Тренер, сеньор Лоренто, не может усидеть на месте и потому стоит справа от меня, опираясь кулаками на захламленный стол. Честно сказать, я стараюсь даже не дышать в его сторону, потому что боюсь просто до усрачки. Лучше не смотреть в глаза хищнику, ведь он чует страх и все такое. В нем почти шесть футов роста, а силы и злости просто немерено.

Старик – кстати, если он узнает, что мы его так называем, то наши тела даже не найдут – в прошлом был серебряным призером Олимпийских игр. Потом случилась травма, причем настолько обидная и глупая, что я до сих пор горюю вместе с ним – вылетело колено. Пока он восстанавливался, прошел уже целый сезон, и, конечно, команда не стала его ждать: восстановление – слишком долгий и непредсказуемый процесс. Он просто ушел из профессионального спорта и подался в тренерство, потому что жизнь без плавания – полный отстой. Судя по слухам, наш университет отвалил огромную сумму, чтобы Лоренто пришел именно сюда.

Несмотря на то что у тренера уже нет волос и есть двое детей, он все еще даст фору каждому из нас, как только прыгнет в воду. Мужик не курит и не пьет, ест только здоровую еду, а в воде чувствует себя лучше, чем на суше. Я уважаю его, даже восхищаюсь им и всегда прислушиваюсь к каждому совету. Ну, кроме тех, что включают в себя фразы «вечеринки под запретом» и «возьмись за голову, придурок».

И вот уже около пяти минут он орет на меня за то, что я сделал. Как только я вошел в тренерскую, Лоренто бросил в меня секундомером – спасибо реакции, что я успел пригнуться. Потом отобрал лед, который медик приложил к моим костяшкам, и снова кинул – ушибленное плечо болит и ноет не хуже руки. Ну а теперь я просто слушаю то, что в моей голове явно кто-то обосрался и подтерся тонким слоем вещества, которое у обычных людей называется мозгом.

– Ты просто идиот, Элиан. – Я шепчу себе под нос фразу, которую Лоренто точно скажет следующей.

– Ты просто идиот, Элиан! – Попадание. – Как можно было додуматься сорвать с себя гребаные трусы и ударить кулаком по лицу главного судью?!

– Ты понимаешь, что теперь с тобой бу… Ай! Ай! Хватит! Все, все, я понял! Молчу и слушаю! Правда, затыкаюсь!

Я не успеваю пробубнить следующую фразу, потому что Лоренто тянет за уши и со всей дури бьет по затылку папкой с личным делом – кстати, моим. Голова по инерции дергается вниз, а влажные волосы вздымаются, словно по башке прилетел не картон, а чертово крыло самолета.

– О, смотрите, я тут неплохо вышел, да?

Я хмыкаю и поднимаю с пола выпавшую фотографию, которую администрация сделала в начале учебного года. Я растрепанный, с засосом на шее, который оставила неизвестная мне девица, сижу в любимом голубом худи на фоне белой стены. На губах играет фирменная ухмылка, а по серо-голубым глазам явно читается одно слово: похмелье.

– Закрой свой рот, Элиан. Знаешь, что твое личное дело делает на моем столе? – Тренер наконец устало опускается на кожаный черный стул, который стоит сзади него. – Профессора уже давно жалуются на твою успеваемость.

– Папочка, обещаю, что сделаю всю домашнюю работу! Только не отбирай у меня телефон. – Я жалобно скулю это, кладя лицо на согнутые руки. Побитые костяшки тут же начинают ныть, но я игнорирую боль, прикидываясь дураком.

– Да насрать мне на твои чертовы оценки, идиот! Администрация уже давно сжирает мне весь мозг из-за твоих фокусов, как будто я могу на тебя повлиять. Сегодняшняя выходка – последний гвоздь в крышку гроба под названием «карьера пловца Олимпийского резерва Испании».

Все мое веселье и паясничество испаряются как по щелчку. В моменте мне больше не хочется вести себя, словно инфантильный маленький ребенок. В уставшем тоне тренера я читаю то, что это ни хрена не шутка. В глазах вижу, что он не пытается запугивать пустыми угрозами. Кажется, я забываю, как дышать. Все органы сжимаются в один тугой комок, и я готовлюсь к худшему.

– Твои прогулы, системная несдача работ, флирт с ассистентками и вечные выкрутасы на вечеринках, которые, конечно же, попадают в сеть, прощались только потому, что ты пловец. Лучший среди всех университетов. Точнее, был лучшим до сегодняшнего проклятого дня. Тебе делали поблажки и на многое закрывали глаза из-за перспектив: комиссия резерва открытым текстом говорила, что ты находишься в списке их фаворитов.

– И что же поменялось, если комиссии сегодня даже не было? Я по-прежнему пашу на тренировках, не пропуская ни одного дня. Все эти чертовы работы я сдаю, пусть иногда и с опозданием. Все анализы всегда чистые. Ну, отдыхаю я, и что? Мне, черт возьми, двадцать лет! Мои результаты стабильны…

– Вот именно, Элиан! Стабильны.

Тренер снова вскакивает, обходит стол и приземляется на деревянный стул рядом со мной, поднимая с пола брошенный секундомер. Он нажимает пару кнопок, открывая историю засеченного времени, и разворачивает узкий экранчик ко мне: 54,5 секунды. Черт!

– Как тебе результат, парень? Ты ухудшил на секунду, и не мне тебе рассказывать, что это значит. Но за это я надеру твою задницу на завтрашней тренировке. После сегодняшнего шоу у тебя больше нет привилегий. – Он смотрит мне в глаза даже не моргая. – Либо ты исправляешь ситуацию и показываешь всем, какой ты хороший мальчик, либо тебя отчисляют, и тогда про Олимпиаду можешь забыть. И про плавание тоже.

Хуже слов я не слышал еще никогда. Мне как будто плюнули в лицо при всех. Дали пощечину прямо на улице. Стая птиц обосрала мой бомбер в центре Мадрида. Я даже не знаю, что еще может ощущаться так неприятно и оставлять настолько противное послевкусие во рту. Кажется, начинаю понимать, что чувствуют люди перед смертью, потому что прямо сейчас я практически узнал о неизлечимой болезни, твою мать.

Забыть про плавание… Да даже если мне отшибет память, я все равно прибегу к бассейну и смогу проплыть все дистанции, не напрягая мозг. Запах хлорки для меня роднее всего, а резиновые шапочки и очки могут заменить весь чертов гардероб.

– У тебя есть ровно два месяца до следующих соревнований, на которых будет просмотр с комиссией. Пока что ты до них не допущен и вообще скажи спасибо, что представителей резерва сегодня не было. К слову, за твой допуск будет отвечать администрация.

– Считайте, что я уже начал исправляться. – Я резко падаю на пол и начинаю отжиматься на кулаках, издавая при этом тяжелые громкие выдохи. – Видите? Первая десятка уже есть, остальное доделаю дома.

Вскочив с пола, я за ремень поднимаю черную спортивную сумку и одним толчком закидываю ее на плечо, салютуя Лоренто двумя пальцами.

– Ищи себе няньку, – говорит он мне в спину, когда я уже распахиваю дверь его кабинета. Услышав эти слова, я тут же захлопываю ее обратно, поворачиваясь на него с комично-недоуменным выражением лица.

– Кого, на хрен? – Я практически смеюсь с его реплики, запуская руку в волосы.

– Следи за языком, сукин сын! – В меня вновь летит секундомер, и я присаживаюсь на корточки, рефлекторно чуть поворачивая голову в сторону. Теперь на дверном косяке позади красуется второй скол от удара. – Менеджера – назовем его так, чтобы тебе было понятнее. Этот человек будет следить за твоим расписанием и помогать тебе вести себя хорошо.

– Да вы шутите, тво… – Тренер смотрит на меня уничтожающим взглядом, беря в руку степлер. Понимаю, что именно эта вещь полетит следующей, поэтому не договариваю фразу. – Мне не нужен надзиратель, я справлюсь сам.

– Нет, парень, к тебе доверия больше нет. Если не можешь следить за своей жизнью, руками и членом, значит, ищи себе помощника. Пусть подтирает за тобой сопли и контролирует домашнюю работу. Даю ровно три дня: на тренировке через это время ты должен показать мне его. Придешь один, дам пинок под зад из команды и даже не помашу тебе на прощание.

Я стою, как рыба, которую выбросило штормом на берег.

Какой. На хрен. Менеджер?!

Мне не нужен придурок, который будет виться за мной хвостиком и напоминать о чистке зубов. Лоренто демонстративно засекает время на наручных дорогущих часах и скрещивает мощные руки на груди, глядя на меня с вызовом.

Я, конечно, уверен в том, что он меня любит, и все такое. Но тренер – человек, который еще ни разу не нарушил свое слово, и этот случай точно не станет исключением. Даже если он будет жалеть о своем решении, чисто из принципа все равно сделает то, что обещал. Он выпрет меня из команды, если я не приду к нему с чертовым менеджером.

Хорошо, я войду в эту игру, тем более четкие правила мне никто не озвучил.

Глава 3

Элиан

Я громко и агрессивно перепрыгиваю через две ступеньки, спускаясь по лестнице. Мне хочется, чтобы кафель под ногами рушился, а стены сзади вспыхивали огнем, сжирая пламенем все на своем пути. Это бы отлично передало мое чертово настроение.

На первом этаже я обнаруживаю, что спорткомплекс уже пуст. Остались только уборщицы и охрана, и я безумно рад, что мне не попадаются люди. Я чертовски зол, твою мать, и не хочу объяснять кому-либо причины своего поведения. Я прохожу сквозь просторный холл с большими панорамными окнами и чуть приостанавливаюсь около доски почета.

В самом центре висит моя фотография, на которой я стою в гидрокостюме и держу в руках огромный кубок, улыбаясь, глядя мимо камеры. Подпись внизу гласит:

«Элиан Ньето, абсолютный чемпион студенческой лиги плавания Испании».

Два хреновых года мое положение на этой доске неизменно. Пиарщики даже не запаривались над сменой фотографии, поэтому на ней моя левая рука не так сильно изрисована татуировками, как сейчас.

Я вновь вспоминаю, что до моего приговора осталось два месяца: либо я попадаю в олимпийский резерв страны, либо… Да нет никакого второго варианта, твою мать. Я сделаю все, чтобы моя заветная мечта сбылась, и плевать, что придется плясать под чужую дудку. Везде можно найти лазейку, и именно этим я и займусь.

В пять лет я уже научился плавать без спасательного жилета и активно барахтался в бассейне под присмотром первого тренера. А с двенадцати лет я предоставлен самому себе – родители поняли, что их маленький мальчик вырос и больше не нуждается в опеке. Я сам ходил на тренировки и обращался к ним только тогда, когда мне нужны были деньги на соревнования или новые очки. Сам просыпался в школу и следил за состоянием чертовой жилетки и брюк, которые мы обязаны были носить в классе. Потом даже научился готовить завтрак – спустя три сгоревшие сковородки я все-таки смог пожарить яйца и помидоры.

Мама занималась своей драгоценной театральной школой в Барселоне, поэтому дома я видел ее максимум раз в неделю, когда она наконец возвращалась из командировки. А отец выстраивал бизнес, изредка говоря, насколько он мной гордится.

Дома практически никогда никого не было, поэтому можно сказать, что я был счастливым сосунком: хочешь – смотри телик и ешь начос, хочешь – дрочи с открытой дверью, потому что тебя никто не потревожит. К слову, я делал и первое, и второе, но мне быстро наскучило это – я же знал, что все равно родителям плевать на то, чем я занимаюсь.

А теперь вот он я, здоровый кабан ростом почти шесть футов и весом под девяносто кило, вынужден искать себе надзирателя, потому что администрация университета – чертовы душители.

Закатное солнце беспощадно ослепляет глаза, когда я наконец выхожу на улицу, громко хлопая стеклянной дверью позади себя. Легкий ветер, который приятно остужает разгоряченный мадридский воздух, обдувает немного влажные волосы, пока я иду к тачке друзей и пытаюсь успокоить свой пыл. Оттуда звучит отвратительно громкая песня, а эти придурки разговаривают между собой, пытаясь ее перекричать. Они сами же ржут из-за того, что им приходится орать, и переспрашивают друг у друга каждое слово. Я слегка качаю головой, сдерживая слово «имбецилы» на языке.