– Лила, – начал я, когда она пришла в себя. – Мне нужно, чтобы вы пообещали кое-что. Обещайте, что мы продолжим разговор о том, как найти способ разобраться с изменой Курта. Я гарантирую вам, что это на пользу. Чем скорее, тем лучше.

Л прерывисто вздохнула и кивнула.

Я нежно сжал ее пальцы.

– Я здесь ради вас, Лила. И не собираюсь вас бросать.

Я попытался отстраниться, но Л вцепилась в меня.

– Обещайте, что никогда не предадите меня, – произнесла она так тихо, что я едва расслышал. – Обещайте, что вы никогда не разрушите мое доверие.

Я колебался.

– Обещаете?

Я вдохнул и, несмотря на здравый смысл, кивнул:

– Обещаю.

6

Она попросила их встретиться с ней в любимом «Метрополе», находившемся по соседству, – он нравился ей антуражем, да и стейки тоже были неплохими. Она выбрала место во главе сверкающей белой стойки бара, сидела, маняще задрав туфли на шпильке, разбираясь с последней катастрофой, произошедшей на «Ночи». Вполуха слушая бессмысленную болтовню на другом конце провода, рассматривала окружающую публику, в общем-то, такую же, как обычно: переработанный образ разведенных мужчин (с предательским автозагаром, с отвисшими щеками, напомаженные, в обтягивающих костюмах), заядлые гуляки (которые еще не успели бросить жен и, вероятно, никогда бы этого не сделали, но прощупывали почву, оценивали обстановку – прежде всего, определяя, насколько они сами желанны). И конечно же женщины, соблазнительно восседающие на стульях, за которыми маячили мужчины. Неестественные черты от избытка косметики, пряди намеренно уложены пучком, дабы скрыть редеющие волосы; шелковые блузки прячут недостатки фигуры. Губы напряжены, глаза острые и бегающие. Их отчаяние – изюминка, подброшенная в воздух.

Карен Вулф любила это место, любила за чувства, которые оно в ней пробуждало. Модный дизайн – оттенки шартреза, лаванды, мандарина на фоне сияющей белизны; чистый квадратный крой и изящное встроенное освещение – все это так же отвратительно предсказуемо, как и его клиентура. Ей нравилось подслушивать их нудные разговоры, всегда одни и те же – жалкая демонстрация медленного и одинокого обратного отсчета. Обычно она приходила, занятая звонком по работе, поэтому телефон стал ее оружием, щитом, тонким, как бритва. Завсегдатаи смотрели на нее с любопытством, а иногда кто-нибудь наиболее смелый (или пьяный) даже пытался заговорить с ней, и в этот момент она указывала на камеру, прогоняя их прочь. Никогда больше. Никогда она не станет одной из тех женщин, охваченных истерией из-за того, что их выбрали. Теперь она считала себя выше всего этого, и навсегда. Она на собственном горьком опыте убедилась, что мир безжалостен в своих диаметральных противоположностях, и всю оставшуюся жизнь Карен Вулф будет угнетательницей, нежели позволит кому-либо снова угнетать ее.

Теперь она потягивала «грязный» мартини^[7] и морщила нос (Каталина – барменша, работающая по четвергам, приготовила его не так «грязно», как ей хотелось), катала оливку языком, пока в телефоне продолжался монотонный монолог. Затем внезапно все вокруг встали по стойке «смирно». Они явились (естественно, с опозданием), и толпа их выцепила взглядами. Она подняла палец, когда они приблизились, затем, наконец, прервала голос на другом конце провода.

– Честно говоря, Джерри, мне насрать на то, что ты не согласен. Это прописано в ее контракте. Прочти сам, если не веришь мне. Я хочу увидеть образцы, на которых видно ее лицо, где ее не перекрывает гребаный «подвал»^[8]. Господи, я думала, вы, ребята, профессионалы. Образцы, которые вы прислали, вторичны, это пустая трата нашего времени. Вам придется сделать все заново. И не звоните мне больше, пока не найдете что-нибудь стоящее.

Она со вздохом повесила трубку, изящно промокнула капельку пота на верхней губе, затем холодно улыбнулась во весь рот.

– Привет, Курт. – Карен приподняла подбородок и подставила щеку для поцелуя.

– Извините за задержку. Примерка кольца Лилы заняла больше времени, чем ожидалось, а потом мы столкнулись с небольшим затруднением. – Он слегка склонил голову набок: конечно же снаружи ресторана уже собрались папарацци, в сумерках сверкали камеры, телохранители настойчиво оттесняли их прочь.

– Ну и хорошо, что не у меня. – Карен жеманно поджала губы, затем повернулась. – Лила, дорогая, ты выглядишь сногсшибательно, как всегда.

Лила тепло поцеловала ее в щеку.

– Как ты, мама?

– Боже, не спрашивай! Я прекрасно себя чувствовал, пока не увидела новый постер. Кто нанял этих идиотов?

– Я, – проговорил Курт, облокачиваясь локтем на стойку. – Возможно, вы помните, я работал с ними над последними пятью проектами, включая оба моих «Оскара». Есть какая-то проблема?

Она склонила голову набок.

– Надеюсь, Курт, мне не нужно напоминать тебе о пункте контракта Лилы. Эти недоумки в настоящее время заставляют нас смотреть на ее гребаный затылок. Я не эксперт, но как, во имя всего святого, это может считаться крутым маркетингом?

– Я не знаком с контрактом Лилы, – ответил Курт, – но доверяю нашей команде. И мне казалось, что на постере изображены и Лила, и Доминик – в профиль.

– Ага, профиль! Если “профилем” теперь называют торчащий нос. – Карен неторопливо отпила мартини, получая огромное удовольствие. – Мне наплевать на Доминика, но, как менеджер Лилы, я напоминаю, что в ее контракте оговорено, что на постере должно быть лицо моей дочери. И как исполнительный продюсер адаптации, которая якобы посвящена расширению прав и возможностей женщин, я добавлю свои два цента, что нынешний макет, в котором Лила скромно отворачивается, является гребаной пародией. Но давайте не будем смешивать бизнес и удовольствие, хорошо? Особенно на публике. – Ее взгляд метнулся к сидящим поблизости посетителям, не скрывающим любопытства, Карен смотрела на них до тех пор, пока они не покраснели и не отвели глаза. – Ну и народу набилось, яблоку негде упасть! Может, займем столик?

Их провели к обычному месту Карен, в укромный уголок; к удовольствию Лилы и Курта, соседние столики пустовали, несмотря на людей у входа, ожидавших, когда их посадят.

– Итак, Лила, – снова заговорила Карен, как только они устроились, – как у тебя дела? Расскажи мне все.

– Я в порядке! – Лила нетерпеливо кивнула. – Мы невероятно рады, что наконец-то приступили к съемкам! Правда, любимый?

– Сольные сцены Доминика, верно? – Она использовала камеру телефона, чтобы осмотреть идеальные, сверкающие зубы. – Ты присутствовала на площадке?

Курт посмотрел на Лилу.

– Она видела отснятый материал.

– Правда? – Карен перевела взгляд на дочь. – Я удивлена, что ты не захотела присутствовать.

– Конечно, Лиле рады на съемочной площадке в любое время, – дружелюбно начал Курт, откладывая меню. – Но я думаю, что смогу справиться с режиссурой самостоятельно, не так ли, Карен? Кроме того… – Он накрыл ладонью руку Лилы. – Наше видение совпадает.

Карен натянуто улыбнулась.

– Не сомневаюсь.

– Кстати, Бобби Старр передает привет, – продолжал Курт, рассеянно поглаживая Лилу по волосам. – Он был на моем дне рождения. Сказал, что все еще должен тебе выпивку. Такой джентльмен!

– Старр – засранец, – кисло произнесла Карен и подозвала ближайшую официантку. Бедняжка сильно вздрогнула, не сводя глаз с Лилы, затем робко приблизилась.

– Добрый вечер, ребята, – пролепетала она. – Как проводите время?

– У нас все хорошо, милая, – ответила Карен. – Не нужно нервничать. Она не кусается.

Девушка покраснела.

– О, мне очень жаль. Я не хотела…

В мгновение ока Лила переключила внимание, спасая девочку от когтей матери. Она повернулась на сиденье и просияла, игриво закатив глаза.

– Не волнуйся: она просто дразнит тебя. Мне жаль. Как ты?

– Я… У меня… – Девушка запнулась, поставленная в тупик, точно ей задали экзистенциальный вопрос. – О боже! – пробормотала она наконец. – Простите, я просто ваша фанатка.

– Ты новенькая, не так ли? – спросила Карен, прищурившись.

Девушка с облегчением кивнула.

– Это мой третий день.

– Ух ты, поздравляю! Послушай, вот что я тебе скажу, – проговорила Лила, наклоняясь и дотрагиваясь до ее руки. – Если бы ты могла оказать мне услугу и проследить, чтобы нас не снимали, я буду рада сфотографироваться с тобой перед уходом. Сделаешь, хорошо?

– В самом деле? Это было бы потрясающе! Конечно! Я буду наблюдать, как ястреб. То есть… я, конечно, не буду следить за вами… я же не преследователь…

– Замечательно, – остановила ее Лила с заговорщической улыбкой и тряхнула волосами. – Боже, я умираю от желания выпить. Не могла бы ты приготовить мне водки с содовой, немного мяты и побольше лайма? Мама, что ты будешь?

Карен швырнула меню на стол.

– Еще один мартини. Передай Каталине, что, когда я говорю «экстра-грязный», я имею в виду «непристойно грязный».

Девушка моргнула.

– Коктейли перед вином? – проговорил Курт. – Тогда я возьму «Буллет». Неразбавленный. И почему бы вам не откупорить для нас «Карменер» прямо сейчас и дать вину немного времени раскрыться? Думаю, оно прекрасно подойдет к филе с кровью.

– Отличный выбор, мистер Ройалл, – выдохнула девушка. – Я сейчас вернусь с напитками.

– Не могу понять, почему тебе нравится это место, – произнес Курт, как только она ушла, оглядывая море вытаращенных глаз. – Всегда одна и та же скучная публика из Верхнего Ист-Сайда. «Метрополь» – такой унылый старый водопой.

– Идеальное место, чтобы такая загнанная лошадь, как я, отправилась на покой. Верно, Курт? – Карен подмигнула и c наслаждением постучала ногтями по пластиковой обложке меню. – О, потакайте мне и моим обывательским вкусам. Это мое тайное удовольствие. Следить за брачными ритуалами этой толпы – все равно что наблюдать за развитием событий в реальной мыльной опере. К тому же, когда вы двое здесь, я чувствую себя центром сплетен маленького городка. – Она надула губки, кожа сморщилась, как папье-маше. – Кроме того, я считаю, что ты у меня в долгу. Учитывая, что меня не пригласили на ужин в честь помолвки моей дочери.

– Мама, – вспыхнула Лила, – ты знаешь, что это был ужин в честь дня рождения Курта. Предложение было импульсивным.

Карен фыркнула.

– Импульсивным, как же! Я знаю тебя, Лила: если что-то делаешь, дорогая, то поступаешь обдуманно. В твоем прекрасном миниатюрном теле нет ни единой косточки, отвечающей за спонтанность.

Лила многозначительно посмотрела на мать.

– Мы только что забрали мое обручальное кольцо. Неужели ты не хочешь на него посмотреть?

Карен застонала.

– Не могу поверить, что после всего, через что мы прошли с твоим отцом, ты все еще достаточно наивна, чтобы верить в брак. А теперь еще и кольцо! Кто ты нынче – собственность? Лила, я потрясена. Почему бы нам не обсудить приданое, раз уж мы заговорили об этом?

Курт издал скептический смешок.

– Мама, – произнесла Лила, прищурившись, – только потому, что ты больше не веришь в брак, не значит, что я тоже должна отказаться от него, не так ли?

– О, прекрасно! – Карен закатила глаза и выдернула запястье дочери из-под стола. – Давай посмотрим на это чертово кольцо.

На мгновение все трое замолчали и уставились на украшение: бриллиант с поразительной огранкой «маркиз», острый как лезвие, сверкал на ее пальце.

Карен отпустила руку дочери, легонько похлопав ее по плечу.

– Ну, хорошо, в твоем духе, – вздохнула она. – Определенно.

Мать и дочь смотрели друг на друга в молчаливом противостоянии, а потом обе разом не выдержали и разразились неудержимым смехом. Карен дико запрокинула голову, и ее прекрасные коренные зубы сверкнули во рту.

Курт моргнул, растерянно переводя взгляд с одной женщины на другую. Его челюсть сердито сжалась.

– Ну же, Карен, – произнес он, когда официантка вернулась с их напитками. – Ты не собираешься нас поздравить?

– О боже мой! – воскликнула она, не сводя глаз с руки Лилы. – Это и есть то самое кольцо?