– Я бы хотела напомнить всем, – говорит миссис Сандерсон, неодобрительно взирая на Эдриана, – чтобы вы оставались на местах, пока я не назову каждого.

Эдриан извиняющимся жестом машет рукой, прежде чем ползком вернуться на свое место. Если бы подобное попробовал исполнить Райан Джейкобс, это было бы отвратительно. Но что бы ни сделал Эдриан, это неизменно вызывает у всех смех, включая персонал. Как и Алисса, он не состоит ни в одной компании. Вернувшись на место, Эдриан встряхивает волосами, усиливая эффект, который он и так произвел на публику.

Миссис Сандерсон называет еще несколько имен, прежде чем произнести:

– Грейс Столл и Тори Сиблонски, комната 114.

Тори вскидывает голову при звуке своего имени; Грейс широко улыбается ей и машет рукой.

– Мэдди Столл и… – Она сверяется со своим списком. – Джейд Коулман, комната 118.

Джейд сидит через четыре сиденья слева от меня. Ее ярко-рыжая крашеная челка закрывает лоб. В рыжий выкрашен лишь верхний слой волос, что резко контрастирует с темно-коричневым нижним цветом. Она одна из немногих девушек, не носящих джинсы. Вместо этого на ней черная юбка-клеш на подтяжках, кружевные колготки в цветочек и армейские ботинки. Два пучка на ее макушке напоминают мне плюшевого мишку. Уверенность в себе придает ей тот особый шарм, о котором я могу только мечтать. Да, Джейд, возможно, подойдет.

Миссис Сандерсон перечисляет остальные имена, после чего все начинают суматошно разбирать сваленные у стены сумки. Я держусь в стороне до тех пор, пока Райан Джейкобс не выбегает за дверь с сумкой на плече. Мистер Гаттер призывает всех идти спокойным шагом, но все попытки утихомирить толпу не увенчиваются успехом.

С каждым шагом вверх по лестнице я заготавливаю еще один вопрос, который смогу задать Джейд, чтобы завязать беседу и показать, что мне с ней интересно, попытаться ей понравиться. Все будет хорошо. Обязательно будет. Мне нужно перестать волноваться. Остановка. Стоп-стоп-стоп.

Когда я добираюсь до комнаты, Джейд уже заняла нижнюю койку. Места едва хватает – беспрепятственно добраться до комода у окна не получится. В зеркале на стене отражаются серые тучи, закрывающие солнце.

Джейд перестает копаться в своей сумке, когда я вхожу, выражение ее лица неуверенное. Безупречно нанесенная подводка и идеально выщипанные брови подчеркивают невероятные темно-карие глаза.

– Мэллори, верно?

– Мэдди, – поправляю я. Люди всегда забывают имена учеников, которые не разговаривают на уроках.

– Да, извини. Плохо с именами.

– Все в порядке. По крайней мере, ты не назвала меня Грейс, – шучу я.

Она не реагирует и возвращается к подушке, пытаясь разместить ее на кровати. Ничего, все в порядке. Некоторым людям нужно больше времени, чтобы оттаять.

– Ого, они действительно не хотят, чтобы мы проводили много времени в своих комнатах, не так ли? – спрашиваю я, протискиваясь мимо нее к ко- моду.

– Надеюсь, в следующем году комнаты будут побольше.

Вот и ответ! У меня получилось! Все не так уж плохо!

– Ты определилась с колледжем? – спрашиваю я, выуживая вопрос из памяти.

– Да, и я специализируюсь на моде и дизайне.

– О, это… – Я оборачиваюсь, но останавливаюсь, когда вижу, как Джейд листает что-то в своем телефоне. – Как тебе удалось пронести его мимо миссис Сандерсон?

Она смотрит на меня так, словно я спрашиваю, как ей удалось достать шоколадный батончик из торгового автомата.

– Я оставила его в кармане. Не похоже, что за нами будут следить. Ты же меня не выдашь, правда? – Она смотрит на меня выжидательно, я качаю головой, она продолжает смотреть в телефон.

– Итак, мода, – говорю я, пытаясь показать, что мне совершенно неинтересно заниматься доносами. Но у меня нет готовых вопросов на этот счет, чтобы поддержать разговор. – Значит ли это, что ты будешь изучать одежду?

– Это сложнее, чем кажется, уверяю.

Я выдвигаю второй ящик и вытаскиваю из него сумку.

– Мы с сестрой собираемся в местный колледж. Я отложила немного денег, и мне не нужны проблемы с соседкой по комнате, понимаешь?

Но она не услышала моего вопроса – когда я поворачиваюсь, чтобы узнать ответ, Джейд и след простыл.

– Неплохо побеседовали. Рада, что узнала тебя получше, – бормочу я, не обращаясь ровным счетом ни к кому, кроме зеркала.

С таким же успехом я могла бы просто промолчать.

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Люди будут любить меня такой, какая я есть

Никто не смог бы полюбить меня так.

Глава 7
Грейс

28 апреля

Я хочу увидеть Мэдди, притворяющуюся спящей на диване, чтобы не выпускать Физзи, и услышать как она смеется, норовя поймать попкорн. Вместо этого образы плавающей в воде Мэдди приливают и отливают, словно волны. Я вижу ее умиротворенное под дождем лицо. Я чувствую ее холодную руку в своей руке. Я хочу, чтобы это прекратилось. Прошу. Я не хочу помнить ее такой. Но я должна держаться. Должна рассказать полиции все, что знаю.

Мама сидит рядом со мной, пока детектив Говард просматривает что-то на своем ноутбуке. Он говорит, что разговор записывается, но в центре стола нет коробочки с мигающей лампочкой, так что я не знаю, так ли это.

– Водолазы уже обыскали озеро, – говорит детектив.

– Я знаю, – говорю я, – но ее там и нет. Я подвела ее к… небольшой песчаной косе.

Детектив Говард делает заметки:

– Песчаная коса?

– Что-то вроде того.

Я различаю детали на смутных изображениях, мелькающих в голове, и перебираю пальцами. Ее лицо преследует меня, но детали по-прежнему трудно уловить.

– Это был не только песок. Скорее, это были сорняки и другие растения. Я не знаю, что это, но мы там были. Вы должны найти ее там.

– Ваша соседка по комнате, с которой вы были в поездке, сказала, что, когда она проснулась, вас не было в комнате, и похоже, что вас не было всю ночь. Где или с кем вы могли быть?

– На что вы намекаете, детектив? – вмешивается мама.

Детектив Говард не отвечает, но и не отводит от меня пристального взгляда.

– Я… я не знаю.

– Вы помните что-нибудь еще о том месте? Какие-нибудь ориентиры, положение солнца, или…

– Было темно. Я уже говорила вам об этом.

– Вы можете вспомнить что-нибудь еще? Что вы делали?

– Нет, я… – Я замолкаю, безуспешно пытаясь отыскать в тумане памяти еще одну зацепку. Это усилие вызывает вспышку острой боли. Я потираю виски. Если бы я не забыла дома лекарства, которые дал мне доктор Тельман, я, возможно, смогла бы что-то вспомнить. Но это причиняет боль. Я провожу руками по волосам. Это будет стоить того, если мы найдем Мэдди. Я могу сделать это для нее. Я могу преодолеть боль. Я…

– Я помню только, как я скользила по воде, держа Мэдди под руки, а потом вытаскивала ее из озера.

Мама заерзала на стуле:

– А как насчет каких-нибудь домиков у озера? Ты можешь что-нибудь вспомнить?

– Нет. – Хотела бы я предложить что-то большее, повод для надежды. Но это все, что я помню, и этого должно быть достаточно. Должно быть. – Мне жаль.

– Закрой глаза и расслабься, – говорит мама, но это звучит как «Постарайся, прояви усердие».

Я следую ее совету, но боль в голове сводит меня с ума. Я делаю низкий, медленный выдох сквозь стиснутые зубы. Я единственный человек, способный найти Мэдди и при этом совершенно бесполезный. Я концентрируюсь на точке на столе, чтобы не смотреть на маму:

– Я стараюсь, мам.

– Может быть, – говорит детектив, откидываясь назад, – мы сможем найти пару банок содовой. – Он улыбается, пытаясь разрядить обстановку. – Или «Поп». Извините, я не со Среднего Запада.

Дверь открывается, и входит еще один полицейский в форме.

– Миссис Столл, не могли бы вы проводить офицера Джонса к торговому автомату и выбрать что-нибудь, что придется по вкусу вам и вашей дочери? Своего рода успокоительное.

Мама колеблется.

Я потираю виски:

– Газировка была бы кстати.

– Я сейчас вернусь.

Она еще раз бросает на меня взгляд, прежде чем переступить порог. Детектив Говард ждет, пока закроется дверь.

– Я знаю, какими могут быть матери, – сухо говорит он.

Я не отвечаю, но я должна признать, что атмосфера в комнате изменилась, когда удалился всего один че- ловек.

– Что произошло после того, как вы вытащили ее на песчаную отмель? – спрашивает детектив Говард.

– Я пыталась выбраться на берег сама. Но я не помню, что произошло. Должно быть, я потеряла сознание и упала, прежде чем успела позвать на помощь.

– Из-за травмы головы? – Он указывает на мою голову.

– Так мне сказал врач.

– Но вы же не думаете, что кто-нибудь из школы хотел причинить вам вред?

– Я уже все сказала, нет.

Но это было до того, как я прочитала ту запись в блоге о мистере Гаттере.

– Как вы думаете, откуда у вас этот ушиб? Или синяк?

– Я… я не знаю.

Но это не совсем так. Даже если я не знаю наверняка, я не могу отрицать, что детектив Говард прав: возможно, кто-то из участников поездки действительно хотел причинить нам вред. Думать об этом страшно, но еще страшнее признать вслух. Должно быть другое объяснение. Пожалуйста, пусть будет другое объяснение…

– Может, я упала или что-то в этом роде, – бормочу я. Пока детектив Говард может сомневаться в том, что кто-то сделал это со мной – с ней, с нами, – тогда, возможно, я смогу продолжать отрицать это.

Детектив Говард наклоняет голову и проверяет свой компьютер:

– Когда я разговаривал с учителями, они сказали, что покидать лагерь было категорически запрещено.

Это утверждение, поэтому отвечать не требуется. Я уверена, что выходить из лагеря было грубым нарушением, но я не слышала об этом. И не помню, чтобы я его покидала.

– Вы знаете, почему вы с сестрой посреди ночи оказались на Французском озере, в полутора милях от лагеря?

– Нет. Я же сказала, что больше ничего не помню.

В его глазах мелькнуло подозрение.

– Иногда подростки боятся заработать себе проблемы, поэтому их память немного… затуманивается. Но если в деле были замешаны алкоголь или наркотики, этого скрывать не стоит.

– Нет. Ничего подобного не было, – не задумываясь, отвечаю я.

– Мы нашли две разбитые бутылки из-под водки на территории лагеря.

Я пожимаю плечами:

– Я ничего об этом не знаю.

– Что вы можете рассказать о своей старой школе? Зимние танцы?

Я не двигаюсь. Я не моргаю. Я не дышу.

Детектив Говард наклоняется ко мне.

– Ничего, – отвечаю я. – Это было четыре года назад.

– Вы не думаете, что это может иметь отношение к делу?

– А вы?

Он складывает руки перед собой и изучает мое лицо. Хотела бы я знать, что он мог увидеть.

– Что еще вам известно? Как вы добрались до озера? Почему вы были там под дождем?

– Я бы не стала ничего скрывать, если бы это помогло найти Мэдди. – Он перестает печатать, а я добавляю: – За исключением…

Я не знаю, почему я еще не рассказала ему остальное. Может быть, потому, что я не могу поверить, что это правда.