Кайден – богатый ублюдок. Хотя точнее будет сказать, что его отец – богатый ублюдок, поэтому на парковке меня ждет безумно красивый и ужасно дорогой черный кабриолет «Порш 911». Я кидаю сумку, которую тут же ловит Сантьяго, и рывком перепрыгиваю через дверцу, приземляясь на переднее кресло рядом с водителем. Это мое место вот уже третий год, и его никто и никогда не занимает.

Кайден расслабленно сидит за рулем, опустив руку на дверцу, я распластался рядом с ним. А сзади развалились Сантьяго и Рэйвен. Это наша неизменная четверка придурков. Мы подружились, как только пришли на отбор в команду по плаванию на первом курсе. Практически с первого дня мы нашли общий язык, еще и наши комнаты в университетской общаге были рядом.

Кстати, вместе мы сбежали через неделю оттуда. Ну, точнее сказать, нас выгнали, потому что пьяный в хлам Санти привел стаю собак внутрь, а мы, опьяненные еще больше, спрятали их по тумбочкам наших соседей. Короче, пришлось собрать вещи за пятнадцать минут и свалить, чтобы комендант не настучал на нас. Так мы и стали снимать дом за пределами кампуса, который оплачиваем пополам.

– Я в заднице, парни. – Помолчав пару минут, я выключаю оглушающую песню, которую поставил Санти, и слегка разворачиваюсь на сиденье. Все это время мы стояли на месте, словно они ждали, когда я наконец заговорю. Сразу после моего откровения Кайден наконец срывается с места.

– Нельзя подать апелляцию? Ну, или попробовать добиться отстранения этого ублюдка? Ради этого я готов попросить помощи у отца. – Кайден сморщивается на этих словах, потому что предпочитает не обращаться к своему папочке. Меня удивляет его готовность пойти на такие жертвы, и я искренне ценю это, но не признаюсь вслух. Первое правило лучших друзей – не говорить милости друг другу. Никогда.

– Чувак, ты такой сладкий, когда так кукожишься своим носиком. – Я пытаюсь потрепать его по щеке, за что получаю крепкий тычок в бок. Ауч. – В любом случае я не повешу на свою гладковыбритую грудь золотую медаль, твою мать. Мне нужно найти себе няньку, которая здорово поработает над репутацией и будет моим карманным помогатором по учебе. Вот черт, это звучит еще абсурднее, чем было в голове. Короче, у меня есть три дня на поиски. И мой исправительный срок длится до просмотра комиссии, которая будет через два месяца. Старик не допустит меня до заплыва, если я не выполню требования.

Рэй и Санти на заднем сиденье переглядываются, ведя между собой молчаливый диалог – эти двое часто так делают, между ними точно есть ментальная связь. Их лица выражают тревогу, ужас и неподдельное сочувствие, но потом эти два придурка начинают ржать, как кони, хлопая меня по плечу и голове с двух сторон.

– Чувак, ты теперь, типа, под домашним арестом? Будешь сидеть за уроками, пока твоя башка не станет размером с тетрадку? – Рэй почти воет эту фразу, подпрыгивая на месте. Его ярко-зеленые глаза просто светятся от веселья. – А как ты планируешь ее искать? Выложишь объявление на сайты? Или будешь ходить и кричать: «Эй, кто-то хочет быть моей мамочкой?»

– Пф-ф, он скорее запустит всплывающее окно на сайтах с порнухой, – говорит Кай, хлопая по рулю.

– Так он найдет себе деда-извращенца, а не няню. Хотя как вариант…

– Да пошел ты. – Я сбрасываю с плеча руку Рэя, доставая мобильник из переднего кармана джинсов. – Старик обозвал эту должность «менеджер», если вам интересно. Но я не собираюсь проживать свои лучшие годы, как хренова Золушка, поэтому мне насрать. Найду какого-нибудь забитого очкарика, покажу тренеру и просто буду создавать видимость того, что я слушаюсь какого-то придурка.

– Ты идиот, Элиан. Найди себе нянечку с третьим размером груди и охренительно крутым ртом, чтобы поиметь с этого выгоду, – говорит Санти, двусмысленно тыча языком в щеку. Его темные брови прыгают в такт движению руки.

– Ну, трахну я ее один раз, а потом мне вновь придется кого-то искать. Слишком много действий ради дебильной прихоти Лоренто и администрации.

– Эй, твой член не отсохнет, если два раза войдет в одну и ту же девушку.

Я показываю ему средний палец, даже не оборачиваясь.

После Лиззи у меня появилось правило: не заниматься сексом с одной и той же девушкой два раза, чтобы ни она, ни кто-либо еще не надумывали себе лишнего. Конечно, все мои подружки в курсе этого – я не идиот, вы не подумайте. Ну и конечно, среди них есть те, кто искренне надеется переубедить меня. Типа, смотрите, я перевоспитала бабника, и теперь он спит только со мной. Получилось ли это у кого-нибудь? Пф-ф-ф, естественно, нет.

Я открываю чат «Спортивные трахари» – общая группа спортсменов нашего кампуса, в которой больше сотни человек. Здесь и футболисты, и баскетболисты, кажется, даже есть парни с шахмат. У меня отключены оповещения на этот чат, потому что участники постоянно перебрасываются эсэмэсками, а мне слишком лень читать гору сообщений. Сам же я туда писал ровно два раза, но все же продолжаю там состоять, как и все парни с плавания. Группа практически всегда кишит обсуждениями девчонок, новыми спортивными новостями, музыкой и прочим дерьмом, которое не то чтобы меня волнует.

Но прямо сейчас я пролистываю больше пятидесяти сообщений с обсуждениями моей выходки на заплыве:

«Черт, я чуть не обоссал свои штаны, когда Элиан начал трясти членом с этой безумной улыбкой».

«Я раз двадцать пересмотрел то, как его оттаскивали от этого придурка. Охрана старалась не касаться голой задницы, но я точно видел, как усач шлепнул по ней. @Элиан Ньето, ты почувствовал?»

Я ухмыляюсь и печатаю ответ:

«Вы так увлеклись этим представлением, что я чувствую себя настоящей звездой. Спасибо, парни, поднимаете мою самооценку».

– Футболисты зовут на вечеринку у Хулио. Пишут, что половина кампуса будет там. – Я говорю это, не отрываясь от экрана.

– А ты разве теперь не подражаешь послушнику мужского монастыря? – Кайден включает поворотник и перестраивается в правый ряд.

– Начну с завтрашнего дня, а сегодня у меня мальчишник, который точно должны запомнить все. Так что, едем?

– Что за вопрос? Конечно, твою мать! Но сначала домой, потому что от нас воняет хлоркой на весь Мадрид.

– А я еще и без трусов.

– Заткнись, Кайден! – орем мы синхронно, и я выкручиваю звук на максимум, надевая солнечные очки.

Ева

Ева

– Вот же старый хрен! – Я бубню под нос и со злостью срываю с мольберта свой рисунок. Мну его в беспорядочный неровный шарик, который тут же запускаю в корзину в углу кабинета. Он ударяется о край мусорного ведра и отскакивает на пол, еще сильнее раздражая меня.

Джерри тут же поднимает и разворачивает его, засовывая сточенный карандаш за ухо. Не знаю почему и зачем, но мой друг всегда садится в самый дальний угол класса, практически около выхода из него – сказать, что у Джереми социофобия, можно так же успешно, как и утверждать, что бананы розового цвета. Этот темноволосый ураган может разговорить даже кактус.

– У тебя опилки вместо мозга, Евро? – Дебильное прозвище, но он наотрез отказывается называть меня по имени. – Зачем ты испортила свой двухнедельный проект?!

– Да потому что он начеркал поверх моего контура. Теперь фрукты похожи на бараньи задницы.

Учиться на художественном факультете так же весело, как, например, засовывать лампочку себе в рот. Или тыкать мокрыми пальцами в розетку. Или стоять на гвозде, именно на одном. Я очень люблю искусство и планирую связать свою жизнь с ним, но профессора по творческим дисциплинам делают все, чтобы я проткнула себе глаз кисточкой и навсегда забыла слово «рисовать». Они беспощадны, считают себя величайшими творцами, а у студентов авторитета не больше, чем у яблочных огрызков.

Мы две недели ходили на дополнительные внеучебные курсы, чтобы нарисовать чертов натюрморт – это что-то типа практической работы, которую нужно сдать обязательно. Все это безумие проходило до глубокой ночи каждого гребаного дня. Красные яблоки, желто-зеленые груши и бледно-коричневый глиняный кувшин на белой скатерти теперь являются моими врагами номер один. Не сосчитать, сколько листов я уже изорвала, сколько раз начинала все с самого начала… И вот сейчас, когда я почти закончила штриховку, чертову сеньору Корилльо понадобилось взять в морщинистые руки черный карандаш и очертить новый контур этого дерьмового яблока.

– Ева, твои фрукты не дышат, – сказал он мне певучим голосом, прежде чем все испортить.

Лучше бы вы не дышали, профессор. Конечно же, я не сказала это. Я промямлила что-то типа «я поняла», ну а теперь мне надо начать все сначала. И времени у меня катастрофически мало – три чертовых дня.

Я встаю с жутко неудобного деревянного стула и засовываю пенал со всем барахлом в плюшевый бежевый шопер. Туда же летят папка с чистыми листами, очки и портативная зарядка. Я похожа на распсиховавшегося ребенка, но знаете что? Мне плевать! Я имею право быть злой, ведь теперь мне придется заново рисовать все на лекциях, сидя в комнате и, видимо, вместо сна, которого в моей жизни и так мало. Я быстро фотографирую натюрморт с разных ракурсов и жду, пока Джерри соберет свои манатки.

– Боги олимпа устраивают тусовку в доме у Хулио. Мы туда идем, и это приказ, – говорит лучший друг, когда мы наконец выходим из корпуса.

Я закатываю глаза и покрепче хватаюсь за ремень шопера, который весит больше меня. «Богами олимпа» мы называем всех спортсменов кампуса, но не потому, что мы их любим, а потому, что они все жутко самодовольные засранцы. Их тусовки – не редкость. Практически каждые выходные кто-то из этих олимпийских надежд закатывает вечеринку, и каждый раз Джереми отдает мне «приказ» о походе на нее.

Мы с Джерри подружились на вступительных испытаниях при поступлении. Я настолько переволновалась, что пришла на отбор по геометрическому рисунку без ластика и карандаша. Я стояла в центре коридора как истукан, хватаясь за волосы и глубоко дыша. Тот день был единственным для сдачи, и я уже чувствовала, как пролетела с поступлением. Паника душила меня, но в этот момент темноволосый улыбчивый парень в огромных темно-желтых клетчатых штанах и бордовых ботинках помог мне, дав все необходимое, еще и чмокнув в щеку на удачу.

После этого, когда мы уже поступили и заселились в общагу, он специально выбрал комнату рядом со мной – у нас отсутствует разделение на женские и мужские блоки, мы все живем в одном корпусе. Большую часть времени он проводит на пуфике около моей кровати. И мы с ним дружим и строим планы, как станем великими бизнесменами в мире искусства.

– Нет, Джерри, это не прокатит. Я просто ужасно устала, не хочу никого видеть, притворяться улыбчивой и милой. А еще мы с Ноан договорились посмотреть «Дивергента».

– Ты реально думаешь, что Ноан пропустит тусовку? – Он щелкает перед лицом пальцами, и я отмахиваюсь, чуть ускоряя шаг. – Очнись, милая, она уже собирается и выливает на волосы второй флакон лака. Кстати, какого они сейчас цвета?

– Синие. – Моя подруга – соседка по комнате и лучшая девушка во Вселенной, или просто Ноан, учится на биолога. Каждый месяц она наносит на волосы всю таблицу Менделеева – в прошлый раз они были болотно-зеленого цвета. Я люблю эту бестию и надеюсь, что сегодня она выберет кровать, а не чертову сангрию.

– Ты пропустила прошлую вечеринку. Я позволил тебе сделать это, и ты обязана быть мне благодарна, дорогуша. Больше я не дам тебе поблажек, ты и так уже садишься на мою шею. – Я прыскаю от смеха и качаю головой. – В этот раз ты точно идешь, иначе я расскажу всем, как ты смеялась и надула пузырь из сопли.

– Я болела, и у меня был насморк! – По его ехидному лицу я понимаю, что отговорки не прокатят. – Пошел в задницу, предатель.