– Центр, – печально усмехнулся Икар. – Нет, не тяжелое. Пулевое сквозное ранение в правом боку и осколочное левого предплечья. Врачи сказали, что через неделю отправят в команду выздоравливающих. Особых ограничений нет, но откомандируют на месячную переподготовку связистом, как изначально и предполагалось. Так что можешь сообщить, что все идет по плану.

– Досрочно комиссоваться не получится? Может, можно что-то симулировать?

– Здесь опытные врачи, их не проведешь. Я уже думал об этом. На всякий случай рассказал им, что у меня контузия от взрыва гранаты. Якобы приступы головокружения, тошнота, боли, но симптомов точно не знаю. Они пригласили гражданского специалиста – невролога. Тетка строгая, все осмотрела, заставила меня делать упражнения, обстукала молоточком и заявила, что здоров.

– Это хорошо, что ты настоял на контузии. Я запрошу у наших, что можно предпринять. Как зовут врачиху, запомнил?

– Фамилия сложная, а зовут мадам Лариса.

Аннет, желая показать свою заботу и симпатию, крепко взяла Ивона под руку. Она надеялась, что этот жест растопит лед между ними. Но ее попытка сближения обернулась неожиданной болью: Ивон, раненный как раз в этот бок, вздрогнул от невольного прикосновения девушки, и его лицо исказилось гримасой боли. Стиснув зубы, он попытался скрыть свои чувства, но его глаза на мгновение потемнели. Камелия, неправильно истолковав его реакцию, отдернула руку, как от раскаленного железа. Ее взгляд стал настороженным, лицо побледнело. Она почувствовала, что сделала что-то неправильное, неприятное Ивону и между ними вырастает невидимая стена. Руки девушки задрожали, и она сделала шаг назад. Ивон посмотрел на нее с легким недоумением, не понимая, что произошло. Его рана опять напомнила о себе, и он снова стиснул зубы от боли. Но, вместо того чтобы показать свою слабость, он лишь слегка прищурился, скрывая свои чувства за маской холодного равнодушия. Холодок в их отношениях стал еще ощутимее. Эти моменты недопонимания были особенно болезненными для обоих, но каждый из них боялся сделать шаг навстречу, опасаясь снова оказаться отвергнутым.

– Тебя надолго отпустили? – прервал затянувшуюся неловкую паузу Ивон.

– На три дня. Руководство считает, что нам надо укреплять легенду жениха и невесты. – Аннет вздохнула, вспомнив об отце. – Правда, не знаю, что из этого получится.

– Надо – значит, надо, им виднее. – Ее вздох он снова воспринял на свой счет. – Завтра приходи после обеда, я договорюсь, прогуляемся немного. А сейчас извини, мне надо на процедуры.

Они довольно прохладно расстались. Конечно, ни на какие процедуры ему не надо было, просто он не знал, как себя вести с Аннет…

Обладая деятельным характером и немалым упорством, Камелия отправилась в регистратуру, чтобы выяснить информацию по мадам Ларисе. Она посчитала, что здесь может быть возможность досрочного выхода со службы. Фамилия врача была Любарская. Лариса Любарская. Аннет не поленилась и съездила в больницу, где работала врач, собрала уточняющую информацию для запроса в Центр.

Любарская жила одиноко. Ее муж и сын погибли во время войны от рук немцев. Она была прекрасным специалистом, с которым считались. Пациенты и коллеги ее уважали.

В двадцатые и тридцатые годы советская разведка уделяла очень большое внимание русской эмиграции во Франции. Это была довольно мощная, многочисленная антисоветская сила, большой резерв для террористической и диверсионной деятельности против Советской России. Многочисленные эмигрантские организации находились под неусыпным контролем и учетом советской разведки. Камелия предполагала, что в архивах КГБ найдутся сведения о Любарской, которые можно будет использовать для вербовки.

На следующий день Аннет ахнула от удивления, увидев Ивона. Ее ждал подтянутый молодой человек в парадной форме легионера. Белое круглое кепи, зеленые, с красной бахромой, эполеты на светлой рубашке с зеленым же галстуком, светлые брюки, заправленные в высокие, начищенные до блеска ботинки, широкий синий пояс вокруг талии, затянутый ремнем. Все это создавало особый шик. Кроме того, у него на груди висели две экзотичные, на ее взгляд, медали. Довершали вид белые перчатки.

У девушки даже дух захватило от восторга. Она взяла спутника под руку:

– Куда пойдем, мой герой?

– Ты же сказала, что надо укреплять легенду, значит, пойдем делать первую памятную фотографию.

– Я не так празднично одета, как ты, – тут же всполошилась она.

– Оставь это для свадебного фото, – небрежно бросил Ивон. Это был безотказный прием, от которого любая девушка замолкала от восторга.

– Дай посмотреть, что это за медали у тебя, – взяло верх женское любопытство.

– Мы же на людях, веди себя прилично! – Икару было приятно восхищение спутницы, но положение обязывало его быть строгим.

– Ну, хоть расскажи, за что получил, – не унималась Аннет.

– Тот, который на красно-белой ленточке с бронзовой звездочкой, это крест «За воинскую доблесть» – дали за спасение жизни командира. Нас с лейтенантом вместе ранили.

– Ты прикрыл его от пуль врагов своим телом! – восторженно воскликнула девушка.

Икар смущенно заулыбался:

– Что-то вроде этого. А вторая на красно-бело-голубой ленточке – это памятная медаль за операции по обеспечению безопасности и правопорядка в Северной Африке. Видишь, на ней золотистая планка «Алжир».

– За оборону или за взятие? – съязвила Аннет. У ее отца были медали «За оборону Москвы» и «За взятие Вены».

– За участие.

Они зашли в открытое фотоателье и сделали фото на память. Потом до самого вечера гуляли по городу, весело болтали, перекусили в кафе и, довольные, расстались у ворот госпиталя.

На следующий день Аннет вернулась к работе, а Икару предстояло долечиваться. Неловкость первой встречи прошла без следа. Молодые люди теперь с нетерпением ждали следующую встречу…

Лейтенант тоже постепенно шел на поправку. Ивон иногда навещал его. Они были одного возраста, и оказалось, что у них нашлись общие интересы. Офицер был удивлен начитанностью и широким кругозором легионера.

Палаты для офицеров отличались повышенной комфортностью. В них размещали по одному, редко по два пациента. В один из дней дверь распахнулась, на пороге появились двое. Женщина сразу бросилась к раненому, и Ивон догадался, что это его родители. Он вскочил со стула и вытянулся по стойке смирно: перед ним стоял полковник французской армии.

– Отец, – подал голос лейтенант, – это мой солдат Ивон Дюваль, он спас мне жизнь.

– Это его воинский долг, – спокойно ответил полковник.

– Разрешите идти, господин полковник? – Икар почувствовал себя лишним и поспешил оставить родителей наедине с сыном.

– Идите, – кивнул офицер.

Ивон вышел в сад и расположился на лавочке. Скоро предстояла выписка – и опять в часть, надо успеть насладиться отдыхом. В Алжире не расслабишься, в любой момент может прилететь пуля или граната – партизаны регулярно совершали дерзкие вылазки.

Через полчаса посетители покинули госпиталь. Полковник заметил Ивона, что-то сказал жене и направился в его сторону. Как и положено, легионер встал по стойке смирно при приближении старшего офицера.

– Дюваль, я сам воевал и знаю, что такое война. Как отец хочу поблагодарить вас за сына. – Он протянул руку и добавил: – Думаю, вряд ли, но если вам понадобится моя помощь, можете обращаться.

Полковник достал визитную карточку. На картонном квадратике, выполненном в строгом стиле, было указано, что полковник Бертран служит в тыловой службе при Генеральном штабе французской армии. Многочисленные орденские планки говорили, что он не все время был в интендантах.

– Благодарю, господин полковник.

Мужчины отдали друг другу честь и разошлись.

Глава 3

Из команды выздоравливающих рядового Дюваля отправили на месячную переподготовку связиста-телеграфиста. По окончании он получил распределение в подразделение связи Четвертого полка. Это традиционно был самый первый марокканский полк легиона. «Марокканский» – в смысле места боевых действий и «самый первый» – в смысле первого места службы Французского Иностранного легиона. Его рота занималась охраной авиабазы Бен-Герир. Расположена она была примерно в шестидесяти километрах к северу от города Марракеш и названа по имени городка Бен-Герир. Когда Ирек услышал название своей новой службы, это смутно что-то напомнило молодому разведчику, но он никак не мог вспомнить, что именно.

Французский протекторат закончился всего пару лет назад подписанием франко-марокканской совместной декларации. В страну вернулся изгнанный король Мухаммед V, но это не положило конец французскому присутствию в Марокко. Франция сохранила свое влияние в стране, в том числе за ней осталось право размещать французские войска. Французские поселенцы также сохранили свои права и собственность.

Когда Дюваль с другими легионерами подъезжал к базе, он вспомнил, откуда слышал это название. Над ними с ревом заходило на посадку звено бомбардировщиков «Боинг Б‐47 Стратоджет» американских военно-воздушных сил. Во времена его службы в разведцентре Советской армии в его обязанности входило наблюдение и отслеживание активности американской стратегической авиации. Именно эти самолеты постоянно базировались на авиабазе Рамштайн. После заправки, обслуживания они забирали бомбы, в том числе с ядерными зарядами, и отправлялись на патрулирование южных границ Советского Союза. Тогда часто в эфире звучало название Бен-Герир. Теперь Икар попал сам на эту базу во французской Северной Африке. Марокканская база была местом совместного размещения авиации Франции и сил НАТО, представленных американскими стратегическими бомбардировщиками.

Но первое впечатление оказалось обманчивым. Французским военно-воздушным силам на базе предназначалась довольно незначительная часть территории. После предоставления независимости Алжиру свою ценность для Парижа эта база утратила. Бывшие хозяева, пользуясь тем, что республика также является членом НАТО, не только сохранили здесь свое присутствие, но и развернулись капитально. Наряду со стратегическими бомбардировщиками здесь размещались и транспортные грузовые самолеты «Боинг KC‐97 Стратофрейтер», и истребители F‐86 «Сейбр». Тут же находились ангары, склады авиационного вооружения, начиная с ракет, бомб и заканчивая авиационными пушками и пулеметами. Рядом размещались многочисленные мастерские по ремонту различных видов оборудования, склады горючего. Внешней охраной базы занимались военнослужащие США. Имелись подразделения военной полиции и службы безопасности, выполнявшие функции контрразведки. Обслуживанием этого крупного хозяйства занимались на контрактной основе сотни технических специалистов, набранных отовсюду. Здесь были кроме американцев французы, испанцы, немцы, англичане. В хозяйственной сфере использовалось множество местных жителей: марокканцев и даже берберов. Они привлекались для малоквалифицированных работ по строительству, снабжению продовольствием, обслуживанию пищеблоков и других второстепенных объектов. Территория базы разделялась на режимные зоны. Даже американские военнослужащие допускались отнюдь не во все сектора, а только связанные с конкретными участками работы. Для прохода надо было иметь на своей военной форме и на рабочей одежде специальные значки или пропуска.

Потекли довольно однообразные дни службы. Икар после ротации попал в подразделение связи. Сидеть в прохладном помещении было гораздо приятнее, чем плавиться в карауле под африканским солнцем. Он сразу же отправил открытку невесте, прекрасно понимая, что сначала послание попадет к военным цензорам. Да и сообщать, кроме своего местоположения, было особо нечего. Конечно, это одна из авиабаз стратегической авиации НАТО на задворках Европы, но что здесь конкретно может интересовать советскую разведку, он не знал.