А что если, пока я тут с ней вожусь, он что-нибудь из дома вынесет? Да нет… навряд ли ситуация подстроена, чтобы ограбить доверчивого лопуха. Тогда бы сразу во дворе по затылку жахнули и машину обмели или угнали. А жар у девчонки реальный. Кстати, надо бы измерить температуру. Одна беда – градусника в доме нет.

– Есть хочешь? – интересуюсь у мальчика, когда тот появляется.

– Нет, – трёт глаза. – Спать только.

– Ложись рядом с мамой, – командую, а сам иду за аптечкой.

Ну хотя бы жаропонижающее имеется.

А то я как сапожник без сапог почти.

Когда возвращаюсь с лекарством и стаканом воды. Парень уже сопит. Его ладошка лежит на мамином плече.

Я тихонечко трясу девушку.

– Очнись, пожалуйста. Тебя как зовут?

– Мара… – откликается очень тихо.

– Мара… почти как мама… может, твой парень просто «эр» не выговаривает, – говорю, что в голову лезет, просто чтобы заполнить эфир. – Тебе надо раздеться, так жар не выйдет. Уже не знобит и хорошо. Помоги мне.

– Где мы?

– В спокойном месте.

– Где?

– Кто-то разговорился. Дома. У меня. Давай примем лекарство и будешь дальше спать. С утра тебе станет лучше, и мы поговорим.

– Тошнит… – снова тянет она.

– Не тошнит, а мутит, – поправляю. – Тошнит – это процесс. Ты уж будь добра, если совсем плохо будет, добеги до ванной, а? Убирать я не люблю. Могу миску какую принести, если найду, – чешу затылок, думая, что у меня там есть от хозяев на кухне.

– Неси… – бормочет она.

– Я Лёша, кстати, – представляюсь, понимая, что она даже не спросила, кто я и как моё имя.

– Неси, Лёша… – повторяет и, закрыв глаза, откидывается на подушку.

– Эй, не спать, – снова трясу за плечо. – Раздевайся или сам раздену. А я пока схожу за лекарством и… ёмкостью какой-нибудь.

Нахожу на кухне и первое, и второе, и наливаю в стакан прохладной воды. Потом, раздумываю – надо, не надо – беру бинт, пропитываю холодной водой и отжимаю. Положим на лоб.

Девушка с трудом проглатывает таблетку, морщится.

– Молодец, – хвалю, – оперативно.

Её одежда грудой валяется возле кровати. Видимо, она осталась лишь в нижнем белье.

Остужаю влажным бинтом её горячий лоб.

– Сама себе потом сторону поменяешь. Я спать… и вы спите.

– Макс… – бормочет она, вслепую шаря рукой по кровати.

– Рядом твой Макс, просто на край укатился.

– Упадёт… – беспокоится.

Её язык заплетается, глаза закрыты, вижу, что ей плохо. И она борется со сном, потому что организм, оказавшийся на исходе сил, стремится уйти в забытьё.

– Я его подушкой подопру, не упадёт, – успокаиваю.

И на всякий случай притаскиваю диванную подушку ещё и с кухни, чтобы положить возле кровати. А вдруг реально грохнется пацан.

Оставляю своих нежданных «гостей» в спальне, а сам устраиваюсь на кухонном диване, хорошо он тут двуспальный, только очень жёсткий. У нас тоже такой был в старом родительском доме, мама в шутку его называла «прощайте, гости». На нём никто не задерживался, спать было жутко неудобно.

Вот и я, найдя более-менее комфортное положение, засыпаю.

Всё-таки уже начало пятого… И, кажется, я не спал уже больше суток.

У самого голова гудит. И очень сильно. Как ещё объяснить то, что я притащил к себе домой двух незнакомых людей? А мог ведь отвезти в любую городскую больницу!

Ну, те бы, конечно, в органы опеки стукнули. Были бы проблемы у мамы-Мары или как там её. Или не стукнули бы. Короче, меня это не касается. Им станет получше, уйдут. А пока сделал так, как сделал.

Я не помню, что мне снится. Будто бы и ничего. Но вот то, что меня толкают в плечо, я чувствую очень явно.

Глава 3

Продираю глаза и всё, что вижу – мир в радужных кругах, потому что дневной свет заливает комнату. Мир, сквозь светлую пелену.

Квартира у меня на десятом этаже. Солнечная и сухая с окнами на восток. С утра всегда жарко и светло.

Рядом со мной сидит, склонившись, девушка. Её волосы распущены, перекинуты на одну сторону через плечо.

Я могу чувствовать жар её тела и тонкий аромат шампуня, исходящий от волос.

– Сколько времени? – спрашиваю хрипло.

А сам тру глаза, приказывая себе окончательно проснуться. Сделать это сложно, после затянувшегося дежурства, поездке к ревнивой Василине и всей этой ночной истории.

– Уже полдень.

– Полдень?! – переспрашиваю недоверчиво, пытаясь найти на диване и около него телефон. – Вот чёрт!

А будильник? Забыл поставить? Сигнал не услышал?

– Ваш телефон постоянно поёт песни, но вы не просыпались, поэтому я решила подойти и разбудить.

Она протягивает мне сотовый со смущённой улыбкой. Болезненный румянец становится ярче.

Сажусь на диване и внимательно изучаю лицо девушки. Да щёки горят от лихорадки. Она определённо не поправилась, но лучше ей стало.

– Иногда со мной такое случается, что ничего не слышу, – поясняю.

Времена, когда не вылезал из отделения, когда смены сменяли одна другую, когда ночевал в свободной палате, чтобы утром снова заступить на дежурство – они прошли. Мне нет надобности гореть на работе. Но привычка осталась. Поэтому я подхватываю замены, беру операции, помогаю коллегам, к тому же я теперь главврач. А в свободное от этого времени – веду бизнес. Там тоже беготни немало. Надо наладить работу, чтобы всё функционировало, как часы, без моего контроля.

Сорокин меня сожрёт, если я брошу клинику ради своего дела. Он, когда меня к себе звал, на это не рассчитывал. Но и я не думал, что идея открыть четыре лаборатории в разных концах города разрастётся до двадцати офисов. И это ещё не предел.

– Так… ну на работу ехать уже бесполезно. Пропущу, надо только коллег предупредить. А вы бы шли в постель. Я вам лекарство принесу. Нужно спать, копить силы.

– Я… я подумала… Да, вы правы, мне значительно лучше. И нам с Максимом надо уезжать. Не хотим вас обременять, – пытается быть вежливой, хотя куда ей сейчас ехать? Выйдет за дверь и не факт, что температура не бахнет с новой силой.

Хмыкаю, смотря на Мару, говорю очевидные вещи.

– Куда вы пойдёте? В таком состоянии? Если у вас есть родные и они беспокоятся, давайте им позвоним, пусть приезжают, забирают вас?

Взгляд Мары перебегает от стены к стене, она качает головой.

– Нет никого.

– А кто такой батя? Вы вчера его звали?

Теперь по её лицу словно судорога проходит. Оно меняется на пару секунд, искажается в неприятной гримасе, и снова штиль.

– Звала? Ну… может быть.

– Это ваш отец?

– Нет… Нет у меня нет отца. Вернее, я его не знаю. Так что нет.

Замечаю, как она трёт руки, и тянусь к её ладоням. Ледяным.

– Угу. Да у вас температура растёт. Ну-ка быстро в постель. Вы вчера на ногах не стояли, а сегодня вылупились и по дому разгуливаете. Не порядок.

– Эм… я сейчас.

– Я доктор, кстати.

– Айболит, – долетает с порога.

Мы оба смотрим на Макса, трущегося у двери.

– Только Айболит зверей лечит. Вы ветеринар? – спрашивает с любопытством.

– Ну почему только зверей, ещё и детей, – отвечаю. – Но нет. Я не ветеринар. Да и не педиатр, если на то пошло, – тру затылок и зеваю. – Я хирург, но простуду вылечить в состоянии. Никуда я вас не отпущу, вы еле на ногах стоите. Хотите звоните родне, пусть приезжают за вами, – повторяю, что сказал ранее. – Макс, уложи-ка маму в постель и приходит завтракать. Я… я сейчас что-нибудь соображу.

– Давайте я приготовлю, – вскакивает Мара и пошатывается.

– Давайте в другой раз.

Смотрю на свою футболку, которую она надела. Та ей чуть ли не по колено.

– Вы? Вы не возражаете? – она теребит край футболки. – Я… я просто не нашла свою одежду.

– Я её постирал, – вспоминаю, как вчера закидывал её вещи в барабан машины.

– Ой… не стоило.

– Да я ж не на руках, машинка стирала, – усмехаюсь. – Кстати. Надо пойти развесить… к вечеру высохнет.

Мара смотрит на меня немного странно, словно хочет что-то ещё сказать или спросить, но колеблется. Наконец, кивает.

– Спасибо, Алексей.