– Меня точно здесь травят, – тихо проговорила Ванда. – Никакого внешнего воздействия я не ощущаю, а подобные сны начали сниться с самого первого дня. Я не нахожусь в таких уж нечеловеческих условиях, чтобы так быстро начинать сходить с ума, – задумчиво проговорила она, внимательно осматриваясь, чтобы не проглядеть какие-нибудь камеры видеонаблюдения. Ничего подобного не обнаружила, значит, можно предположить, что их не было. – Тем более, вечером меня не кормили, и сегодня я начала хоть немного соображать. Сколько там человек может прожить без еды и воды? – протянула она, садясь на пол, прислонившись к стене спиной и закрывая глаза. – Я выдержу. Должна выдержать. И не допустить, чтобы с Ромой что-то из-за меня произошло.

Она кивнула своим мыслям и разжала кулак, где на ладони лежал ржавый гвоздь. Тот урод очень удачно откинул её в центр того санузла, куда упал гвоздь из доски, разломившейся у неё в руках.

– Теперь, Вишневецкая, всё в твоих руках. Ты знаешь, где ты, и чтобы выбраться, тебе нужно всего лишь приложить немного усилий. И вот этого гвоздя тебе должно хватить, чтобы попытаться вскрыть эти древние, ржавые замки на твоих наручниках и дверях. Нужно только вспомнить, чему тебя учил в детстве дядюшка Карп Силин, когда отец оставлял тебя в первой Гильдии, уходя по своим делам в столице. Спасибо, Дима, за то, что перетряхнул мне мозги. Теперь я помню слишком много из своего забытого детства. Например, как вскрывать такие замки одной рукой, имея только косточку от бюстгальтера и ржавый гвоздь. Осталось только достать первое.

***

Лена подошла ко мне и положила руку на плечо. Я отбросил очередную книжку из библиотеки Вишневецкой и закрыл глаза. Прошло почти десять дней, как она пропала, и пока мы нисколько не приблизились к разгадке, кто именно стоял за её похищением. Мы перебрали все документы и дела, с которыми она работала последний месяц, но ничего необычного и подозрительного так и не смогли найти.

Остался только дневник с заметками, спрятанный в нише рабочего стола, на которую мы наткнулись совершенно случайно. Но все записи в нём были закодированы, и наши криптошифровальщики за несколько дней так и не смогли их расшифровать. Последней идеей было найти ключ, возможно, в книгах или журналах, на которые Ванда могла бы ссылаться. Я уже половину дня проторчал у неё в квартире, перебирая все возможные варианты.

– Тебе нужно отдохнуть, – тихо проговорила Лена, и я, задумавшись, перехватил её руку и повернулся к ней, притягивая девушку ближе к себе, упираясь лбом ей в живот.

– Потом отдохнём, – прошептал я. – Когда её найдём. Всё как-то странно. Почему на нас никто из похитителей за столько времени так и не вышел? – задал я риторический вопрос, мучивший нас всех уже полторы недели.

– Дима, если бы я могла тебе чем-нибудь помочь, – произнесла она сочувственно, погладив меня по голове.

– Просто будь рядом. Мне нужен этот островок спокойствия, – невесело усмехнулся я. – Ты одна в последние дни успокаиваешь всех нас, хотя я прекрасно вижу, что тебе это даётся с трудом.

– Ну кто-то же должен, – вздохнула она и вздрогнула от раздавшегося дверного звонка.

– Ты кого-то ждёшь? – я поднял голову, глядя на её сосредоточенное лицо.

– Нет, – она покачала головой и отстранилась. – Но у входа в подъезд и вокруг дома находятся твои люди, поэтому я не думаю, что кто-то сможет незаметно проникнуть в дом. Значит, это тот, кто имеет право сюда прийти.

– Да, ты права, – я поднялся и подошёл к входной двери, открывая её. – А ты здесь какими судьбами? – удивлённо спросил я Ромку, стоявшего на пороге.

– Егор сказал, что ты здесь, – довольно спокойно ответил он и вошёл в квартиру, слегка подвинув меня плечом. – Ничего, Дима. По той наводке пусто.

– Я знаю, Андрей мне уже доложил, – ответил я, закрывая за своим родственничком дверь. Он кивнул и молча прошёл в комнату, где я работал за книгами с раннего утра. – Их кто-то предупредил? Кто дал тебе информацию? – прямо спросил я, рассматривая Ромку, подошедшего к окну, заложив руки за спину и разглядывающего здание, стоявшее через дорогу.

Как только поступила информация о том доме рядом с ветеринарной академией, Ромка взял несколько своих ребят и в сопровождении Андрея и Залмана рванул туда. Но внутри оказалось пусто. Собирались явно в спешке, неплохо наследив. Свежую кровь, которую обнаружили в уборной, как и все отпечатки, мы оперативно отправили в лабораторию СБ и к Демидовым. У последних было больше возможностей и более крутое оборудование.

– Девочка из десятой Гильдии. Она слабенький маг, и когда оказалась в доме по работе, почувствовала, что её источник заблокирован. Такого с ней ни разу не происходило ни на одном вызове, поэтому она сообщила Карлову, главе десятой Гильдии. Но не придумала ничего лучше, как сделать это возле дома, в ожидании машины. Скорее всего, её услышали, – проговорил тихо он, повернувшись ко мне. – Дима, что происходит? Я сунул нос в работу всех Гильдий, чего в принципе не имел права делать. Я облазил все злачные места по всей стране, и ничего.

– Я знаю и не могу тебе ответить, – я сел на стул и потёр руками лицо, после чего взял в руки пиликнувший несколько раз телефон. Несколько сообщений от Лео. Прочитав их, я прямо посмотрел на нахмурившегося Ромку. – Кровь, которую вы нашли, принадлежит Ванде, как и отпечатки в подвале. Больше никаких следов. Кровь исследуют на яды и психотропные вещества, что-то экспертам Демидовых в ней не понравилось.

– Не удивлён, – процедил он, проведя дрогнувшей рукой по и так торчавшим в разные стороны волосам. – Дима, мне страшно. Мне впервые так страшно, что я не могу даже мыслить рационально.

– Рома…

– Тебя не было в том подвале. Ты даже представить не можешь, в каких условиях её держали. И я не могу не думать о том, что с ней могут делать. Я, привыкший к боли с раннего детства, не выдержал и месяца, сломавшись в более комфортабельных условиях.

– Не накручивай себя, мы ничего не знаем, – раздался треск, и я с удивлением посмотрел на обломки карандаша, который непонятно, каким образом оказался у меня в руке.

– Я не могу бездействовать, но совершенно не знаю, что ещё могу сделать, – продолжал говорить Ромка, глядя на меня в упор светлыми глазами.

– Я…

– Ага, я так и думал, что вы все здесь, – в комнату ворвался Лео, обводя её заинтересованным взглядом.

– Что ты-то здесь делаешь? – вырвалось у меня. – И как ты вошёл?

– Мне открыла дверь твоя очаровательная подруга, – ответил Лео, махнув рукой, а я пристально посмотрел на Лену, вошедшую в этот момент в комнату с подносом, на котором были расставлены кружки. – Я хочу помочь своим друзьям. Правда, не знаю, чем. Но я чувствую, что должен быть причастен ко всему этому. Хотя бы морально. Могли бы и сразу сказать, что случилось. Почему я узнаю обо всём, что творится у меня дома, самым последним?

– Лео, ты… – я только отмахнулся, покачав головой.

– Чай с мятой, – проговорила Лена, составляя кружки на стол. – Вам нужно немного успокоиться, он поможет, – она посмотрела на меня и, ободряюще улыбнувшись, вышла из комнаты, оставив нас в чисто мужской компании.

– Да, успокоиться нам не помешает, – я взял в руки кружку с ароматным напитком, делая глоток. Лео тем временем подошёл к столу и, покрутив в руках одну из книжек, бросил её на стол, хватая дневник Ванды.

– Кто такой Кляйн? – спросил Демидов, поднимая на меня глаза. – Это наш министр внутренних дел? – деловито уточнил он, а я поперхнулся горячим чаем, выхватывая дневник из рук Лео.

– Ты знаешь, что здесь написано? – вырвалось у меня, когда я внимательно посмотрел на страницу, в которой, кроме каких-то палочек и странных символов, ничего не увидел.

– Это обычная стенография, – поморщился Лео.

– Мы изначально знали, что это стенография, – процедил я. – Но прочитать её у нас не получилось, поэтому решили, что это какой-то код.

– Это стенограмма на польском. Правда, какой-то диалект, я в этом не силён, поэтому половину не могу разобрать. Но первая фраза весьма трогательная, пробирает до слёз: «Гаранин, детский дом, почему его не убили?!» Похоже, Вишневецкая была немного расстроена, когда это писала, – задумчиво пробормотал он, выдёргивая у меня из рук дневник и открывая его на первой странице.

– Откуда ты знаешь, что это стенограмма на польском? – прямо спросил у него Ромка, а я в это время думал над тем, кого мне убивать первым из отдела шифровки.

– У меня треть бизнеса в Польше находится. Начальник моей службы безопасности присылает мне отчёты в подобной форме. Не знаю, чем он руководствуется, но мне пришлось выучить не только польский, но и эти каракули, – и Демидов закатил глаза.

– Та-а-к, вы здесь развлекайтесь, а у меня появились очень неотложные дела, – проговорил я скороговоркой, вновь выхватывая у Лео дневник и сразу же перемещаясь в здание СБ с помощью портала, сделанного из обломка карандаша.

Глава 3

Я ворвался в криптоаналитический отдел Службы Безопасности, расположившийся в двух кабинетах на втором этаже головного здания. Несмотря на то, что день был в самом разгаре, никого из сотрудников на местах не было, кроме одиноко сидевшего паренька-стажёра, корпящего над какими-то бумагами.

– А где все? – хмуро поинтересовался я у вскочившего и резко обернувшегося на мой голос парня.

– Так рабочий день закончился, – неуверенно ответил он, подходя ближе. Лет двадцати не больше, высокий, немного худощавый, тёмные волосы резко контрастируют со светлыми голубыми глазами, не как у Ромки, но всё равно довольно непривычно. – А дел никаких срочных нет, вот все по домам и разбежались.

– В каком смысле рабочий день закончился? Сейчас ещё три часа дня! – я уставился на стажёра, с трудом подавляя желание выматериться.

– Так финансирование нашего отдела ещё в прошлом месяце сократили и всех перевели на пол ставки, – он пожал плечами. – Мы все последние несколько дней только по собственной инициативе с предоставленными вами записями работали, а так всегда на экстренный случай есть дежурный, который прибудет по первому звонку.

– Отлично, – я прикрыл глаза и потёр переносицу. Похоже, вопрос о полной реструктуризации всей системы Службы Безопасности встанет перед нами с Эдом в полный рост в самое ближайшее время. Пора уже вмешаться её основателю и одному из офицеров, если Громов никак не может лично справиться с пожирающей его бюрократической и политической машиной, что бы он ни говорил. Потому что всё происходящее медленно, но верно ведёт к полному краху единственной системы, которая может что-то противопоставить самодурам из правительства. – А ты тогда что здесь делаешь?

– Так я подумал, вы наверняка что-нибудь найдёте, что поможет нам расшифровать записи Ванды. А пока дежурный будет добираться, я бы смог помочь, чтобы не терять времени даром, – немного смутился парень, но взгляда не отвёл. – Вы что-нибудь узнали?

– Да, я узнал. Например, о том, что записи обычного оперативника смог расшифровать не менее обычный человек, не относящийся к СБ, за пару секунд, – и я бросил на один из рабочих столов ежедневник. – И у меня возникают вопросы ко всему вашему отделу, которые я буду задавать твоему начальнику.

– Я не имел полного доступа к этому делу, – нахмурился парень. – Я же всего лишь стажёр. Вы позволите? – после моего кивка он осторожно взял в руки дневник и бегло его пролистал. – Это обычная стенография. Но, как я понял, ни под один язык, которые проверяли коллеги, стенограмма не подходит.

– А какие языки проверяли? – я внимательно смотрел на сосредоточенное лицо, стараясь остыть и не сорваться на этом парне.

– Русский, фландрийский в нескольких диалектах, немецкий, французский, испанский, английский. Все, на которых Ванда хоть немного говорила, ссылаясь на то досье, что вы предоставили, – закусив губу, проговорил он.

– Какой язык вы не проверили? – прямо спросил я, прекрасно понимая, что от ответа на мой такой простой вопрос сейчас зависит карьера этого стажёра.

– Я не… польский, – выдохнул он. – Макаров не проверил польский язык. В перечне языков, которые изучала Ванда, он не значится, но она же этническая полька, – парень посмотрел на меня немного расфокусированным взглядом и сел на стул рядом со мной, пододвигая к себе клавиатуру и включая стоящий на столе компьютер.