На каждом стуле лежит папка с именем, и Грейс уже осматривает ближайшие столики в поисках наших имен. Мне бы следовало поддержать ее недовольство, как это делают все в первый день в школе, когда учителя заявляют, что это единственный для них способ выучить наши имена. Но втайне я рада, что места за нами закреплены. Нет необходимости изучать аудиторию и искать место рядом с кем-то, кто не будет надо мной смеяться, в то время как я буду постоянно беспокоиться, не расстроит ли кого-то мое соседство. Но я не стану говорить об этом вслух. Мы просто ставим наши сумки вдоль стены, как и все остальные.

– Грейс, сюда! – зовет Алисса Гриффин, размахивая папкой с пустого места, практически подпрыгивая на месте. Грейс подскакивает, чтобы обнять ее, а я поднимаю повыше подбородок, чтобы не выдать обиду за то, что никто не позвал меня.

Я нахожу свою папку у пустующего пока стола. Столешницы изготовлены из массивных древесных стволов, покрытых прозрачной смолой, благодаря чему кольца блестят. В дополнение к папке на каждом сиденье также лежит записная книжка с мраморной текстурой на обложке и карандаш. В центре стола половина листа бумаги, на котором написано, что все сидящие за столом должны сыграть в «Две правды и одна ложь».

На нем пошаговые инструкции, хотя разве кто-то не знает правил? В других папках: Райан Джейкобс и Эдриан Клемент. Кошмар. Два парня, ни одного из которых я не знаю достаточно хорошо. Не совсем то расположение мест, о котором я мечтала, но мне ли жаловаться? Поэтому, когда Райан Джейкобс садится, я улыбаюсь. Однако вместо того, чтобы признать мое присутствие рядом, он смотрит на друга, сидящего в другом конце комнаты, что-то произносит одними губами и смеется. Все четыре года он считался одним из главных сердцеедов нашего класса, но я, честно говоря, этого не понимаю. Высокомерия достаточно, чтобы даже самая милая ямочка на его щеках выглядела отталкивающе. Я ковыряю щепку на краю стола, когда подходит Эдриан. У него достаточно длинные вьющиеся волосы и всегда торчат в разные стороны, поэтому невозможно сказать, задумано ли это как прическа или он просто отлежал волосы во время сна. На его толстовке изображена удочка и надпись «Реально крутой дедушка».

– Привет, привет, мои фанаты! – Эдриан протягивает руку мне и Райану, ожидая, что мы отобьем пять. Ответный хлопок Райана следует незамедлительно, хотя я не припоминаю, чтобы они хотя бы разговаривали. Я никак не реагирую, все выходит несуразно и неловко.

– Хорошо, – говорит Эдриан, берет стул, разворачивает его и садится верхом, скрестив руки на спинке. – Кто хочет начать первым? – Он просматривает правила игры.

– Мелоди может, – говорит Райан, кивая в мою сторону.

– Мне еще нужно время подумать, – говорю я.

– Подожди, – говорит Эдриан. – Ее зовут Мэдди. Она сидела позади тебя на математике весь первый семестр. Как ты можешь не знать ее имени?

Мы с Райаном оба замираем, Райан, вероятно, потому что не привык, чтобы его одергивали за незначительное упущение. Или за любое другое упущение. Я же ошеломлена, обнаружив, что Эдриан знает не только мое имя, но и то, где я сидела в прошлом семестре по математике. Он всегда казался мне слишком импульсивным, чтобы помнить подобные детали. Не думаю, что я запомнила бы самого Райана, сидевшего передо мной, если бы не тот факт, что мне без конца приходилось хлопать его по плечу, напоминая вернуть бумаги, которые он вечно забывал. Райан из вежливости опускает взгляд на свои ботинки и бормочет что-то вроде:

– Так и знал, что имя начинается на букву «М».

– Все в порядке, – быстро говорю я, отмахиваясь от беспокойства Эдриана. Я больше беспокоюсь о том, что скажу, когда настанет моя очередь. Ложь выбрать легче. А вот сказать правду – трудно. Из-за того, что я сломала руку, когда мне было шесть, я кажусь скучной. Я не собираюсь признаваться в том, что я еще ни разу не целовалась. Миссис Сандерсон понятия не имеет, какой стресс у меня вызывают эти несколько коротких минут на то, чтобы разобраться в той правде о себе, которой я готова поделиться с этими почти незнакомыми мне людьми.

– О’кей, сейчас, – говорит Райан, очевидно, оправившись от смущения, и Эдриан машет ему рукой, чтобы тот сделал ход. – У меня две сестры. У меня карие глаза. И, м-м-м, в следующем году я собираюсь играть за «Пэтриотс».

Мы с Эдрианом смотрим друг другу в глаза. Наверное, мне не стоит усердствовать.

– «Пэтриотс», – говорю я.

В ответ он щелкает пальцами и наставляет на нас воображаемый пистолет.

– Ладно. Моя очередь. – Эдриан впечатляюще быстро потирает руки и резко останавливается. – Я тайный битбоксер. Я выиграл стипендию в двадцать тысяч долларов от Гугл. У меня две татуировки.

Райан изучает его с ног до головы, настроенный на серьезное обсуждение:

– Готов поспорить, ты мог бы отбить ритм, но я не вижу никаких татуировок.

Эдриан поднимает брови и опускает уголки рта, обдумывая оценку Райана. Он не сильно изменился с девятого класса. Я отчетливо помню того Эдриана. Однажды я была так напугана предстоящей презентацией на уроке истории у мистера Трикера, что вбежала в зал, задыхаясь. Эдриан догнал меня и сказал, что вместо того, чтобы представлять аудиторию в нижнем белье, мне следует представить нашего волосатого учителя средних лет в ярко-оранжевых плавках и такой же шапочке для плавания. Сочетание его невозмутимого выражения лица и образа, что он создал в моем воображении, заставило меня расхохотаться, и я забыла о своих переживанях. Эдриан, может, и остался тем же клоуном, каким был на первом курсе, но он внешне изменился. Раньше он был худощавым, весьма худощавым, но сейчас он заметно окреп. Его руки и плечи стали крупнее. Насколько я знаю, он не занимается спортом во Флориде, но, возможно, он работал физически.

– Татуировки могут быть скрыты под одеждой, – предполагаю я.

– Перестань так на меня смотреть! – Эдриан опускает руки, прикрывая одной грудь, а другой пах. Я игнорирую его, стараясь не покраснеть.

– Я думаю, что вся эта история со стипендией – ложь.

Эдриан переводит взгляд с меня на Райана и обратно.

– Сказать правду? – Он делает глубокий вдох и отбивает несколько ударов, прежде чем сказать: – У меня действительно есть две татуировки. Нет, вы их не увидите, и хотя я выиграл стипендию, она была не на двадцать тысяч.

– Она выплачена полностью? – спрашивает Райан, а затем добавляет: – В следующем году я буду играть во втором дивизионе. Я не могу представить, что мне придется самому оплачивать расходы и заканчивать школу со всеми этими долгами.

Я поеживаюсь при мысли о своих собственных оставшихся без ответа вопросах о колледже и нервно ковыряю что-то на столе. Заметив, что Эдриан наблюдает за мной, я замираю.

– Нет, ничего подобного, – говорит он Райану.

– Все в порядке. Студенческие займы – это еще не конец света. Со мной все будет в порядке. – Он поворачивается ко мне лицом:

– Итак, давайте послушаем. Две правды и ложь.

Я надеялась, что они, возможно, забыли обо мне. Мои пальцы непрестанно теребят подол рубашки, и я засовываю их под ноги, чтобы успокоиться:

– Ладно. Я знаю, как делать искусственное дыхание. Я очень гибкая. И у меня есть близнец.

Райан фыркает:

– Что ж, видели мы твоего близнеца. – Он указывает на другой конец комнаты. Грейс что-то говорит своей группе, драматично пожимая плечами, и двое других смеются. – Готов поспорить, что это искусственное дыхание.

Эдриан поджимает губы, делая вид, что размышляет. Я не привыкла, чтобы кто-то наблюдал за мной так долго. Наконец он говорит:

– Согласен. Искусственное дыхание.

– Мне пришлось пройти курсы первой помощи, чтобы стать няней. И… – Я сцепляю ладони вместе и выкручиваю их в стороны.

– Ого! – воскликнул Эдриан, откидываясь на спинку стула, в то время как Райан прикрывает глаза рукой и кричит:

– Это отвратительно!

Я опускаю руки, когда понимаю, что это еще не конец.

– Подождите, – говорит Райан. – Это нечестно. Тут все правда.

– Нет у меня близнеца. Грейс на десять месяцев старше меня.

Райан выглядит еще более растерянным, чем на прошлой неделе на уроке английского, когда миссис Хейнс задала ему выучить стихотворение лорда Теннисона. Я продолжаю сыпать объяснениями:

– Она родилась в начале августа, но мама снова забеременела, и в июне следующего года родилась я.

Райан трижды переводит взгляд с меня на Грейс.

– Ты была такой умной, что они не смогли тебя задержать, да? – шутит Эдриан.

– Что-то в этом роде, – отвечаю я. – Уход за ребенком и так влетает в копеечку, а если бы я ходила в детский сад, это обошлось бы в несколько тысяч долларов в год.

– Подожди, – говорит Райан. – Но вы почти одинаковые.

– Так бывает.

– Я не знаю, – осторожно отвечает Эдриан. Его темные глаза останавливаются на моем лице и не отпускают. – Не совсем одинаковые.

Я ловлю себя на том, что тоже улыбаюсь – и вовсе не из-за его растрепанных волос или нелепой рубашки.

– Так, орлы! – кричит миссис Сандерсон с другого конца комнаты, не давая мне возможности понять, так ли выглядит флирт. – Теперь, когда вы немного узнали друг о друге, пришло время узнать больше о себе.

Каждый по-своему придает индивидуальности своей записной книжке. Я пишу фломастером свое имя на обложке, а на обороте оставляю кучу непонятных каракулей и рисунков без какого-либо определенного смысла.

Миссис Сандерсон говорит, что цель первого дня – открыться друг другу, но для этого мы должны сначала узнать больше о самих себе. Мистер Гаттер раздает различные личностные тесты, которые мы заполняем и кладем в наши папки. Час спустя я обнаруживаю, что у меня тип 9 по эннеаграмме, INFP по тесту Майерса – Бриггса и синий цвет по цветовому тесту. Все это говорит о том, что я ставлю других выше себя, забочусь обо всех и делаю многое для других, зачастую в ущерб себе.

– А теперь перейдем к вашим соседям по комнате, – призывает миссис Сандерсон.

О нет. Соседи по комнате. Я не хочу портить никому поездку, ведь я, очевидно, не самый желанный кандидат, но я благодарна миссис Сандерсон за то, что она сама нас распределит. По крайней мере, мне не придется беспокоиться о том, что меня никто не выберет. В седьмом классе мы попросили соседей по комнате забронировать нам номера в отеле для поездки в Вашингтон, округ Колумбия. Никто не внес мое имя в свой список. С тех пор, когда учителя объявляют, что мы можем сами выбирать себе партнеров, моя уверенность рушится на корню. Я ненавижу боязнь быть отвергнутой. Мы с Грейс четыре года жили в одной комнате, и, благодаря стипендии, которую я не получу, мы, вероятно, будем делать то же самое в колледже Файв-Лейкс. Сомневаюсь, что миссис Сандерсон поселит нас вместе.

Я осматриваю комнату в поисках других вероятных соседей. Тори Сиблонски смотрит в окно, накручивая на палец свои густые волосы, и совсем не слушает миссис Сандерсон, которая делает, возможно, самое важное заявление за всю неделю. Поездка на автобусе, возможно, была не самой комфортной, но с Тори все будет в порядке. Есть шанс, что меня поставят в пару с Алиссой Гриффин. Она чирлидерша, но никогда не замечена ни в одной компании. Форест-Лейн не отличается разнообразием национальностей ее учеников, поэтому Алисса – единственная японка в нашем потоке. Каждый день она переходит от одного обеденного стола к другому, спокойно общаясь со всеми и не вызывая ревности у других. Мы не занимались вместе со второго курса, но если кто-то и захотел бы узнать меня настоящую, то, держу пари, это была бы она.

– Эдриан Клемент и Клайд Гейбл, комната 103.

– Да, Клайд! – Эдриан тянется, чтобы дать Клайду пять, но не может дотянуться. Он бросает быстрый взгляд на миссис Сандерсон, прежде чем совершить сальто через весь зал и приземлиться прямо перед Клайдом, подняв руку, чтобы тот дал ему пять. Клайд с удовольствием подыгрывает.