А ведь и точно. Весь вечер и всю ночь допрашивали, проверяли. То-то я думаю, отчего есть хочется?

Мы с комиссаром отправились в кабинет начальника. Правда, тот оказался заперт. Я уже стал обдумывать – как ломать дверь, а Виктор просто провел ладонью по косяку и с удовлетворением обнаружил наверху ключ.

– Так обычное дело, – пояснил комиссар. – Я сам иной раз ключ сверху кладу, чтобы не потерять.

– Охренел ты, товарищ комиссар. А как же режим секретности? Тебя особисты еще за задницу не брали за такие дела? – хмуро поинтересовался я.

– Володь, а что у меня может быть секретного? Оперативные карты у начальника штаба, секретные приказы – у командира бригады. Думаешь, шпионам нужна наглядная агитация или газета «Правда»?

– Витя, чтобы я больше о таком не слышал, – возмутился я. – Дело даже не в секретах, а в тебе. Найдется какой-нибудь дуралей вроде Конасова, пришьет тебе отсутствие бдительности, и придется тебе долго потом с ушей пыль стряхивать. И пример опять-таки дурной подаешь.

– Вовка, не будь занудой! – жизнерадостно хлопнул меня по спине комиссар.

Мы с Витькой отыскали в кабинете стаканы в подстаканниках, сходили за кипятком и совершенно счастливые уселись за стол, где и на самом деле стоял телефонный аппарат.

Телефон – это хорошо. Вообще мне понравился этот мобилизационный пункт. Сделано всё с толком, есть помещения разного размера и функционала. Не удивлюсь, если здесь и комната для задержанных отыщется. Будь я начальником Архангельской губчека занял бы это здание. Большие комнаты можно переделать под кабинеты или пока так оставить. Будут еще задержанные, будут.

– А хочешь главную новость услышать? – жизнерадостно поинтересовался комиссар.

Мне уже не хотелось слышать никаких новостей. Сейчас бы домой, да спать. И Галинка наверняка беспокоится обо мне.

– Какую?

– Звони на коммутатор, проси, чтобы соединили с председателем губисполкома, сам и узнаешь, – предложил Спешилов. – Сейчас, подожди, телефон Попова вспомню.

Виктор нахмурился, припоминая, кивнул:

– Значит так, телефон товарища Попова тридцать два-четырнадцать.

Ух ты! Всегда завидовал людям, способным запоминать номера телефонов с первого раза. Мне же приходилось раскладывать номера на исторические даты, так проще. Значит, тридцать два, начало Смоленской войны, а четырнадцать, тут уж понятно.

– Алло? Барышня, мне тридцать два-четырнадцать. Скажите – «Аксенов».

Через полминуты в трубке послышался голос Михаила Артемовича, руководителя подполья. Теперь уже бывшего.

– Владимир Иванович? К нам из Москвы телеграмма. Слушаете? Сейчас прочитаю. Так… Назначить товарища Аксенова Владимира Ивановича уполномоченным ВЧК по Архангельской губернии на правах начальника губчека. Дзержинский. – Я начал что-то блеять, но Михаил Артемович продолжил: – Подожди, Владимир Иванович, не всё. Еще одна телеграмма. Читаю: «Назначить товарища Аксенова Владимира Ивановича председателем правительственной комиссии по расследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере. Подпись: предсовнаркома Ленин». Так что поздравляю тебя, а завтра жду на совещании. Думай, как работу станешь налаживать.

Я положил телефонную трубку и с тоской посмотрел на комиссара.

– Вить, а тебе в бригаду рядовые бойцы не нужны? – с грустью спросил я. – Берданку мне дадите, патронов штук сорок, мне и хватит.

– Давай, товарищ председатель губчека, трудись! – гнусно заржал Спешилов. – С берданкой бегать и без тебя люди найдутся, а ты руководи.

– Гад ты, Витюха! А еще другом прикидываешься.

Спешилов заржал еще гнуснее.

– Ага, гад. Зато и ты поймешь, каково это в шкуре начальника ходить. Да не переживай ты так, – продолжал комиссар издеваться. – Не справишься – снимут, может, даже и не расстреляют. А не расстреляют, возьму тебя простым бойцом.

Глава четвертая. Подвести под монастырь

Правильно сказал товарищ Сталин о кадрах, которые решают всё. И мне в первую очередь пришлось думать о структуре губчека и о людях, которые станут занимать должности. Структуру, не мудрствуя лукаво, я взял прежнюю, знакомую еще по Череповцу: отдел по борьбе с контрреволюцией, отдел по борьбе со спекуляцией. Подумав, добавил сюда отдел учета и сектор криминалистики. Отдел учета получался самым многочисленным, потому что он станет заниматься фильтрацией пленных и задержанных. Но назвать отдел «фильтрационным» не очень-то презентабельно.

Чтобы обеспечить отделы начальниками и оперативными сотрудниками, пришлось «трясти» губернский исполнительный комитет, у которого людей и так не хватало. Погрустили, постонали, но начальников и замов мне дали, а оперативников пришлось брать из бригады товарища Терентьева. Как будут работать – покажет время и обстановка. Единственный руководитель, «приобретенный» мной лично – начальник сектора криминалистики Николай Иванович Марков. А то, что он титулярный советник – ничего страшного. Вон, командарм шестой армии товарищ Самойло вообще бывший генерал, и ничего. Зачем мне криминалист, я пока не знал, но то, что в будущем он понадобится – это точно. Еще для сектора нужны фотографы, не меньше двух. Их я собирался задействовать, когда станем работать с наиболее важными задержанными. Они же пригодятся, когда начнем фиксировать результаты «деятельности» союзников. Фотография – очень важный документ, особенно пока не изобрели фотошоп. Пусть пока товарищ Марков старается, связи свои трясет, фотографов вербует, аппаратуру собирает, реактивы, а заодно пусть поищет хоть какие-то остатки своих архивов. Так не бывает, чтобы исчезло всё. Еще ему поручено отыскать уцелевших сотрудников жандармерии, сыскной полиции, военной контрразведки (которая царская) и приглашать на работу в ЧК. Откажутся – не обижусь, согласятся – возьму и к делу приставлю. Это в рабоче-крестьянскую милицию запрещено принимать сотрудников царской охранки и прочих спецслужб, а про ЧК ничего не сказано. Далее мне понадобятся интенданты, снабженцы. При тех масштабах, которые вырисовываются, придется заниматься хозяйственной деятельностью – помещения, дрова, керосин, а самое главное – продукты. И личный состав надо кормить-поить, и задержанных. Я сам при всем желании повсюду не успею, да и опыта снабженца у меня нет. Значит, пишем в штатное расписание хозяйственную часть в составе хотя бы двух-трех человек. Потом, разумеется, она разрастется, но пока пусть такая. С другой стороны… какие два-три? А возчики? А кладовщики? Берем десять.

Потомки обязательно скажут, что Аксенов Владимир Иванович – палач Архангельска с руками по локоть в крови, создатель концентрационных лагерей и все такое прочее. А может быть, в этом мире не будет Перестройки и той грязной пены, вылившейся на могилы создателей нашего государства? А если будет… что ж, мне уже всё равно. Позднее скажут, что у нас ничего не получилось, что мы так и не сумели построить справедливое государство, вернувшись к капитализму. Что я могу сказать? Сказать, что мы в этом не виноваты, вся вина лежит на наших потомках? Нет, не скажу. Но, знаете, мы, по крайней мере, пытались сделать этот мир лучше и чище.

Виноват, это только лирическое отступление, а мне теперь работать, как не снилось никакому папе Карло.

Первое, что необходимо сделать – в самые кратчайшие сроки «разгрузить» город Архангельск, убрав из него всех пленных солдат и офицеров, задержанных чиновников правительственных учреждений, предпринимателей, активно сотрудничавших с Белым правительством. Спросите – для чего? Да всё просто. По самым скромным подсчетам, после освобождения Архангельска в плен сдалось около пяти-шести тысяч белогвардейцев. Сейчас их у нас около двух тысяч, остальные где-то в пути, но скоро подтянутся. Точнее – их сюда приведут. И что дальше? Взять и просто распустить их всех по домам? Нет, извините. Для начала нужно проверить – чем ты занимался, будучи во враждебной армии, насколько виноват перед Советской республикой. Одно дело, если ты простой солдат или офицер не выше ротного, совсем другое, если ты был у белых командиром полка и выше. А если имел отношение к контрразведке или разведке? Понимаю, что без них не обойдется ни одна армия мира, но другая армия тоже проявляет к ним интерес. Вот я лично как сотрудник особого отдела очень желаю знать и про белую агентурную сеть в шестой армии, и её «выходы» выше, на Москву, и всё прочее. Проверим, отпустим. Ну, или придется расстрелять, как пойдет.

Итак, если в отдельно взятом городе у вас имеется пять-шесть тысяч военнопленных, а тюрьма вмещает от силы тысячу-полторы, придется отыскивать для содержаний арестантов подходящие помещения, приставлять охрану, и всё прочее. Реально же это будет выглядеть так: мы займем рабочие клубы, кинотеатры (их целых два на Архангельск), учебные заведения. Сами понимаете, что для содержания узников они не приспособлены. Значит, арестанты смогут шастать туда-сюда, провоцировать драки, общаться с населением, совершать правонарушения и прочее. А это в ближайшие месяц-два совершенно излишнее. И охраны понадобится больше, а это тоже плохо.

Я не уверен, что Советская власть прямо сейчас сумеет обеспечить всех содержащихся под стражей полноценным пайком. Мне обещали, что полфунта хлеба выделят каждому, но что такое двести с небольшим грамм для здорового мужика? А где взять больше, если рабочие получают по триста грамм, а служащие по двести пятьдесят? И ждать, что в ближайшие месяцы что-то улучшится, не стоит. Голодные бунты заключенных нам обеспечены. Кому нужен бунт в черте города? Правильно, никому. А ведь его подавлять придется и, не исключено, что с кровью. Да, придется, а что делать?

Большинство военных – жители самого Архангельска, либо губернии. Стало быть, ко всем зданиям станут приходить родственники, чтобы повидать родных и любимых, понесут передачки. Дело похвальное, разумеется, но это дополнительные проблемы и беспорядки. А есть и еще один момент, о котором пока мало кто догадывается, но он проявится. В тесных помещениях, где находится много людей, непременно найдется хотя бы один заболевший. Из мест заключения болезнь перекинется на Архангельск, и всё: город потеряет не меньше четверти населения. А с врачами у нас не густо. Так. Задача номер один: отыскать среди пленных и прочих задержанных – врачей, фельдшеров, акушеров, а также медбратьев.

Итак, уже вырисовывается некая картинка. Освобождаем архангельскую тюрьму, которая станет для нас главным резервом и куда станем помещать либо самых опасных, самых важных, либо, напротив, безобидных задержанных. И еще бывшего комвзвода Семенова туда определю. Пока некогда с ним возиться, но мне очень интересно узнать – что за командиры такие, что сливки снимают? Расскажет, никуда не денется. Стало быть, первыми туда отправляются врачи и прочие медицинские работники. Туда же определим кадровых офицеров. Не думаю, что их осталось много, человек сто, не больше. С этими тоже разбираться в первую очередь. Офицеры военного времени, «химические» офицеры, отставники, прапорщики из «вольноперов» пока подождут.

Стоп. А на фига мне самому разбираться с кадровыми офицерами? Нехай этим занимается товарищ Конасов. Допрашивает, фильтрует, а потом отправляет кого куда – кого под расстрел, а кого в Красную армию. Военспецы товарищу Троцкому позарез нужны. Скоро предстоит поход в Польшу, а там еще барона Врангеля бить, дел хватит. Стало быть, профессионалы понадобятся.

Хотя Конасову я бы и подводу с покойниками не доверил, профукает. Придется самим работать. Но всё равно, кадровых офицеров придется держать в Архангельске. Сюда же, в тюрьму, определим членов правительства, генералов, потенциальных разведчиков и контрразведчиков. Так, кого еще оставляем?