– То, о чем мы договаривались, – я пожала плечами. – Я была любезна и внимательно слушала.

– Ты… – он запнулся, подбирая слова. – Ты вела себя как опытная куртизанка, обхаживающая богатого клиента.

– Неужели? – я приподняла бровь. – А мне казалось, я вела себя как умная женщина, помогающая своему мужу заключить выгодную сделку. Он согласился на пятнадцать процентов ниже рыночной цены, если ты не заметил.

Себастьян молчал, явно борясь с противоречивыми чувствами.

– Откуда ты знаешь о рыночных ценах? – в итоге выдавил он.

– Я читаю газеты, – спокойно ответила я. – И слушаю.

Он сделал глубокий вдох, словно собираясь разразиться гневной тирадой, но передумал.

– Что ж, – произнес он сухо. – По крайней мере, теперь я знаю, что на приеме у графа ты не опозоришь меня.

– Рада, что прошла проверку, – я улыбнулась, направляясь к двери. – Кстати, с тебя причитается часть комиссионных. Учти это, когда будешь переводить деньги на мой счет.

Прием у графа Реншо превзошел мои ожидания – и в хорошем, и в плохом смысле. Огромный особняк на холме был освещен сотнями свечей, превращая его в сияющий дворец из сказки. Кареты прибывали одна за другой, дамы в роскошных платьях и джентльмены в безупречных фраках заполняли просторные залы, музыка струнного квартета разносилась по комнатам, смешиваясь с гулом голосов и звоном бокалов.

Мое бордовое платье с закрытым воротом и длинными рукавами отличалось от нарядов других дам с открытыми декольте и обнаженными плечами. Я специально выбрала этот фасон – элегантный, но сдержанный, позволяющий мне слиться с фоном, не привлекая лишнего внимания. Волосы, как и обещала мужу, я распустила, но не полностью – лишь несколько локонов обрамляли лицо, остальные были собраны в сложную, но не вычурную прическу.

Себастьян представил меня хозяевам и нескольким важным гостям, включая мсье Левана, который просиял при виде меня и немедленно завел разговор о прибывших образцах тканей. Затем, дождавшись момента, когда муж углубился в разговор с каким-то министерским чиновником, я незаметно отошла и устроилась на небольшом диванчике в алькове, частично скрытом колонной и тяжелой портьерой.

Отсюда открывался прекрасный обзор на основную группу гостей, но сама я оставалась в полутени. Молодой лакей предложил мне бокал вина, который я приняла с благодарной улыбкой, но не сделала ни глотка. Вместо этого я сосредоточилась на разговоре, который вели трое мужчин неподалеку – мсьеАндре, мсье Леван и немолодой мужчина с военной выправкой, которого я не знала.

– Южные маршруты становятся все более рискованными, – говорил незнакомец, понизив голос. – Пираты атакуют даже военные эскорты.

– Но северный путь займет вдвое больше времени, – возразил Андре. – К тому же, пошлины в Дезленском проливе…

– У меня есть инфорррмация, – вмешался мсье Леван, наклоняясь ближе к собеседникам, – что в следующем месяце пошлины снизят вдвое. Рррефоррма таможенного кодекса…

Я напрягла слух, запоминая каждое слово. Они обсуждали какую-то крупную поставку, и, судя по их осторожности, не совсем легальную. Упоминались суммы, даты, имена капитанов и таможенников. Информация, которая могла быть бесценной – как для моего мужа, так и для меня.

Вечер тянулся медленно. Я несколько раз меняла позицию, переходя от одной группы гостей к другой, собирая обрывки разговоров как мозаику. Графиня Реншо, заметив мое одиночество, попыталась вовлечь меня в беседу с другими дамами, но я вежливо отказалась, сославшись на легкое недомогание.

К полуночи, когда начались танцы, Себастьян нашел меня у окна наблюдающей за кружащимися парами.

– Ты не танцуешь? – спросил он, и в его голосе слышалось подозрение.

– Не сегодня, – я улыбнулась. – Немного устала. К тому же, – я понизила голос, – мсье Леван только что направился в библиотеку с тем седовласым генералом. Разве ты не хочешь узнать, о чем они будут говорить?

Он посмотрел на меня долгим взглядом, затем медленно кивнул и исчез в толпе гостей. Я вновь осталась одна, наблюдая и слушая, невидимая в своем укромном уголке.

В карете по дороге домой Себастьян был непривычно молчалив. Я видела, как его пальцы нервно постукивают по колену, как он несколько раз начинает говорить, но останавливается. Наконец, когда огни города остались позади и мы выехали на загородную дорогу, он спросил:

– Что ты слышала сегодня?

Я неторопливо сняла перчатки, сложила их на коленях и только потом ответила:

– Достаточно.

И начала говорить. О поставке карского фарфора и ливажских специй, которая должна прибыть через три недели северным маршрутом. О взятке в пять тысяч золотых таможенному инспектору Дезленского пролива. О тайном соглашении между мсье Леваном и графом Ноэлем, представляющим интересы короны. О возможном участии в этом деле самого министра торговли.

Себастьян слушал с возрастающим изумлением, которое постепенно сменилось хмурой задумчивостью.

– Но самое интересное, – сказала я, когда карета проезжала мимо темного леса, – что мсье Леван планирует обмануть своих партнеров. У него есть договоренность с капитаном «Морской звезды» о подмене части груза. Оригинальные товары он продаст на черном рынке, а официально отчитается о потерях из-за шторма или пиратов.

– Ты не могла этого слышать, – резко произнес Себастьян. – Это… это невозможно! Леван никогда…

– Третья беседка в саду, за живой изгородью из самшита, – спокойно ответила я. – Он говорил с невысоким мужчиной в зеленом камзоле. Рыжеватые волосы, веснушки на носу. Представился как Жюль. Они думали, что их никто не услышит.

Лицо мужа в тусклом свете фонаря кареты стало пепельно-серым.

– Кто ты? – прошептал он, и в его голосе звучал почти суеверный страх. – Моя жена никогда не была такой… такой…

– Наблюдательной? – подсказала я с легкой улыбкой. – Возможно, ты просто никогда не давал мне шанса показать свои способности.

Остаток пути мы проделали в молчании. Я чувствовала его взгляд на себе, но не поворачивалась, наблюдая за проплывающими мимо темными силуэтами деревьев. В голове я уже составляла план, как использовать полученную информацию.

Когда карета наконец остановилась у крыльца нашего особняка, было далеко за полночь. Несмотря на поздний час, в окнах горел свет, а на ступенях нас встречала мадам Мелва, её лицо светилось редкой для неё радостью.

– У нас чудесные новости! – воскликнула свекровь, не дожидаясь, пока мы поднимемся по ступеням.

– Что произошло? – спросил Себастьян, выпрыгивая из кареты.

– Этьен, – сообщила она с теплотой в голосе, которую я прежде не слышала. – Этьен вернулся из Академии. У них начались каникулы раньше срока.

Я замерла, чувствуя, как кровь отливает от лица. Этьен. Сын. Ещё одно из тех воспоминаний Адель, что выбили меня из колеи. У меня, Алины, не было детей, а тут сразу взрослый пятнадцатилетний подросток. И я его еще не видела, не считая мутных фотокарточек в медальоне Адель, – он был на практике в северных провинциях, когда я оказалась в этом теле.

– Где он? – Себастьян шагнул к дверям, и на его обычно строгом лице появилась искренняя улыбка. Он небрежно сбросил пальто на руки подоспевшему лакею, явно спеша увидеть сына.

– В зеленой гостиной, – ответила мадам Мелва, поворачиваясь к дверям, но вдруг обернулась ко мне. – Он спрашивал о тебе, Адель. Очень хотел дождаться твоего возвращения.

Я сглотнула, чувствуя, как ладони покрываются холодным потом. Как вести себя с сыном женщины, которой больше нет? Что я скажу ему? Как объясню перемены, которые наверняка заметит ребенок, знающий свою мать лучше всех?

– Я… – я запнулась, но тут же взяла себя в руки. – Я сейчас подойду. Только переоденусь.

– Он уже два часа ждет, – с легким упреком произнесла свекровь.

– Тем более, ещё пять минут ничего не изменят, – я быстро поднялась по лестнице, игнорируя удивленные взгляды.

В спальне я бросилась к зеркалу, всматриваясь в отражение как никогда пристально. Бледное лицо с тонкими чертами, голубые глаза, светлые волосы, уложенные в локоны… Адель. Но внутри – Алина. И сейчас мне предстояло встретиться с человеком, который, возможно, сразу увидит эту подмену.

Я не знала, как быть. Не знала, что скажу ему. Не знала, смогу ли полюбить чужого ребенка и заменить ему мать.

На мгновение мелькнула дикая мысль – сбежать. Прямо сейчас, не дожидаясь утра. Забрать деньги, документы, драгоценности – и исчезнуть. Начать новую жизнь где-нибудь далеко.

Но что-то остановило меня. Может быть, тихий голос Адель в глубине сознания? Или просто человеческая порядочность? Я не могла бросить ребенка, который ни в чем не виноват. Который ждал встречи с матерью, не подозревая, что той больше нет.

Глубоко вздохнув, я расправила плечи и вышла из комнаты. Будь что будет.

Глава 5

Зеленая гостиная тонула в мягком свете ламп. Потрескивание поленьев в камине наполняло комнату уютом, которого я никогда прежде не ощущала в этом доме. На низком столике у дивана стояла чашка с недопитым чаем и тарелка с печеньем – свекровь всегда баловала внука сладостями, несмотря на свою строгость во всем остальном.

Я на мгновение замерла в дверях, не решаясь войти, с жадностью рассматривая сына. Стройный юноша стоял у окна, вглядываясь в темный сад. Его силуэт четко вырисовывался на фоне бархатных штор. В нем угадывалась еще не сформировавшаяся, но уже намечающаяся аристократическая стать – прямая спина и гордо поднятая голова.

Услышав мои шаги, он обернулся, и я увидела его лицо – юное, с тонкими чертами, унаследованными от матери, но с твердым подбородком и серыми глазами отца. А темно-русые волосы, аккуратно подстриженные по последней моде, обрамляли высокий лоб.

– Мама! – воскликнул он, и от звука этого слова со мной произошло что-то странное.

Внезапный прилив тепла, граничащего с эйфорией, затопил меня. Ноги сами понесли вперед, руки сами раскрылись для объятий. Это тело помнило своего ребенка, реагировало на него помимо моей воли, наполняясь необъяснимой радостью и нежностью.

– Этьен, – выдохнула я, и это было сказано не мной, а Адель, чья материнская любовь прорвалась сквозь барьеры нашего разделенного сознания.

Он бросился ко мне через комнату с непосредственностью, странной для подростка его возраста и положения, и обнял меня с неожиданной силой. Я тотчас почувствовала запах лаванды от его волос, а память Адель бросила мне образ – она сама, вшивающая мешочки с лавандой в его одежду перед отъездом в Академию, чтобы отпугнуть моль и напомнить о доме.

– Ты все-таки дождался нас, – сказала я, отстраняясь, чтобы лучше рассмотреть сына. – Почему не лег спать?

– Как я мог уснуть, не повидав тебя? – он улыбнулся, и его улыбка была копией улыбки Себастьяна, но без горечи и цинизма. – К тому же я должен был убедиться, что ты поправилась. Бабушка писала, что ты была очень больна.

Тревога в его голосе была искренней. И я поспешила его успокоить, погладив его по щеке материнским жестом, который возник будто сам собой.

– Как видишь, я в полном порядке, – улыбнулась я, испытывая странное облегчение от того, что могу не притворяться с ним. Во мне действительно что-то изменилось при виде этого мальчика. – Расскажи лучше о практике. В последнем письме ты упоминал экспедицию к северным озерам?

Он просиял, явно обрадованный моим интересом.

– О, это было потрясающе! Профессор Ламбер позволил мне ассистировать при сборе образцов водорослей. Ты не представляешь, какие удивительные формы жизни существуют в этих водах! – он говорил с воодушевлением, которое не может подделать ни один ребенок. – Я сделал несколько зарисовок, хочешь взглянуть?