Полные слез глаза А Хао быстро забегали. У нее был такой невинный вид, что сердце кровью обливалось; она словно сделала что-то дурное, но при этом сама не до конца понимала, что именно. Я не хотел лишний раз вгонять ее в стресс, поэтому, как только Ян Кэ вышел, максимально дружеским тоном спросил ее:

– Ты не могла бы сказать мне, как тебя зовут? Кто твой классный руководитель? Какой у тебя ученический номер?

С помощью таких простых и базовых вопросов я хотел проверить психическое состояние А Хао. Она отвечала без запинки, свободно и непринужденно. Я не очень хорош в математике, но у меня приемлемый английский, поэтому я спросил А Хао, как перевести несколько фраз. Она и здесь четко ответила на вопрос.

Переходя с темы на тему, я постепенно подходил к сути дела:

– А Хао, касательно Цзян Ин… Ты видела ее сегодня?

Недолго думая, А Хао выпалила:

– Мы соседи по комнате и каждый день с ней видимся. Сегодня вместе ходили на завтрак и на первые уроки… А что случилось? Она что-то натворила?

Цзян Ин умерла, и это факт. Если не дать понять это А Хао, то дальнейший разговор будет бесполезным. Разговаривая с ней, я все думал, как продолжить диалог дальше… Но А Хао вдруг произнесла:

– Учитель, вам тоже кажется, что с Цзян Ин что-то не в порядке? Я давно это заметила, но все боялась сказать… Может, я отведу вас к ней, чтобы вы сами с ней поговорили?

Я нахмурил брови и невольно подумал про себя: «Кого мы пойдем искать, не призрака же? Шутит она, что ли?»

3. Семисекундная память

Цзян Ин умерла несколько месяцев назад, ее тело наверняка кремировали, и, конечно, никто не мог ее больше встретить. Вопрос А Хао застал меня врасплох, но, с другой стороны, мне вовсе не хотелось шокировать ее, поскольку я опасался, что ее реакция может вызвать ее срыв.

– Учитель, что-то не так? – А Хао не понимала, куда унеслись мои мысли.

Я решил ничего не отрицать, но и не подтверждать:

– Всё в порядке.

Не то чтобы я люблю врать, но зачастую люди с психическими заболеваниями или расстройствами считают, что они совершенно здоровы, просто их никто не понимает. Поэтому, перед тем как начать терапию, не следует препираться с пациентом и настойчиво твердить ему, что он болен.

Опираясь на свой опыт, могу сказать, что А Хао отличалась от других моих пациентов. У нее был ясный взгляд, приподнятое настроение; она смотрела прямо на меня, словно слушая урок учителя, лишь иногда опуская голову и перебирая пальцами. Ведь у большинства пациентов есть одна особенность: они постоянно озираются по сторонам безжизненным взглядом; таким, как правило, необходима срочная госпитализация.

Когда А Хао попросила меня вместе с ней пойти к Цзян Ин, я мгновение колебался, ибо не понимал, следует ли мне ей подыгрывать. Но вскоре прозвучал звонок, и, воспользовавшись этим случаем, я сказал, что, раз уж начались занятия и Цзян Ин пошла на урок, не стоит ее отвлекать. А Хао действительно очень отличалась от моих прошлых пациентов: когда я сказал это, она задумчиво закивала, выражая свое согласие с моими словами. Затем добавила, что вторым уроком будет математика, и Цзян Ин действительно следует сосредоточиться на занятии.

Успокоив А Хао, я продолжил расспрашивать ее:

– У вас хорошие отношения с Цзян Ин?

– Конечно! Мы же сидим с ней за одной партой и живем в одной комнате… Мы каждый день проводим вместе, – непринужденно ответила А Хао. – Дружим с начальной школы и вместе хотим поступать в университет в Пекине.

У А Хао было вполне естественное выражение лица, поэтому я смело продолжил диалог:

– Ты сказала, что с Цзян Ин что-то не так. Что ты имела в виду?

Только я задал этот вопрос, как А Хао на несколько секунд застыла в нерешительности. Наконец, подобрав слова, она ответила:

– Цзян Ин как будто… не в порядке. Я сама не знаю, как это назвать.

– Не торопись, рассказывай по порядку, – подбодрил я ее.

Позволить пациенту выразить свои чувства является эффективным терапевтическим методом в лечении любого психологического заболевания или расстройства. На этом этапе мы должны не выпытывать у них информацию или выискивать нелогичные моменты в рассказе, а вселить в них мужество высказаться. Чем больше одобрения ты высказываешь, тем более словоохотливым будет пациент и выскажет все затаенные в душе мысли. Проблема в том, что А Хао вела себя по-другому: она думала о том, как бы все понятно рассказать, не беспокоясь о том, подумают ли другие люди, что она больна.

Девушка пребывала в раздумьях и не могла подобрать слова. Чтобы подтолкнуть ее, я задал вопрос:

– Почему Цзян Ин приходила к психологический центр к врачу Лу Сусу?

– Это мне неизвестно, – растерянно сказала А Хао.

– Она ведь звала тебя поиграть на пианино… – Я решил направить ее ход мыслей.

Я догадался, что А Хао, скорее всего, интересуется музыкой. Как только я упомянул пианино, ее глаза заблестели.

– Да, Цзян Ин звала меня поиграть. В этом семестре состоится творческий вечер, на котором мы будем играть на пианино. Учитель Хуан учила нас с Цзян Ин игре на пианино еще с начальной школы, на внеклассных занятиях. В этом году она начала преподавать в нашей школе музыку, вот уж действительно судьба… Но только…

Сказав это, А Хао вдруг остановилась. Я понимал, что за этим должна последовать какая-то важная информация, и всем видом постарался показать свою серьезность. Возможно, А Хао колебалась, поскольку не хотела говорить о подруге плохо. И хотя они вместе занимались музыкой, Цзян Ин несколько раз сама ходила на занятия по пианино. Когда А Хао доходила до кабинета, то слышала, как Цзян Ин разговаривала с кем-то и одновременно плакала. Странным было то, что, когда А Хао открывала дверь, Цзян Ин была одна, без учителя. А Хао тут же спрашивала, что случилось, говорила ли Цзян Ин по телефону или что-то в таком роде, но та тут же меняла тему разговора. Это происходило несколько раз, и не только в классе по пианино, но и в других местах школы тоже. А Хао очень переживала за подругу, потому что Цзян Ин никогда не признавалась в своем странном поведении. Если ее заставали врасплох, она всегда приветливо улыбалась, и нельзя было подумать, что она вела себя ненормально.

«Неужели это шизофрения?» – начал я строить про себя догадки. Хотел было продолжить расспрашивать А Хао, но вдруг произошло нечто странное. Как будто устав, девушка зевнула и потерла глаза, но после этого вдруг испуганно посмотрела на меня, словно увидела чудовище. Я заметил, что ее взгляд изменился, и тут же замолчал: мне было интересно понаблюдать за ее последующей реакцией. Мне показалось, что сейчас А Хао скажет что-то совсем невероятное, но вместо этого она вдруг выпалила то, чего я никак не мог ожидать:

– Вы кто? Где я…

– Это «Центр психологической помощи Циншицзы», я врач Чэнь. Мы только что познакомились, – напомнил я А Хао.

Девушка пребывала в замешательстве и пыталась вспомнить, как она здесь оказалась. Когда ее попытки оказались тщетными, она снова задала мне вопрос:

– Я могу идти? Сегодня третьим уроком у нас будет самостоятельное занятие. Учитель Хуан сказала, что я могу вместе с Цзян Ин поиграть на пианино, мы договорились пойти с ней вместе…

– Что? – Слова А Хао меня озадачили. Она ведь уже говорила это учителю Лю, зачем же еще раз повторять? Может, она таким образом глумится и издевается надо мной – или у нее действительно какой-то вид ранней деменции?

– Учитель, я что-то натворила? – взволнованно спросила меня А Хао со странным выражением лица. – Меня уже Цзян Ин ждет…

У меня не было слов. Неужели заново нужно начинать диалог? Пока я раздумывал, с нижнего этажа донеслись тяжелые шаги; они становились все отчетливее. Вскоре в дверях кабинета появился Ян Кэ; он откашлялся, намекая, чтобы я к нему вышел. Я успокоил А Хао и попросил ее пока посидеть в кабинете и поиграть в телефоне. Так как я не учитель, мне было неважно, пользуются ли ученики девайсами. Услышав, что можно посидеть в телефоне, А Хао радостно вытащила его из кармана и включила какой-то фильм.

– Что случилось? – спросил я Ян Кэ, как только вышел из кабинета.

– Ты еще не понял, в чем проблема? – Его голос звучал резковато.

– Как можно понять это так быстро? – возмутился я. – Прошло всего несколько минут.

– Вообще-то прошло полчаса, – заявил Ян Кэ.

– Я же не как ты, за пару минут… – Мне захотелось отпустить грубую шутку, но, вспомнив, что рядом находится ученица, я тут же сам себя притормозил.

Ян Кэ, видимо, подумав, что я совсем кретин, и, не обращая внимания на мои слова, увел меня на лестничную площадку. Там он сказал, что тоже не сидел без дела. Когда А Хао сказала, что хочет пойти с Цзян Ин поупражняться в игре на пианино, Ян Кэ решил сам кое-что разузнать об этом. В результате оказалось, что студию с пианино закрыли еще в конце прошлого семестра, так как пошел слух, что там разгуливает дух покойной Цзян Ин. Но самым странным в этой истории является не факт закрытия студии, а сама А Хао. С тех пор как ее подруга покончила с собой, она целыми днями говорила, что встречала ее и что они куда-то вместе ходили, чем до ужаса всех напугала. Изначально руководство школы просило А Хао пока сделать перерыв в учебе, о чем уведомило и ее родителей, но А Хао будто каждый раз об этом забывала и продолжала по-прежнему каждый день приходить в школу. В остальном она вела себя как обычно – не терялась по пути в школу, с ее речью не было никаких проблем, и уж тем более она не совершала каких-либо насильственных действий.

– Неужели Альцгеймер действительно молодеет? – спросил я наугад.

Ян Кэ, видимо, посчитал меня совсем идиотом и, даже не глядя на меня, ответил:

– Ты так долго с ней сидел, да и я тебе все рассказал… Неужели ты до сих пор ничего не понял?

– Чего не понял? Цзян Ин на самом деле не умерла?

– Ее уже кремировали, – напомнил мне Ян Кэ.

– Тогда что ты имеешь в виду…

Из-за строгого тона Ян Кэ я немного занервничал, и, конечно, от стресса мои мысли стали путаться. Если б я разговаривал с мягкосердечным замом Цзи, то наверняка уже обо всем догадался бы. Видя, что я совершенно не усек, что он имеет виду, Ян Кэ вернулся в кабинет к А Хао и попросил меня постоять пока снаружи и понаблюдать. А Хао по-прежнему спокойно сидела в телефоне; услышав, что кто-то заходит в кабинет, она поспешно убрала гаджет и снова пришла в замешательство, будто не понимая, зачем она оказалась в этом кабинете. Снова повторила, что третьим уроком будет самостоятельное занятие и она договорилась встретиться с Цзян Ин, а учитель Хуан дала им свое согласие.

Я не мог мириться с таким отношением. У нас с Ян Кэ одинаковая квалификация; не мог же он знать какой-то особый метод диагностики, который помог бы отчетливо выявить проблему А Хао? Ян Кэ знал, что я стою снаружи; пока он говорил с А Хао, мельком взглянул на меня, как будто говоря: «Смотри и учись, болван».

Я не думал, что Ян Кэ в настолько неучтивой манере вдруг перебьет А Хао:

– Незачем больше болтать. Цзян Ин уже умерла – спрыгнула со здания еще в прошлом семестре.

От удивления у меня отвисла челюсть. Видимо, не только с А Хао дело не в порядке, и Ян Кэ тоже свихнулся… Даже Сун Цян не стал бы говорить настолько опрометчивые вещи, если б оказался тут. Насколько нужно быть глупым, чтобы вот так провоцировать пациента? Когда между врачом и больным начинает завязываться диалог, ни в коем случае нельзя вот так без обиняков бросаться словами. Как и следовало ожидать, А Хао разволновалась и, ударив несколько раз рукой по столу, стала громко повторять:

– Невозможно! Вы мне лжете!