Но в сердце нашем таится тревога,
Царство в смятении, и страх не уходит.
Жрец, что в танце свяыщенном обряд совершает
(пляску недаром на агоналиях исполняют),
Должен быть стойким, как лев, и мудрым, как змей.
Он агон! Агон, наш борец, «агоне» его – «порази» означает.

Мне нравилось. Хорошо пел. Я никогда прежде подобных спектаклей не видел и был поражён. Ливий радости от увеселения не разделял и сидел мрачнее тучи.

Он, как утренняя звезда, что выведет из тьмы,
Обнажив оружие своё, жрец зарубит этрусскую свинью
И кровью путь народу римскому проложит, сопровождаемый
Тремя отцами.

«Янус, Термин и Меркурий, – вспомнил я свой путь сюда. – Один бог начал мой путь, второй помог пересечь границу, а третий сопровождает».

Иллирийский чудила – авгур? Прочёл по полёту дятлов нашу историю?

Плиний спустился с камня и вальяжно прошагал до нас. Он опустился на корточки и пристально заглянул каждому в глаза. Вместе с тем чётко и зычно пропел:

Но коли жрец покинет сакральный круг,
Уйдёт со щитом и похитит римского царя, то беда себя
долго ждать не заставит.
Ведь даже дитю это известно: ежели жрец уйдёт со щитом,
То царь его возвратится лишь на щите.

Меня пронзило. Напугало, я даже погладил анкил в неуверенности: стоило ли его брать? Я мог лишь кидать растерянные взгляды то на Плиния, то на Ливия, которого я «похитил» из Рима. Между тем последний оказался смышлёным и, поднявшись, раскритиковал:

– Чушь. – Ливий прошипел фразу подобно гадюке. – От и до. Ересь.

Плиния дерзость не смутила: он вытянулся сам и вызволил из кармана щёпоть чего-то, напоминавшего зерно. Посыпав свою макушку, спрятал руки в длинные рукава и дождался, когда дятел спикирует с ветки на голову. Он принялся выклёвывать из рыжих волос пшено, лохматя шевелюру и отрывая бусины.

– Сказка есть фантасмагория, мальчик. Я не предупреждал? Моя история – фантазия и иллюзия. То ли дело – ваша.

– Пудришь нам мозги, – хмыкнул я, решив всё-таки занять циничную сторону Ливия. С тяжёлым выдохом я встал и сотряс ладонью воздух. – Мы ищем кое-кого. Ты не из здешних краёв, так что вряд ли нам поможешь.

– Опрометчиво. – Плиний улыбался, пока дятел агрессивно колотил его по макушке. Кончик чёрного клювика обагрился, и меня замутило от увиденного. – Я ведь пират, милые юноши, и смогу проводить вас за Океан. За Край Мира, куда лежит, смею предположить, ваша душа.

– Нет, нам пока за Край Мира не надо, – поспорил я.

– Не томи же, я ведь начну читать мысли. – Плиний засмеялся, потрясая рукой. – Шучу-шучу.

Дятел клевал его череп – сумасброд, но я не стал прерывать его странную игру с птицей. Птицей, которая способна пробить дыру в дереве.

– Наша знакомая весталка…

Плиний согнал дятла и прервал мои слова. Со взъерошенными кровавыми волосами и безумными обведенными глазами он смотрелся жутко.

– Атилия?..

«Она предложила встретиться у Авентинского холма – имела ли она в виду лесного отшельника, когда говорила о знакомом?»

«Не очень-то мне хочется к нему, но…»

– Да. Мы её повстречали. – Я взглядом поискал у Ливия поддержки.

– Она сказала, что знает кого-то, кто может нам помочь… в магическом деле, – витиевато добавил тот. – Она говорила про тебя?

– А где, где моя девочка? – Плиний осмотрелся, как будто мы могли бы спрятать Атилию неподалёку.

– Она погибла, – ответил Ливий, отведя взор.

– Её убили, – поправил я.

У Плиния Иллариона Клавдия из глаза выкатилась хрустальная слеза. Его необычайно белое лицо обратилось гипсовым оттиском посмертной маски. Я не знал, как утешить друга – друга ли? – покойной Атилии. Дятел вцепился в плечо Плиния и стукнулся головкой в шею хозяину. Ластясь, дятел посмотрел на нас – и мне показалось, он видел нас насквозь.

С пустыми очами Плиний вымолвил:

– Она страдала перед кончиной?

– Не более, чем при жизни, – ответил Ливий. – Изверг мёртв, уверяем тебя.

– Дважды. Теперь наверняка.

Ливий стрельнул взглядом, а я развёл руками: правду ведь сказал, чего он распсиховался?

Плиний сморгнул слезу и сообщил нам, что мы можем укрыться в роще, но нам нужно было не это. Я попытался поспорить, хотя и не спешил доверять чужаку. Плиний настоял и сказал, что знает о «временно́й яме».

Охваченный волнением, я сомкнул кулаки и кинул уходящему Плинию в спину:

– Весть о том, что в Риме застыло время, просочилась за пределы померия?

Он удалялся, и резные по краям полы его накидки чернели, как дятловы крылья, раскрытые в полёте. Шагал – неизвестно откуда, неизвестно кто, неизвестно кем приходящийся Атилии, – но мы доверились ему, потому что не видели иного выхода. Плиний будто парил, не оставляя следов на мхе. Когда я разуверился в его поддержке, он остановился и воздел ладони к небу. Ощутимо потемнело.

– Нет, юноша. Мне рассказал Эгида. И да, он – самец. Я придаю большое значение именам, знаете ли. – Дятел спикировал Плинию на голову; тот поднял глаза, намекая на птицу. Птица Эгида? Что за тип этот Плиний… – Но, вижу, вас ждёт далёкий путь. На кого оставить Рим, верно думаете вы?

Он очертил ногою круг по своей оси и остановился в центре. Хлопнув в ладоши, озарил нас широченной улыбкой и, заложив в рот два пальца, пронзительно засвистел.

Ливий приблизился, толкнув плечом. Мы настороженно осмотрелись, когда кустарники ожили, зашуршали, зашевелились; вновь отовсюду послышались молодые энергичные голоса.

– У каждого уважающего себя актёра должна быть преданная публика, – мелодично произнёс Плиний, слегка поклонившись. Он облизнул кромку верхнего ряда зубов и расправил плечи, спрятав ладонь в слоях верхней одежды. Кротко отметил: – А у пирата – команда.

Из рощи выползли девушки и мужи, вооружённые копьями, луками со стрелами, мечами, палицами; они были одеты в шкуры, шальвары, лёгкие доспехи, рогатые шлемы. Светловолосы, бледны. Девы – с косами до талий, скуласты и мускулисты. Мужи косматы и рыжебороды – жилисты, широкоплечи, с мясистыми обветренными лицами.

– Как бы варвары нас не поработили, – шепнул Ливий.

– Границы очерчены, Рим под защитой пиратов, – торжественно объявил Плиний.

Жуя травяные жвачки и посмеиваясь, легион обступил предводителя. Бравые, преисполненные силы.

Ливий был резок, но прав: кто бы защитил нас от «защитников», перемкни у них что-то в головах? Как козла в огород пустить.

– Щедро, Плиний Илларион Клавдий, – громко заявил я, подбоченившись. – Какова же цена твоему одолжению?

– Ваши имена, – просто ответил Плиний. Он, птица по кличке Эгида и несколько дюжин пиратов разом обратили к нам внимание. – Ваши имена в обмен на защиту римской границы. Цена невелика, но и у вас нет ничего сакральнее ваших имён. – Он рассмеялся, и толпа поддержала его. Сквозь смех, задыхаясь, он воскликнул: – Так назовите их!

На задворках сознания подумалось, что желание Иллариона в большей степени странное. Я допускал, что мы на пороге союза с кем-то таинственным и непростым. Однако, руководствуясь тем, что мы вышивали узор нашего пути стежок за стежком, я не видел проблемы «распустить» и начать заново. Назовём чудаку имена – так я рассудил и заговорил:

– Л…

Лёгкий, но предупредительный хлопок по груди остановил меня. Ливий не спускал глаз с улыбчивого иноземца. Он растягивал слова, как будто не хотел допустить дипломатического промаха:

– У нас два имени. Ежели считать по составным, шесть. Значит, ты окажешь нам шесть услуг?

Я выпучил глаза на Ливия, одним взглядом возвестив, что за жадность нас могут проучить. Вдруг передумают и просто перережут нас? Северянам мы – на один зубок.

Аристократическое лицо Плиния выделялось на фоне надменных варварских рож – оно передало возросшее уважение к нам.

– Алчный и мудрый – из тебя бы вышел неплохой купец, но с коротким сроком жизни. Знаешь, такие, как ты, плохо кончают. – Плиний сипло посмеялся, поглаживая по шее кончиком чёрного ногтя. – Ну что ж. Мне даже любопытно побыть на побегушках у двух молокососов. И как вас величать, римские подданные?

– Не гони лошадей, – вмешался я. – На многое же ты готов, чтобы получить наши имена. Значит, они ценны для тебя в равной степени, как медь. Мы не станем ими раскидываться.

– Сначала услуга – затем имя, – сказал Ливий. – Нам нужно убедиться, что твои люди выполнят обязательство.

– Они выполнят. Твои сомнения оскорбительны, юнец. Я заключаю с вами долгосрочный контракт, так что заплатите авансом. Одно имя – и мои люди прямо сейчас отправятся в Рим и окопаются там. В качестве дара бесплатно установим частокол.

Я посмотрел на Ливия и кивнул, готовясь себя назвать, но Ливий меня опередил:

– Сильва. Это мой номен.

«Блефуешь, Ливий. Как бы нам твоя игра не вышла боком», – только и подумал я, стараясь, чтобы ни один мускул на лице не выдал моего изумления.

Напряжённый момент – клюнет ли Плиний, предположить никто не мог. С застывшей улыбкой тот разглядывал нас, а затем хлопнул и направил собранные ладони на нас:

– Не верю.

Моё нутро обрушилось. Я приготовился к сражению насмерть, но рана, оставленная клинком, бесперебойно болела, а сам я, кроме анкила, ничем не владел. Однако волнения оказались излишни: Плиний растянул улыбку, подчёркнутую доброжелательными ямочками, и шуточно пригрозил пальцем:

– Не бывает ведь таких совпадений, что имя так удачно соответствуют месту нашей встречи! – Он покружился вокруг себя, и меня окутал землистый запах; от него ли или от возобновившейся боли меня повело вправо. – Лес принял вашу плату!

Чужеземец показал на Ливия и сказал:

– Пожалуй, я дам тебе прозвище, чтобы твоё имя не выдохлось с частым произношением. Будешь Негоциатором. А ты, – перст перевёлся на меня, но от боли я плохо фокусировал взгляд, поэтому острый ноготь перепутал с птичьим когтём, – Сателлит.

Что ж, нам воздалось за наши образы богатого купца и его наёмного телохранителя. Но сил мне не хватило даже на то, чтобы кивнуть. Я чувствовал себя дурно, и от Плиния слабость не укрылась:

– Ох, видно, вы устали с дороги. Голодны? Мы зарубили двадцать куропаток, двух оленей и отбившихся от стада коров и намерены отобедать на славу. Честь для нас, если двое храбрецов из Рима разделят скромную трапезу.

Я потёр виски, вспомнив почему-то своё посвящение в вакханты. Некоторым думается, что нет ничего проще – плясать, совокупляться без разбора и впадать в неистовства. Так судачат те, кто не видел омерзительные мистерии жрецов Вакха. От воспоминаний вдруг стало отвратительно от самого себя и жарко, хоть кожу снимай.

Наверное, началась лихорадка.

Я захотел охладить тело и спросил:

– Где можно смыть грязь и пот?

– Здравая мысль, Сателлит. К вашему возвращению стол будет накрыт. – Плиний вывел из оравы пиратов крепко сбитую деву с волосами, заплетёнными в мелкие косички, похожие на тонкие бечёвки. Её подбородок рассекал белёсый шрам крест-накрест, а одна бровь была опалена. – Лен тебя проводит.

Зелёноглазая воительница перекинула ремень колчана со стрелами через шею и передала его вместе с луком коротко стриженной подруге. Выйдя ко мне, улыбнулась, обнажив выдающуюся щель меж передних зубов.

– Я с тобой. – Ливий начинал подозревать, что мне нехорошо.

– Останься и глаз с чудака не своди, – шепнул я, наклонившись к его уху. – Сдаётся, он лишь сделал вид, что проглотил приманку.

– Выглядишь дурно, братишка. – Ливий, не послушав, потянулся к моему плечу. – Тебя серьёзно ранили?

– Мне повторить дважды? – нагрубил я, увильнув, и одёрнул его одежды с усмешкой. – Давай, богатый купец, помоги хозяевам ощипать пару птиц к столу.