашего отдела, пусть и внештатный. Чем именно она оказалась недовольна? Она же прекрасно знала, на что шла. Вы оба понимали особенности нашей работы.

Дмитрий устало махнул рукой, словно отгоняя неприятные мысли, и горько усмехнулся:

– Варя, Лиза действительно знала особенности нашей работы. Дело не в этом. Просто всё накопилось. Она сказала, что я стал другим: замкнутым, нервным, чужим. И самое страшное – я понимаю, что она права. Сам себя не узнаю. Постоянное напряжение, секретность… Она сотрудник нашего отдела и знает всё это не хуже нас, но проблема не в работе, а во мне самом. Я не смог сохранить то, что у нас было.

Виталий внимательно слушал Дмитрия и медленно кивнул, подбирая нужные слова:

– Послушай, Дим, я понимаю, тебе сейчас тяжело, но, может, вы ещё помиритесь? Столько всего пережили вместе. Люди иногда расстаются, потом сходятся снова, понимая, что не могут друг без друга. Возможно, Лизе просто нужно время остыть и всё обдумать. Ты знаешь, мы с Варварой всегда тебя поддержим.

Дмитрий покачал головой, прикрывая глаза и вздыхая:

– Спасибо вам, друзья, но сейчас я чётко понимаю, что точка поставлена. Мы оба слишком устали. Наши отношения стали тяжёлым грузом, который мы уже не можем нести дальше. Я её очень люблю, но понимаю, что она права. Возможно, нам лучше отпустить друг друга, пока не стало ещё хуже. Я просто не представляю, как жить дальше. Вот и пришёл к вам, потому что вы единственные, с кем я могу честно поговорить.

Варвара сжала плечо Дмитрия, передавая поддержку и заботу:

– Дим, ты правильно сделал, что пришёл к нам. Ты не один. Пока не делай окончательных выводов. Главное сейчас – отдохнуть и прийти в себя. Со временем ты посмотришь на всё иначе. А пока знай, что у тебя есть друзья, которые никогда тебя не бросят.

Дмитрий благодарно взглянул на Варвару, затем на Виталия и слегка улыбнулся:

– Ребята, даже не знаю, что бы я без вас делал. Простите, что пришёл так внезапно и не в лучшем виде. Я сейчас действительно не справляюсь.

Виталий тепло и ободряюще улыбнулся:

– Дим, перестань. Ты всегда можешь прийти. Мы же семья. Сейчас просто отдохни, а завтра посмотрим, что делать дальше.

Они сидели втроём в гостиной, слыша тихий шум трамвая за окном и успокаивающее кипение чайника. Несмотря на тревоги последних дней, в кругу близких друзей по-прежнему царило тепло и чувство уверенности – именно то, что было необходимо, когда мир вокруг казался холодным и чужим.

Комната постепенно наполнялась ароматом чая с мятой и лимоном, растворяя неловкость внезапного визита Дмитрия. Варвара поставила перед другом кружку, надеясь хоть немного привести его в чувство. Дмитрий неуверенно обхватил чашку обеими руками, тихо и невнятно бормоча что-то бессвязное, похожее больше на бред, чем на осмысленную речь.

– Вот что я вам скажу, – с трудом произнёс Дмитрий, глядя поверх плеча Варвары. – Как-то странно получается: живём, стараемся, работаем, а потом вдруг всё рушится. И непонятно, зачем было так стараться, если в один миг всё становится бессмысленным…

Виталий заметно напрягся и едва удержался от тяжёлого вздоха. Он с трудом переносил философствования Дмитрия, особенно в таком состоянии. Тем не менее, он сдержанно кивнул, стараясь не выдать раздражения:

– Дима, ты просто устал и переживаешь сложный период. Допей чай, мы уложим тебя спать. Завтра наступит новый день, всё будет выглядеть иначе. Сейчас тебе явно не на пользу разговоры и размышления.

Но Дмитрий будто не услышал коллегу и снова вернулся к наболевшему:

– Нет, ну правда, Виталий, посмотри вокруг! Всё какая-то бессмыслица. Архивы наши, документы эти, отдел наш проклятый – одна сплошная ловушка, и выбраться мы из неё не можем. Ведь кто-то же должен был это понимать с самого начала! Я Лизе так и сказал: зачем мы себя мучаем? Вот и результат – я совершенно один. То есть не один, вы есть, конечно… но всё равно один, понимаете?

Варвара слегка нахмурилась, участливо посмотрела на Дмитрия и осторожно перебила его:

– Дима, мы всё понимаем. Сейчас лучше прекратить себя мучить и просто отдохнуть. Утром всё будет яснее, поверь. Ты устал и расстроен, не стоит ещё больше себя изводить. Позволь себе покой и сон, а утром спокойно обо всём поговорим.

Но Дмитрий снова не услышал её, лишь махнул рукой и горько усмехнулся:

– Варя, ты умная женщина, всегда тебя уважал. Скажи, почему мы, мужчины, такие идиоты? Сами усложняем себе жизнь. Ведь всё же просто было у нас с Лизой. А теперь ничего непонятно. Ни с Лизой, ни с вами, ни с работой нашей загадочной, от которой одни неприятности… Ничего не понимаю.

Виталий устало прикрыл глаза, борясь с раздражением, но всё же спокойно ответил:

– Дим, сейчас не нужно думать о том, что тебя беспокоит. Тебе нужен отдых. Мы сейчас устроим тебе постель, поспишь немного, а завтра посмотришь на всё иначе. Когда человек уставший и выпивший, всё кажется безнадёжным и бессмысленным. Завтра ты увидишь мир другими глазами, и многое станет понятнее.

Дмитрий слабо кивнул, хотя взгляд оставался растерянным. Варвара решительно поднялась и осторожно взяла его под руку: