Через месяц службы Дюваль с оказией побывал в удивительном городе под названием Марракеш. Даже для Африки этот город считался особенным. В нем встречалось много европейцев, но по жизненному укладу он оставался таким же, каким был во времена Средневековья. Это был город мелких торговцев, уличных фокусников, пронырливых жуликов, предсказателей и чудотворцев. С наступлением ночи его знаменитая центральная площадь Джамаа-эль-Фна превращалась в яркий балаган. Здесь все пытались привлечь внимание посетителей. На каждом шагу можно было встретить заклинателей змей, акробатов, дрессировщиков обезьян, художников, рисующих хной, женщин с закрытыми лицами, продающих браслеты или клянчащих деньги. Воздух здесь был наполнен соблазнительными ароматами марокканской кухни, исходящими от жаровен и продуктовых прилавков. Постоянно можно было наткнуться на целые семьи жонглеров от мала до велика, уличных музыкантов, укротителей огня и предсказателей будущего. Иреку казалось, что он попал на другую планету.

Частенько к начальнику узла связи заходил приятель из вольнонаемных. Ивон сначала принимал его за американца, так как он работал авиационным специалистом, а это преимущественно были янки, но потом выяснилось, что он француз, земляк шефа. В заблуждение разведчика ввело и его имя. Американцы и все прочие называли его Чарли, то есть Чарльз, но на самом деле он был Шарль. Шарль Колберт. Подтянутый, поджарый мужчина в возрасте за сорок, уверенный в себе, легкий на контакт, знающий себе цену.

Они не были близки, но однажды Шарль подсел к столику в баре, за которым сидел Ивон с другим сослуживцем. Новый знакомый угостил легионеров выпивкой. Они разговорились, и оказалось, что Шарль, несмотря на свои годы, успел повоевать, причем именно во Французском Иностранном легионе. Отслужил контракт, имеет награды и ранения. Потом поступил на службу в регулярную армию, в авиацию, отучился на авиационного техника. Пробовал заниматься коммерцией, но быстро прогорел. Подписал контракт с американцами и уже несколько лет работает на здешней базе. Ивон чутко уловил, что Шарль далеко не простой парень. Рассказом о себе он осознанно подталкивал собеседников к такой же откровенности. У бывшего настороже разведчика закрадывалось подозрение, что мужчина подсел к ним и затеял разговор неспроста. Расстались они добрыми приятелями. После этого встречались еще несколько раз, и не только в баре, беседовали на различные темы. У Ивона сложилось устойчивое ощущение, что собеседник не имел установившихся политических взглядов. Когда-то в молодости тяготел к радикалам, но сейчас политикой практически не интересуется. Очень сильно ненавидит американцев, но всячески это скрывает, чтобы не вызвать проблем на работе. Жизненные цели ограничены желанием достичь материального благополучия, в том числе из-за необходимости поддержания подорванного здоровья. Дают о себе знать боевые раны, поэтому он периодически проходит лечение в стационаре, постоянно несет расходы на врачей и лекарства. В личном плане одинок, но имеет широкие дружеские связи на базе.

Главное развлечение на базе – это бары. Их было несколько. Один преимущественно посещали офицеры – там все было относительно чинно. Играла ненавязчивая музыка, бильярдные столы, курительная комната, даже телевизор. Но и цены в нем были довольно высокие. В других собирались рядовые, сержанты, младшие офицеры, вольнонаемные. В насквозь прокуренном помещении всегда было шумно, местный алкоголь и недорогое пиво, довольно громко орал музыкальный аппарат. Здесь играли в карты, в кости. За порядком следили сержанты из военной полиции Иностранного легиона, они не делали скидок ни своим, ни американцам, ни немногочисленным местным. Французы и американцы держались своими компаниями, прежде всего из-за языковых проблем. Рядового легионера-связиста Ивона Дюваля, хорошо знавшего французский и английский, часто звали, когда возникало недопонимание, будь то карточная игра или бытовые неурядицы. Американские летчики и специалисты попадали сюда по temporary additional duty, то есть по причине временной дополнительной обязанности или в краткосрочную командировку. Она могла быть на пару-тройку дней, чтобы отдохнуть, а потом обратно. Но время от времени бедолаг присылали на целых три месяца, и тогда они мучились от скуки, глуша ее спиртным. Так Ивон познакомился с капитаном ВВС США – пилотом-наблюдателем четырехмоторного стратегического бомбардировщика «Боинг Б‐47 Стратоджет» из 306-го бомбардировочного крыла Гордоном Инсли. При длительной командировке пик психологического напряжения наступал на третьей неделе. На Гордона как раз навалилась тоска, как каменная крышка гроба. Особо чувствительные люди в такие моменты начинают слышать «зов пустыни». Взор становится стеклянным, и они, не разбирая пути, рвутся в пустыню. Благо колючая проволока ограждения и патрули легионеров сдерживают их порыв и несчастных передают медикам. Через пару дней наваждение проходит само по себе. Инсли привлек внимание Икара тем, что входил в число пилотов, которых называли «свинцовые трусы». По некоторым оговоркам разведчик догадался, что так называли летчиков, самолеты которых оснащались атомными бомбами. Все, что связано с ядерным оружием, всегда представляло интерес для стратегической разведки.

Инсли предпочитал топить тоску в алкоголе и азартных играх. В результате остался без денег и был несколько раз бит за жульничество. Единственным человеком, который его понимал и сочувствовал ему, оказался не соотечественник, а легионер со странным именем Ивон. Он частенько угощал своего американского приятеля выпивкой, когда тот был на мели.

Ивон не торопился, выжидая удобного случая. Для снятия очередной волны хандры, жестко накатившей на американца, приятель заказал еще порцию анисовой водки, называемой пастис. По вкусу пастис напомнил Иреку микстуру от кашля. В африканской жаре эта микстура, крепость которой была выше сорока градусов, приносила кратковременное ощущение свежести. Он заметил, что после виски анисовая местного изготовления сильно бьет по мозгам, вызывает на следующее утро головную боль и полностью стирает из памяти предыдущий день. Сам Ирек старался подменить спиртное содовой. Давно замечено, что алкоголь влияет на эмоциональность, человек становится более чувствительным, сентиментальным, начинает жалеть себя.

Когда Гордон «поплыл», Икар осторожно подвел американца к рассказу о его неудавшейся жизни. Инсли не успел попасть на войну, правда, не очень-то и стремился на нее. Он был в первом послевоенном выпуске пилотов. Высокий, стройный, белозубый, ему шла военная форма, чем он очень гордился. Парень не блистал особым умом, но обладал высоким самомнением. Семья его с трудом сводила концы с концами, Инсли стеснялся ее и после учебы появился дома в Алабаме только один раз. Он легко вскружил голову молоденькой смазливой девчонке из обеспеченной семьи. Не столько из-за большой любви, сколько из желания отбить ее у сверстников из богатых семей. В результате молодая пара вдрызг разругалась с родителями. Да так, что отец девушки велел им не показываться ему на глаза и отказал молодоженам в финансовой поддержке. Это был жестокий удар. Но удачно скончалась бабушка, оставив небольшое наследство любимой внучке. Этого им хватило на неделю развлечений в Лас-Вегасе и переезд во Флориду. Гордон перевелся на недалеко расположенную базу Макдилл, где базировался авиакорпус ВВС США. Здесь им выделили домик в военном городке. Но так как он прошел подготовку на других типах самолетов, то для начала стал пилотом-наблюдателем. Так в этом и застрял. Жена быстро родила одного за другим двоих детей, денег в семье хронически не хватало, несмотря на неплохие доплаты за «особые» вылеты. Именно этого упоминания и ждал Икар, сочувственно выслушивая о свалившихся на голову Гордона проблемах.

– Особые вылеты – это полеты сюда, в Африку, в особые условия? – умело разыгрывая недоумение, поинтересовался разведчик, не забывая подливать собеседнику анисовую, а себе содовую.

– Особые вылеты – это полеты с особым грузом.

– Ты же говорил, что летаешь на бомбардировщике. Какой у вас груз? Бомбы, они и есть бомбы.

– Бомбы бывают разные. – Язык американца качественно заплетался.

– Ха-ха, насмешил! Бомбы разные. Бомбы, они и есть бомбы. Что в них может быть особенного?

– Начинка.

Жара давала о себе знать, и, пока парень до конца не сомлел, надо было форсировать.

– Ты хочешь сказать, что у тебя на борту атомные бомбы? – картинно ужаснулся Ивон.

– Тсс. Это большой секрет.

– Гордон, дружище, а тебе не страшно с ними летать?

– Мне? Нисколько!

– Да брось! Каждый день у тебя за спиной потенциальная Хиросима, только руку протяни.

– Ну, не каждый. Ты что, думаешь, что мы их все время таскаем? Нет, конечно. Раз-два в месяц.

– А в остальное время летаете порожняком?

– Нет. Тренируемся с имитатором, муляжом.

А вот это уже важно. Надо постараться выяснить график вылетов с бомбой и имитатором.

– А ты заранее знаешь, что за груз?

– Нет, только перед вылетом. Нам специально не говорят, чтобы в остальное время не расслаблялись.

– Как же вы определяете?

– Перед особым полетом выдают дозиметры. Да и внешне она отличается от «тыквы».

– Какой тыквы?

– Так мы называем имитатор.

– Гордон, скажи, а ты сам трогал ее? – разыгрывал Икар любопытство.

– Так это моя обязанность.

– Что? Трогать атомную бомбу? – ужаснулся собеседник, сознательно заставляя летчика почувствовать свое превосходство и тем самым подогревая разговорчивость.

– Во время полета я обязан несколько раз переходить в отсек для бомб и проверять их состояние, крепление. На высоте, знаешь, иногда какая болтанка бывает – из ямы в яму.

– Значит, она может однажды сорваться, и тогда всем конец?

– Это вряд ли. Да и в ней самой стоят пять предохранителей разных конструкций. Так что просто от тряски она не взорвется.

– Так от удара о землю они все и сработают. В ней веса, наверное, с тонну.

– Наивный! Мы таскаем термоядерные бомбы «Марк‐15», в каждой почти по три тонны. При сбросе у нее раскрывается парашютная система и автоматически срабатывает маячок.

– А если она упадет в воду? Вы же большую часть маршрута летите над океаном.

– Все продумано. При столкновении с водой выбрасывается аварийный буй на длинном тросе.

Эти слова Инсли говорил, уже закрыв глаза и начиная похрапывать. Легионер бережно оттащил загулявшего товарища к домикам пилотов и сдал дежурному. Первичная информация получена, метод работы с источником опробован, значит, надо продолжать. Разведка есть разведка. В любых условиях.

В один из дней командир вызвал Ивона к себе. Там уже находился Шарль.

– Дюваль, надо помочь нашему бывшему сослуживцу. Съезди с ним, здесь недалеко.

– Форма одежды? – уточнил Ивон.

Французскому легионеру, как и завзятым парижанкам, положен был целый гардероб на разные случаи жизни. Особенно много традиционных аксессуаров было у парадной формы. Белое кепи, синий широкий пояс, аксельбанты, эполеты.

– У тебя после Алжира остался леопардовый камуфляж? – вмешался гость. – Это будет как раз, и пусть будет хотя бы штык-нож.

Ивон удивленно посмотрел на командира, но тот только утвердительно кивнул.

Через несколько минут Икар сменил «песчанку» на пятнистую форму. В камуфляже с закатанными рукавами, в высоких ботинках, в зеленом берете и со штыком на поясе он вернулся в кабинет. Смотрелся парень довольно воинственно, это сразу оценили мужчины.

– Что я должен делать? – немного раздраженно поинтересовался Икар – непонятная ситуация не сулила ничего хорошего. Техник явно крутил какую-то свою игру.

– Дюваль, мы с тобой прокатимся до одного места. Я поговорю с людьми, а ты просто постоишь рядом с суровым видом, и все. – Шарль старался изобразить веселость, но в его голосе отчетливо сквозила нервозность.