Мы подробно остановились на проблеме мотивов и личностного смысла, так как использование этих понятий позволило раскрыть некоторые вопросы патологии деятельности. Исследования личности в советской психологии проводились в основном в двух аспектах: в одних исследованиях изучалось строение самой деятельности, мотивов (А. Н. Леонтьев и сотр.), они проводились главным образом в теоретическом плане. К этим исследованиям примыкали работы В.Н. Мясищева и сотрудников, поставившим проблемы отношения, И.Ф. Добрынина и работы грузинской школы Д.Н. Узнадзе и его коллег.

Из зарубежных психологов строением мотивов, потребностных состояний занимались такие ученые, как К. Левин, Г. Олпорт, на работах которых мы остановимся ниже.

Другая линия исследования личности – это путь формирования личностных особенностей, черт характера в процессе воспитания и обучения. Сам педагогический процесс становится предметом изучения психологов (Л. И. Божович, Л.С. Славина). В этих работах исследуются условия, под влиянием которых у детей формируются те или иные особенности личности.

Если в зарубежной психологии изучаются влияния социальных факторов на развитие ребенка, то в работах советских исследователей ставится вопрос об анализе самого процесса формирования этих особенностей; иными словами, изучается психологическая природа самого этого процесса. В этих исследованиях делается попытка активно формировать эти особенности, т. е. ребенок изучается в процессе целенаправленного воспитания (работы А.Г. Ковалева, А.Л. Шнирмана, Ж.А. Бодалева и др.).

К исследованиям Л.И. Божович, Л.С. Славиной примыкают работы, посвященные исследованию направленности личности, ее самооценки (Е. А. Серебрякова, М.С. Неймарк, Е.И. Савонько и др.). Немало работ посвящено возрастным особенностям личности. Во всех этих исследованиях ставился вопрос о возникновении этических мотивов, умения действовать по моральным нормативам (Д. Б. Эльконин, Л.И. Божович, Л.С. Славина). В этих работах авторы развивают мысль Выготского о том, что возникновение «внутренних инстанций» у ребенка является определенным личностным индикатором, возникающим на определенной возрастной ступени (дошкольной).

В этой книге нет возможности и надобности останавливаться на всех направлениях, по которым происходит изучение личности. Нам хотелось лишь отметить, что путь изучения самой структуры деятельности, мотивов, их иерархии и построения и путь изучения их формирования являются основными аспектами исследований в области психологии личности.

Эти два аспекта являются генеральными путями исследования. Однако исследования последних лет, как отечественной, так и зарубежной психологии, показали плодотворность еще одного пути – исследования патологически измененной деятельности. Известно, что за последнее время возросла роль смежных научных дисциплин или, как их иногда называют, пограничных областей знания, среди которых прочное место заняла экспериментальная патопсихология.

Будучи разделом психологической науки, патопсихология отправляется от ее основных положений: принципа детерминизма и принципа развития.

К чему обязывают эти принципы? Они обязывают к изучению не изолированных ответных реакций человека на раздражитель, а к исследованию качественного содержания психической деятельности, т. е. к анализу изменений действий, поступков, познания человека. Как указывает С.Л. Рубинштейн, детерминизм в его правильном философском определении означает, что внешняя причина не определяет непосредственно реакции человека – она действует через внутренние условия. «Внешнее воздействие, – говорится в его книге „Бытие и сознание“, – дает тот или иной психический эффект, лишь преломляясь через психическое состояние субъекта, через сложившийся у него строй мыслей и чувств» [45]. В применении к конкретным патопсихологическим исследованиям это означает, что надо перейти от изучения распада отдельных функций к изучению изменений различных форм деятельности больного, в структуру которой включены и изменения личностных установок, мотивов человека.

К такому же выводу приводят положения советской материалистической психологии о генезисе психических процессов. Само формирование этих процессов невозможно без участия мотивационных компонентов. Указывая, что психические процессы складываются прижизненно, А.Н. Леонтьев подчеркивает, что формирование это происходит в процессе усвоения «мира предметов и явлений, созданного человеком». Он указывает, что биологически унаследованные свойства составляют лишь одно (хотя и очень важное) из условий формирования психических функций. Основное же условие их формирования – это овладение миром предметов и явлений, созданных человечеством. Этот процесс овладения является процессом активным. Чтобы мир предметов открылся ребенку, последний должен осуществлять активную деятельность с этими предметами и явлениями. Это усвоение происходит в общении с другими людьми. Ребенок вводится в этот мир окружающими людьми, и они руководят им в этом мире.

Следовательно, важнейшим условием овладения, усвоения мира является наличие отношений с другими людьми. Сложная психическая деятельность является изначально общественно обусловленной, она формируется в освоении мира, в общении с другими людьми, с которыми ребенок находится в определенных отношениях.

Эти отношения определяются конкретно-историческими условиями, но, сложившись, они сами определяют поступки и действия человека. В процессе овладения миром возникают общественные потребности, мотивы и интересы ребенка, формируется его личность. С развитием человеческого общества способы удовлетворения этих потребностей, по выражению К. Маркса, «все более очеловечиваются». Появляются новые, более высокие потребности, дифференцируются и трансформируются уже образовавшиеся.

Разрушая психическую деятельность человека, болезнь изменяет часто именно этот ее личностный компонент. Болезни мозга приводят часто к таким изменениям соотношений потребностей, мотивов, их содержания и иерархии, что образуется некая модель формирования потребностей, мотивов (пусть даже патологических).

Исследованиям распада психики придавал большое значение Л.С. Выготский. При построении своей теории о высших психических функциях, в своей дискуссии с К. Левиным, он опирался часто на данные из области патологии.

Материал патологии послужил Л.С. Выготскому основанием для построения своего учения о локализации психических функций для анализа их психологической структуры.

Не случайно, вероятно, что ряд зарубежных ученых, создавших психологические теории личности (К. Роджерс, Г. Олпорт и др.), были либо психиатрами, концепции которых складывались в процессе психотерапевтической практики, либо исследователями, привлекавшими для своей теории данные патопсихологии.

Изучение измененной работоспособности, исследования, посвященные восстановлению нарушенных психических функций, изучение факторов и условий, способствующих их восстановлению, – данные всех этих исследований оказываются весьма полезными для теории и практики психологической науки (исследования А.Р. Лурия, Л.С. Цветковой, С.Я. Рубинштейн, Е.Д. Хомской, В.М. Когана, Э.С. Бейн и др.).

И. П. Павлов также подчеркивал в своих «лекциях», что, изучая патологический материал, физиолог может иногда рассмотреть такие явления, которые не удается обнаружить в норме. Он говорил о том, что патологическое часто «открывает нам, разлагая и упрощая то, что заслонено от нас в норме»^[1].

Следует подчеркнуть, что мы, конечно, далеки от мысли, что механизм человеческой деятельности надо изучать на материале патологически измененной психики. Мы не выводим закономерности человеческой деятельности из тех закономерностей, которые устанавливаются при распаде психики. Изучение болезненных состояний показывает как раз обратное положение, а именно что деятельность здорового человека, в основе которой лежат полноценные человеческие потребности и мотивы, резко отличается от деятельности больного, у которого эти мотивы и потребности искажены. Однако механизмы формирования патологических потребностей и мотивов могут быть аналогичны механизмам формирования нормальной потребности. Потребность становится патологической вследствие того, что она формируется в особых патологических условиях (прежде всего в условиях измененной нейродинамики мозга). Ценность патологического материала и заключается в том, что мы знаем эти условия и поэтому можем в какой-то мере выделить и проследить формирование этих потребностей. Только в этом смысле мы можем рассматривать данные патологически измененной деятельности как некие модели протекания деятельности вообще.

Найти четкие определения для психологической характеристики нарушений личности трудно потому, что личность человека является социальным образованием. В трудах К. Маркса мы находим определение личности. «Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность общественных отношений»^[2].

Изменения личности, неизбежно связанные с изменением основных ценностей, общественных установок и стремлений человека, его самооценки, находятся не в прямой, а в очень сложной и опосредованной зависимости от поражений коры мозга. При анализе этих поражений возникает опасность смешения психологических и биологических категорий. Такое смешение неизбежно приводит к завуалированным, но тем более опасным тенденциям биологизации психологических и социальных явлений. С другой стороны, соскальзывание психологических исследований на путь сопоставления анатомических поражений с различными описаниями изменений поведения практически приводит к утере предмета собственно психологического исследования.

Как известно, психология занимает некоторое самостоятельное место «на стыке» между общественными и естественнонаучными дисциплинами. Это ее положение обусловлено объективными закономерностями. Следовательно, всякие попытки избрать для нее либо то, либо другое русло носят порочный характер.

Попытка изучать нарушения психики в отрыве от мозга, игнорировать конкретный клинический материал, показывающий нарушения психической деятельности в связи с болезнями и изменениями физиологического состояния мозга, была бы идеалистической. Уже М.И. Сеченов делает попытку вскрыть физиологическую основу психических процессов и развивает материалистическую теорию психологии. Он показывает, что без внешнего чувственного раздражения невозможно себе представить существование какой бы то ни было психической деятельности.

Для современной советской психологии, основывающейся на теории марксизма, всякие попытки принизить общественную природу человеческой психики, попытки вывести содержание сознания и идейную направленность человека из деятельности его мозга являются необоснованными. Сознание человека, его отношение к реальной действительности зависят от образа его жизни, от способа удовлетворения его потребностей. В зависимости от условий жизни, общественной и трудовой деятельности меняются идеи, представления, намерения и стремления человека.

Таким образом, содержание сознания, т. е. то, как человек понимает явления окружающего мира, как он относится к ним, к чему стремится и чем руководствуется в своем поведении, – все это зависит от его жизнедеятельности. Мозг – это тот орган, который осуществляет эту связь с внешним миром.

В современной американской и западноевропейской психологии имеет место иное понимание содержания сознания и его роли в деятельности человека. Представители одного направления пытаются доказать, что ведущими силами поведения, которым подчиняется сознание, являются изначально заложенные в глубинах психики биологические инстинкты (фрейдизм). Представители другого направления вообще отрицают существование сознания, рассматривая человека как автомат, слепо реагирующий на раздражения окружающей среды (бихевиористы).

Таким образом, с разных сторон те и другие теории стремятся принизить роль сознания.