Дальше можно не читать. Остальное я и так знаю. Телефон падает мне на колени. Не знаю, как долго я сижу неподвижно, но в конце концов Физзи вваливается в комнату и кладет свою лохматую каштановую голову мне на колени. Я почесываю ее за ушами, и она смотрит на меня так, словно знает, что мое сердце разбито.

– Ты права, – говорю я ей. – Я не должна позволить этому растревожить меня.

Но это не так. Я дважды чешу ее за ушком, прежде чем взять блокнот и ручку. Признает ли комитет по поэзии это или нет, но писательство – единственный способ показать миру свою истинную сущность.

– Я составлю список всех причин, по которым эта стипендия не имеет значения.

Физзи запрыгивает ко мне на кровать и сворачивается клубочком, пока я пишу. Закончив, я зачитываю список вслух Физзи.

Какой-то другой писатель сейчас просто офигенно счастлив.

Творческий отпуск по-прежнему начинается в понедельник.

Местный колледж – это вариант даже без стипендии.

Я все равно не хотела получать эту дурацкую стипендию.

Внук Дорена Уильямса, вероятно, унылый, озлобленный человек с прыщами на спине.

Физзи на мгновение приоткрывает глаза, прежде чем снова закрыть их.

– Что? – спрашиваю я. – Последнее утверждение вполне обосновано.

Я перечитала первый пункт в моем списке, хотела найти в этом успокоение, но потерпела неудачу. У меня был план на следующий год. Все должно было измениться. Я мечтала быть независимой, жить в кампусе, делать записи в каком-нибудь университетском кафе или читать книги на скамейке в парке. Друзья – во множественном числе – должны были узнавать меня издалека и болтать со мной в перерывах между занятиями. Там должно было быть солнечно и тихо – так, как я мечтала. Но теперь картины моего будущего сменились пустотой, и на глаза навернулись слезы.

Нет. Я не буду этого делать. Я вытираю щеки. Стипендия в любом случае была чем-то невероятным. Мне не стоило позволять себе мечтать о такой возможности. Я кладу в рот еще один кусочек перца и задумчиво жую. Творческий отпуск – это хорошее развлечение. У меня еще много времени на подготовку к поездке, завтра целый день, но я все равно достаю из шкафа спортивную сумку. На доске объявлений над комодом Грейс прикреплен список того, что нужно взять с собой, а также табель успеваемости – 4.0, который она получила несмотря на то, что никогда хорошо не училась. Рядом с ним висит официальная рекламная брошюра. Творческий отпуск для старшеклассников – это шанс сплотиться с одноклассниками, развить навыки командной работы и открыть в себе что-то новое. Конечно, они не упоминают о нескольких сотнях долларов для поездки. Мой учитель естествознания жалуется на недельные пропуски занятий каждый раз, когда часть класса записывается на следующую экскурсию, но школа остается непреклонной: Академия Форест-Лейн завела эту традицию более пятидесяти лет назад, и они не собираются отказываться от нее сейчас.

Мы пропустим целую неделю занятий в школе. Четыре ночи и пять дней в лагере «Тенистые дубы». Я отсчитываю по паре нижнего белья на каждый день и кидаю их в сумку. Не лучше ли взять с собой запасное на всякий случай?

Я не знаю, чего ожидать. Все говорят, что творческий отпуск непременно повлечет за собой изменения. Они, конечно, не могут рассказать, что именно изменилось для них, из-за некоего священного обязательства держать мероприятия в секрете. Обсуждать творческий отпуск разрешается только с теми, кто уже посещал его. То, что происходит в «Тенистых дубах», остается в «Тенистых дубах».

Или, по крайней мере, это оправдание, что с октября приводила Эрика, когда уехала. Выпускной класс слишком большой, чтобы оставаться всем сразу, поэтому нам приходится ездить группами по тридцать человек. Мы с Эрикой должны были поехать вместе, но на той неделе у Грейс был выпускной вечер в спортивной школе, так что этот вариант отпал сам собой. Если бы мама не заставила меня, я бы пошла с семьей и вывела ее на площадку с плакатами и цветами. Я уверена, что Грейс поддержала бы меня в подобной ситуации.

Эрика не захотела ждать последней поездки в этом году, чтобы поехать со мной. Я бы подождала ее, но не уверена, что она поступила бы так же. Эрика не такая. Она импульсивная, непредсказуемая и забавная, экстраверт во всех отношениях, в отличие от меня. Я по природе своей интроверт.

Мы всегда были вместе, с первого года в колледже. Мэдди и Эрика… по крайней мере, пока Эрика не вернулась из поездки.

Я достаю телефон, чтобы спросить ее, что еще взять с собой в отпуск, и письмо с отказом снова высвечивается у меня перед глазами. Проведи пальцем – оно отправится в корзину. Закрой папку «Входящие», выбрось все мысли об этом из головы. Я не прикасаюсь к маленькой иконке с буквой «М» в течение нескольких дней, независимо от того, сколько уведомлений приходит. Когда я открываю чат с Эрикой, меня уже ждет сообщение:

«Я не могу встретиться с тобой сегодня вечером. Я иду на музыкальный фестиваль».

Так и знала. Ее признание – это маленькая победа, помогающая стереть из памяти поражение с грантом.

«С кем?» – спрашиваю я, заставляя ее набрать мое имя. Многоточие появляется и исчезает несколько раз.

«Какой топ лучше надеть – зеленый или голубой, как у Грейс?»

Но когда я снова проверяю свой телефон, на экране высвечивается не мое имя. Это имя Зои. Зои. Соседки Эрики по комнате во время сборов. Девушка, которая превратила наш дуэт в трио с тех пор, как у них возникла таинственная, невероятная связь из-за какого-то занятия, о котором они даже не говорят. Я весь год твердила себе, что Эрика по-прежнему моя лучшая подруга. На самом деле ничего не изменилось. Она была занята и не забывала обо мне. Она не отстранялась. Я была слишком восприимчива.

«Ты тоже можешь пойти, если хочешь».

Следующее сообщение поражает меня до глубины души. Это не приглашение. Это подтверждение того, что они с Зои планировали что-то всю неделю. Или даже дольше. Мой желудок сжимается, как будто кто-то скребет его изнутри. Зои не третья лишняя. Это я. Я запихиваю пару спортивных штанов в сумку с бóльшей силой, чем они того заслуживают. Если бы я получила стипендию, я могла бы учиться писать. Я могла бы начать все сначала с новыми друзьями и знакомыми, быть замеченной, наконец-то мой голос услышали бы. Но стипендии не будет, так что все это не имеет значения. Я достаю шорты и легинсы из ящика и бросаю их на кровать рядом с собакой. Физзи спрыгивает с кровати и подходит ко мне. Эрике следовало предупредить меня. Очевидно, она чувствовала, что должна скрывать это, что только доказывает, что мы уже не так близки, как раньше. Сосредоточься на чем-нибудь другом.

Отпуск. Сбор вещей.

Я хватаю побольше носков и запихиваю их в сумку вместе со своими эмоциями. Опусти их и застегни потуже. Если я дам Эрике понять, что меня это задело, есть шанс, что я узнаю кое-что похуже: ей все равно, больно мне или нет. Безопаснее притвориться, чем рисковать.

«Я только что вспомнила, что сегодня вечером мне нужно посидеть с ребенком. Желаю отлично повеселиться».

Она, вероятно, распознает ложь, но мне не о чем беспокоиться. В понедельник я буду на сборах. У меня будет своя соседка по комнате и свои секреты. Я беру лимонно-зеленую ручку из стаканчика на комоде Грейс и снимаю календарь со стены. Пять дней никаких занятий. Никаких сроков получения стипендии или результатов заявок. Эрика и Зои не вертятся под ногами в коридорах. Все пять дней я рисую маленькие звездочки. Проверив телефон, я обнаруживаю новое сообщение от Эрики, но даже не открываю его. Но есть еще одно сообщение от Грейс.

«Игра закончится поздно. Мама просит поставить пиццу в духовку на ужин. Уже объявили конкурс на поэтическую стипендию?»

Я начинаю набирать сообщение, которое будет правдивым, но мне слишком больно облекать свою неудачу в слова. Я нажимаю клавишу пробела, пока поле не опустеет и курсор снова не замигает.

«Результаты будут получены на следующей неделе. Дата указана неверно. Кхм… Надеюсь, ожидание не испортит мне поездку».

Я бросаю спортивную сумку на пол и падаю на кровать. Я уже опустилась на самое дно и вырыла маленькую нору, чтобы спрятаться в ней. Ничто не испортит мне поездку.

Многие вещи – связка ключей

от машины на пляже,

очки на макушке,

средний балл после теста по химии,

уважение к твоим кумирам,

дружба с десятками ее секретов,

обувь в забитом доверху шкафу,

единственная милая игрушка из твоего детства,

монетка, закатившаяся под пассажирское сиденье,

уверенность в себе после отказа,

пульт дистанционного управления, спрятанный между диванными подушками, человек, которого ты любишь больше всего на свете, твое здравомыслие, твоя способность воспринимать реальность – все это может быть УТРАЧЕНО.

Глава 3
Грейс

28 апреля

– Дом, милый дом, – устало вздыхает мама, когда на следующий день мы подъезжаем к дому.

Пять часов после того, как детектив Говард покинул мою комнату, пролетели быстрее, чем когда-либо в моей жизни. Первые сорок восемь часов прошли без каких-либо признаков существования Мэдди. Подразделение К-9^[1] учуяло запах возле домика, где мы остановились, но потеряло его на опушке леса. Беспилотники, отправленные в обход горы, также не обнаружили никакой новой информации. Прошло уже больше шестидесяти часов с тех пор, как кто-либо мог видеть Мэдди в последний раз. Возможно, я видела ее совсем недавно, но, пока ко мне не вернется память, это не имеет значения.

Детектив Говард сказал, что полиция прочесала территорию вокруг домика и попросила жителей, проживающих неподалеку от того места, где меня нашли, просмотреть записи с домофонов и камер наблюдения на предмет обнаружения чего-либо подозрительного. Пока ничего полезного не сообщалось.

Мне нужен был список всех, кто участвовал в поездке. Возможно, увидев все имена, я смогу… что-нибудь, что угодно. Поскольку мой телефон все еще у полиции, я даже не могу заглянуть в Интернет или связаться с кем-либо для получения информации самостоятельно. По крайней мере, пока.

Детектив Говард упомянул, что меня нашел некий мистер Гаттер. Если я смогу связаться с ним, спросить, что он знает, может быть… Мне кажется опасным произносить конец этого предложения, надеяться.

Мамин взгляд прикован ко мне. Я не обращаю внимания на тревожные морщинки на ее лице и сосредотачиваю свой взгляд на облупившейся краске на медленно поднимающейся двери гаража. Над нами нависают темные окна спальни с опущенными жалюзи. На передних полках – тюльпаны, но их листья пожелтели, а лепестки увяли и опадают. За последнюю неделю столь многое изменилось.

– Папы еще нет дома. – Голос мамы напряжен, как натянутая проволока, способная спровоцировать взрыв, если до нее дотронуться. – Он сказал, что скоро вернется. Такие дела, – говорит она, и разочарование исчезает из ее глаз. – Давай я возьму твою сумку.

Я ожидала, что в доме все будет как-то по-другому, но холодильник стоит там же, где и всегда, увешанный магнитиками и напоминаниями о неоплаченных счетах. Столешница как новая, я уверена – мама натерла ее до блеска. Пол вокруг кухонного стола до сих пор исцарапан, потому что мы не обращали внимания на неоднократные предупреждения папы поднимать стулья, а не двигать их. Физзи по-прежнему встречает меня у двери.

– Привет, девочка!

Я опускаюсь на колени и зарываюсь пальцами в шерсть моего голдендудля, а она в ответ лижет мне лицо, виляя хвостом от восторга и непрестанно прыгая на меня. Физзи точно знает, что мне нужно, чтобы снова почувствовать себя как дома. Она настолько взволнована, что не может перестать крутиться и не дает себя погладить; бросается к маме, потом бежит к двери, как будто ждет, что войдет кто-то еще. Как будто ждет Мэдди.

– Иди сюда, – зову я, стоя на коленях. Она скулит и садится у двери. – Все в порядке, Физзи. Я здесь, – заверяю я ее.