Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние (страница 10)
Все последующие месяцы Ли Сын Ман насаждал в Южной Корее беспощадную диктатуру. Любого министра, у которого наблюдался хотя бы намек на независимость, снимали с должности. Президент планомерно стягивал полицию и военно-полицейские формирования под личный контроль. Каждая новая манифестация со стороны левых вызывала новую волну репрессий со стороны правительства. Вдоль 38-й параллели то и дело возникали стычки с северокорейскими пограничными отрядами – виноваты в этих столкновениях обе стороны были примерно одинаково. Самые серьезные беспорядки в Южной Корее начались 19 октября 1948 года, когда в Йосу, на юго-западной оконечности полуострова, взбунтовалось армейское подразделение, отправленное подавлять коммунистическое восстание на острове Чеджу. Завоевав поддержку местного гражданского населения призывами покарать репрессивную полицию, они двинулись на город под названием Сунчхон. Там их остановили. К концу месяца восстание подавили – ценой тысячи жизней. Однако атмосфера репрессий, нетерпимости и политической беспощадности только накалялась. Полная ненависти пхеньянская радиопропаганда подпитывала слухи о неминуемом вторжении с севера. В ноябре были введены ограничения в прессе и произведено более семисот политических арестов. С сентября 1948 по апрель 1949 года в Южной Корее полицией было задержано 89 710 человек. Только 28 404 из них были отпущены без предъявления обвинений. Ким Гу, семидесятичетырехлетний ветеран «временного правительства», сильно пострадавший за противостояние японским властям и все еще пользовавшийся повсеместным уважением в Южной Корее как самый заслуживающий доверия соперник президента, был убит в своем кабинете марионеткой Ли Сын Мана в июне 1949 года. В том же месяце последние оккупационные войска Соединенных Штатов, за исключением группы обеспечения и подготовки численностью в пятьсот человек (KMAG, группы военных консультантов США в Корее), покинули страну. Ли Сын Ман отчаянно умолял продлить американское военное присутствие. Но СССР уже вывел армию из северной части, да и Вашингтону в любом случае не особенно хотелось задерживать свои войска в Корее, оккупация которой обошлась ему так дорого во всех смыслах. Соединенные Штаты сделали все, что сочли возможным. Учитывая множество других притязаний на ресурсы Америки с усилением холодной войны, ее лидеры не хотели допустить, чтобы Корея приобрела слишком большое значение. Решительное намерение Вашингтона снизить издержки, в которые могла ввергнуть Штаты Корея, привело к тому, что новая армия доктора Ли Сын Мана не получила ни бронетехники, ни тяжелой артиллерии. Южную Корею предполагалось снабдить исключительно средствами обороны, прежде всего для борьбы с набирающим силу партизанским движением.
После мирного ухода Красной армии из Северной Кореи американцы уже меньше опасались открытой агрессии со стороны коммунистов на полуострове. К северу от 38-й параллели Советы оставили в руках своего протеже Ким Ир Сена тоталитарное сталинское общество с намертво затянутыми гайками. Русские советники помогли создать по всей стране сеть народных комитетов и центральное правительство на основе Временного народного комитета. В ноябре 1946 года были проведены первые выборы из единственного списка кандидатов, выставленных «Единым демократическим фронтом». Москва сообщала, что группировка Ким Ир Сена получила 97 % голосов. В феврале 1947 года в Пхеньяне состоялся первый Съезд народных комитетов, на котором было созвано Народное собрание Северной Кореи. Девятого сентября 1948 года была провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика. Но Северная Корея была слаборазвитой страной. Перспектива начать войну без прямой поддержки своих русских хозяев все еще представлялась отдаленной. У сотрудников Пентагона и Госдепартамента, которым была небезразлична судьба Кореи, возникали серьезные сомнения по поводу того, что было сделано и создано на Юге от имени Америки. В то же время представлялось, что из безвыходной ситуации получилось извлечь максимум пользы. То, что Штатам удалось сохранить поддержку своей антикоммунистической программы со стороны западных союзников, можно было считать значительным дипломатическим достижением. Комиссия ООН по Корее, на которую была возложена задача стремиться к объединению расколотой страны под ее надзором и контролем, сохраняла постоянное присутствие на Юге, отслеживая взаимно враждебные действия Сеула и Пхеньяна, чтобы вовремя «обнаружить и сообщить о любом развитии событий, которое может привести к вооруженному конфликту в Корее или тем или иным образом его подразумевать». Двусмысленной данью остаткам демократии, которая еще как-то теплилась на Юге, стала ситуация на выборах в новое Национальное собрание в мае 1950 года, продемонстрировавшая прискорбную непопулярность Ли Сын Мана. Правые партии получили только сорок девять мест: сто тридцать досталось независимым кандидатам и сорок четыре места – другим партиям.
⁂
Сейчас, оглядываясь назад, мы ясно видим, что политика Соединенных Штатов в Корее была неуклюжей и плохо продуманной. В ней отразился недостаток не только понимания, но и интереса к стране и ее людям помимо их способности служить кирпичиками в бастионе, воздвигаемом против коммунистической агрессии. Вполне вероятно, что из того же недостатка проистекали проблемы Штатов не только в Корее, но и в Китае, а затем и во Вьетнаме. Горячее стремление оккупационных властей воспроизвести в Азии американские политические и бюрократические институты не находило отклика у корейцев, имевших совсем другие представления и приоритеты. Из всех азиатских стран лишь Япония представляла в 1940-х – как и сегодня – единственный блестящий пример общества, в котором отлично прижились иноземные американские политические институты. Только Япония оказалась достаточно образованной и однородной, чтобы адаптировать эти новые структуры. Только в Японии традиционные власти не отождествлялись их более бедными соотечественниками с невыносимой несправедливостью, коррупцией и сотрудничеством с иностранными угнетателями. Самым мощным оружием в арсенале коммунистов в Азии была видимость приверженности честности и бескорыстию в противовес беспардонной алчности и порочности противников. Многие азиаты слишком поздно поняли, что расплатой за демонстрацию верности идеалам становится потеря гражданских свобод. В тех частях Азии, которые поддавались влиянию американцев, последние, надо отдать им должное, пытались смягчить худшие проявления помещичьего уклада и социального гнета. Но они никогда не признавали, насколько эти пороки мешали им руководить в соответствии с демократическими принципами. Снова и снова американцы в Азии связывались с группировками, у которых не было никакой надежды удержать власть без насилия. Оставаться на занимаемых постах сторонникам Чан Кайши, как и сторонникам Ли Сын Мана, удавалось, лишь применяя репрессивные меры.
Тем не менее Штаты вправе утверждать перед судом истории, что более идеалистическая политика в послевоенной Корее толкнула бы страну прямо в объятия коммунистов. Заслуги местных коммунистов в борьбе против японцев, а также непричастность к помещичьей прослойке и коррупционерам почти наверняка позволила бы им получить поддержку избирателей в 1945–1946 годах. Даже если изначально коммунисты были готовы сформировать коалицию с центристскими и правыми, разве их не постигла бы та же участь – гибель или бессилие, – которая выпала на долю многих восточноевропейских политиков того периода, не говоря уже о северокорейских? Исторические исследования дипломатических отношений убедительно доказали, что в 1945–1946 годах Южная Корея, вопреки тогдашним представлениям американцев, не входила в экспансионистские планы СССР. Но откуда тогдашним руководителям стран Запада было знать или догадываться о том, что Сталин милостиво решил избавить Корею от участи Чехословакии, Польши, Югославии, Румынии, Венгрии, Австрии? В конце сороковых слишком многое свидетельствовало о том, что Советский Союз задался целью испытывать Запад на прочность при каждом удобном случае и рвать там, где тонко. Доктор Ли Сын Ман и его последователи по крайней мере олицетворяли силу и решимость в тот период, когда эти качества были на вес золота. В исторической оценке послевоенного периода иногда упускается из вида, что русские внушали многим европейцам такой же страх, как немцы несколькими годами ранее. Соглашателей с Гитлером высмеивали и презирали. Те, кто наблюдал за ужасающими изнасилованиями и грабежами Красной армии в Восточной Европе и понимал бесспорную готовность Москвы пользоваться кровопролитием как инструментом своей политики, не испытывали ничего, кроме презрения к будущим соглашателям со Сталиным, будь то в Европе или в Азии.