Он оперся одной рукой о столешницу справа от меня. Ощущение его тела в моем личном пространстве было странным – но, конечно, я этого не показала. Сначала я надула губы, как будто размышляя, а потом продолжила нести чушь – как и всегда, когда паникую:

– Да, достаточно. А если ты обладаешь еще и рельефным животом и умеешь мастерски пить, то можешь получить быстрый доступ не только в поместье, но и в постель.

Я тут же прокляла себя за то, что ревность просочилась в мои слова. Я все еще не могла забыть ту дурацкую историю. То, что Эмир делал с теми девушками, не должно было меня волновать!

Я не знала, что именно произошло той ночью, но, судя по фото, которое показала мне Дамла, у тех двух девчонок были очень умелые руки, и они явно исследовали тело Эмира со всех сторон. Но, как я сказала, меня это не касалось.

Не должно было касаться!

Однако каждый раз, когда я проходила мимо дивана в гостиной, даже не смотря на него, образы той ночи вспыхивали в моей голове, как неоновая вывеска. И похоже, мои слова зажгли такую же вывеску в мозгу Эмира.

Черт!

Он наклонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Его рука была так близко, что почти касалась меня. Я чувствовала свежий запах шампуня от его влажных волос. Хотя эта близость заставила меня дышать чаще, я продолжала вызывающе смотреть на него, как кошка, задравшая хвост.

Он посмотрел мне в глаза и прошептал:

– Почему ты все еще упрямишься, не признавая, что́ чувствовала той ночью, Джульетта?

Я закрыла глаза, пытаясь игнорировать его присутствие. Но даже так его наглые голубые глаза жгли мою кожу.

В конце концов – я устала! От его игр в столовой, от его догадок насчет моих снов, от его движений, которые мешали мне думать, и от его дорогого парфюма тоже. Распахнув глаза, я стиснула зубы, и слова, которые вырвались у меня изо рта, удивили даже меня саму:

– Что ты хочешь услышать, Ханзаде? Что я расстроилась, когда увидела тебя с теми девушками? Что у меня несколько дней ныл живот от глупых переживаний? Что я плакала, как дура, пока не дошла до общежития? Что чувствовала себя жалкой букашкой, когда люди смеялись за моей спиной, рассказывая, как ты мне изменил? Что хотела ударить тебя каждый раз, когда эти никчемные девчонки смотрели на меня с жалостливой улыбкой? Что ненавидела тебя, думая, что ты трахался с ними на тех же диванах, где мы с тобой смотрели фильм до утра?

Я замолчала. Кажется, я потратила весь воздух в легких на эту тираду и теперь задыхалась. Гневно глядя на Эмира, я даже не заметила, как у самой к глазам подкатили слезы. Сглотнув, я продолжила:

– Нет, Ханзаде. Извини, но ничего из этого не было. Мне все равно, даже если ты переспишь с каждой женщиной на этой планете. Ты понял?!

Нижняя губа у меня задрожала, и Эмир притянул меня к себе. Крепко обнял. Когда его губы коснулись моего лба, я зажмурилась. Сжала челюсть, чтобы не заплакать. Да что такое с моими глазами? Как я превратилась в такую плаксу?

Эмир наклонился к моему уху и тихо зашептал:

– Я чувствовал себя ужасно, не видя тебя несколько дней. Особенно в тот вечер. В вечер помолвки твоей подруги. Мысли у меня в голове снова сделались другими. Они разрослись, как черная дыра. Без тебя тьма овладевает мной легче. Я хотел избавиться от этого чувства. Не прибегая к «Эдему» и не делая с собой никаких глупостей. Но у меня не получалось…

Я приехал к общежитию, звонил тебе раз за разом, но ты не брала трубку. Потом ты вышла под руку с тем парнем. Чем больше я думал о том, что он прикасается к тебе, тем глубже погружался во тьму. Я сопротивлялся, но снова не справился.

Я позвонил тебе. Сказал: «Приходи». Но ты ответила: «Не могу». Когда я звонил тебе в последний раз, я стоял перед общежитием. И подобрал первых же девушек, которые оттуда вышли. Просто чтобы не убивать себя чем-то другим.

Но клянусь, в тот момент, когда ты пришла той ночью, когда я открыл дверь и увидел тебя, когда посмотрел в твои темно-синие глаза, – я очнулся. Ты взглянула на меня всего раз, и я снова выбрался из этого мрака, Сахра. И после того, как ты ушла, я и пальцем не прикоснулся к ним. Клянусь.

Я уже начала непроизвольно улыбаться, но остановила себя. Чему тут радоваться? Сначала глаза, теперь губы… Даже части моего тела перестают мне подчиняться, когда я рядом с этим человеком. Стараясь говорить ровно, я хрипло прошептала:

– Я же сказала, что мне все равно.

На его лице расплылась улыбка, которую я почувствовала кожей. Пальцы нежно коснулись моего подбородка и заставили поднять голову. Глядя на меня, Эмир с укором проговорил:

– Ты такая упрямая, Джульетта, знаешь?

Не отрываясь от его груди, я надула губы, как капризный ребенок, и пожала плечами. Он улыбнулся еще шире. Его пальцы скользнули по моей щеке, ласково погладив. Потом коснулись уголка моих губ, а я, словно загипнотизированная, все смотрела на него.

Когда его взгляд опустился с моих глаз на губы, сердце под моими ладонями забилось чаще. И я даже не могла представить, с какой скоростью стучит мое. Может, оно вообще остановилось.

Я попыталась отступить, но на полушаге мои бедра уперлись в кухонную столешницу. Я оказалась в ловушке между холодным мрамором и горячей грудью Эмира. Его лицо с каждой секундой сокращало расстояние между нами.

– С-с-суп убегает… – пролепетала я.

Единственная жалкая попытка спастись, и она не остановила его ни на секунду. Эмир облизал губы и прошептал:

– Когда я с тобой, мне все равно – пусть хоть весь дом сгорит…

Расстояние между нами сократилось до одного вздоха, я задержала дыхание и закрыла глаза. Даже не видя, я чувствовала, что его губы совсем рядом. Его дыхание коснулось моих пересохших губ, и я чуть не потеряла сознание.

Я ждала этого прикосновения, как ученые ждут столкновения частиц в коллайдере. Но вдруг рядом раздалось легкое покашливание человека, который напоминает о себе.

Покашливал не Эмир.

В панике я распахнула глаза. Эмир обернулся на звук, и я осознала, что в дверях кухни стоит Ахмет и наблюдает за нами.

Глава 3. Хоббитша

Воспользовавшись тем, что Эмир сделал шаг назад, я нервно отстранилась от него. У меня не хватало смелости взглянуть на Ахмета.

Пока Эмир медленно отходил к кухонному столу, я наконец повернула голову в сторону Ахмета и увидела его бесстрастное лицо. Он не злился. Почему-то я ожидала, что он гневно нахмурится, но он просто смотрел на меня. Было не понять – то ли он ошеломлен, то ли ему просто все равно. Я прочистила горло и уже собиралась что-то сказать, но он опередил меня:

– Не хотел вас беспокоить. Я просто за водой…

– Почему ты спустился в таком состоянии? Я бы принесла! – с досадой перебила я его, словно обидевшись.

Он пожал здоровым плечом:

– Нет смысла утруждать вас еще больше. К тому же я чувствую себя лучше.

«Вас»? Он так подчеркнул это слово, что я почувствовала себя виноватой. Его взгляд скользил по сторонам, будто он намеренно избегал смотреть на меня.

– Кстати, звонил Хакан. Он вернулся из поездки и будет здесь через полчаса. Так что я больше не буду портить вам день, – сказал он, криво улыбнувшись.

Опять это ударение на «вам», от которого лицо у меня вытянулось. Ахмет же лишь несколько секунд смотрел на меня, а затем развернулся и ушел. Когда звук его шагов на лестнице затих, внутри меня поднялся комок слез. Да что со мной происходит?! Я чувствовала, будто меня разрывают на части в каком-то странном соревновании, но даже не понимала, кто именно тянет меня в разные стороны.

Прикрыв лицо ладонями, я глубоко вздохнула, а затем запустила пальцы в волосы. Увидев, что суп действительно убежал, я резко потянулась и выключила огонь. К тому времени, как я вспомнила о присутствии Эмира и посмотрела в его сторону, он уже почти вышел из кухни, но на последнем шаге обернулся. На его лице было спокойное выражение:

– Теперь ты можешь вернуться к своей отвратительной готовке, Джульетта.

Он ушел с самодовольной ухмылкой, а я разозлилась на себя за то, что снова позволила Эмиру победить. Может, я и не поддалась на его глупые «голодные игры» в кафетерии, но от моего признания он снова выиграл. Наверное.

* * *

Следующие полчаса Эмира не было. Он сказал, что у него дела, и вышел. Необходимость оставаться наедине с Ахметом напрягала меня так же сильно, как просмотры фильмов ужасов, на которые Эрва таскала меня против воли.

Наконец, собравшись с духом, чтобы пойти наверх, я замерла у двери его комнаты, не решаясь войти. Сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем открыть ее. Я ожидала застать Ахмета дремлющим, но он стоял у кровати.

Он снял одежду, которую дал ему Эмир, аккуратно сложил ее и положил на постель. Сама кровать была заправлена с почти военной аккуратностью. На Ахмете были только джинсы и черная кожаная куртка – из-за раны он продел руку только в один рукав. Приглядевшись, можно было разглядеть пулевое отверстие в черной коже.

Почувствовав мое присутствие, он коротко взглянул на дверь, затем сел на край кровати и попытался надеть носок. Я бросилась помогать, но он резко остановил меня:

– Я сам справлюсь.

Его тон был настолько холоден, что я застыла на месте. Молча наблюдала, как он одной рукой безуспешно пытается натянуть носок. В конце концов Ахмет сдался, сунул его в карман и, не глядя на меня, вышел из комнаты.

С комом в горле, как провинившийся ребенок, я последовала за ним. В гостиной он опустился в кресло, а я, не решаясь сесть рядом, прислонилась к обеденному столу.

Ахмет откинул голову, уставившись в потолок, затем тяжело вздохнул и, не поднимая головы, повернул лицо ко мне. Его взгляд был усталым. Он молча смотрел на меня, словно слушая некую тихую песню, которую напевала моя кожа. Я не нарушала это молчание, просто изучала его: перевязанную руку, полуобнаженную грудь, подрагивающую ногу, сжатые губы.

Он был несчастен. И я не знала почему. Может, у меня не хватало смелости спросить, а может, я боялась ответа.

Через несколько секунд Ахмет снова вздохнул, закрыл глаза и наконец заговорил:

– Он хороший человек…

Я нахмурилась, не понимая.

– Проклятый избалованный ублюдок… но действительно хороший человек.

Он рассмеялся, но в его смехе звучала досада. Потом провел пальцами по глазам, будто стирая усталость.

Только тогда я поняла, что он говорит об Эмире. Собственные слова, казалось, ранили его сильнее, чем пуля в плече. Я хотела что-то сказать, но в этот момент раздался звонок в дверь. Мы оба вздрогнули.

Когда я открыла дверь, передо мной стояла Эрва с глазами красными от слез.

– Где мой брат?! – гневно спросила она.

Я молча указала на гостиную, и подруга ворвалась внутрь. Хакан, которого я только сейчас заметила, мрачно кивнул мне. По его лицу было видно, что он уже выслушал свою порцию упреков.

Когда мы вошли в комнату, Эрва рыдала, обхватив брата обеими руками. Ахмет успокаивал ее, уверяя, что все в порядке, но она лишь громче плакала, разглядывая его перевязь.

Наконец рыдания стихли, и Эрва обернулась к нам с Хаканом:

– Как вы могли скрывать это от меня?!

Мы молчали, как школьники, пойманные на шалости.

– Особенно ты, Сахра! Почему не сказала?! Если бы не Ясмин, я бы вообще ничего не узнала!

Ахмет вмешался:

– Не вини их. Я им запретил. Не хотел, чтобы ты волновалась. Это всего лишь царапина.

Эрва на секунду задумалась, затем, похоже, поверила и прижалась к нему.

Я вышла на кухню, налила супа и, вернувшись, поставила тарелку перед Ахметом. Он не взглянул на меня, но поблагодарил. Эрва, которая наконец успокоилась, громко чмокнула брата в щеку и потянула меня на кухню. Краем глаза я заметила, как Ахмет начал есть, и почему-то обрадовалась.