– Спорим, они подойдут еще до церемонии?

Аскольд тихо усмехнулся в бороду.

– Пожалуй, сегодня я не буду с тобой спорить.

В зал ожидания наконец влетел запыхавшийся Лёша в классическом черном костюме.

– Дамы и господа, любимые и обожаемые родители! – Он отвесил легкий поклон брючным дамам и парочке профессоров. – У нас небольшое ЧП. Свидетельница не приедет. Но я сейчас же решу этот вопрос!

Лёша решительно устремился в нашу сторону.

– Вера! – Он замер передо мной с горящими глазами, и я невольно сжала плотную ткань пиджака. – Фрося не может быть свидетельницей. У нее подруга вчера родила, она осталась ей помогать. Выручай. Нужны мужчина и женщина. Тоха – мужик хоть куда, ты обворожительна. Делать ничего не надо, только постоять. Вам даже расписываться не придется! Даже спать во благо крепкого брака молодых!

Спать?

– Ты больной? – спокойно спросила я.

– Не смотри на меня так, это не я, это примета такая!

– Никогда о такой не слышала.

– Я же говорю, это необязательно! – Лёша отмахнулся, будто разрешал нам не совокупляться. – Просто будь, пожалуйста, свидетельницей. Юля меня убьет, если что-нибудь сорвется.

Я поймала в одном из многочисленных зеркал мрачный взгляд Антона. Кроме него на нас смотрело уже ползала.

– Ну пожалуйста! – взмолился Лёша.

На спину мне легла теплая ладонь.

– Ладно, ладно! – быстро ответила я. – Но только постоять. И мы поедем домой.

– Ты настоящий друг! – театрально воскликнул Лёша, и Аскольд снова тихо усмехнулся.

По каменным ступеням гулко застучали острые каблучки.

* * *

Ужасно хотелось курить.

Я стояла позади Юли, разглядывая ее невозможно тонкие стальные шпильки. Широкие брюки закрывали часть длины, так что сложно было представить, какие они на самом деле. Десять сантиметров? Двенадцать? У меня от пяти ноги уже отваливались.

Благодаря шпилькам миниатюрная Юля была почти одного роста с Лёшей. Я думала, что смысл заявленного дресс-кода был в том, чтобы одна только невеста блистала в платье. Но нет. Юля пришла в стильном брючном костюме, состоящем всего из двух частей: длинного приталенного пиджака и брюк. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: лифчика на ней не было.

– Дорогие жених и невеста! – торжественно начала женщина в изумрудном платье.

Она стояла за массивным столом с раскрытой папкой в руках. Густо накрашенные губы яркостью соперничали с красным флагом за ее спиной. Вопрос, почему на стене висит флаг СССР, мучил меня даже больше, чем почему на тонконогой стойке вместо двух маленьких колец лежало одно большое. На что его надевать? На руку? На ногу, как кандалы?

– Любовь – это сокровище, которое ищет каждый, – с выражением продолжала женщина. – Теперь, когда вы нашли его, готовы ли вы хранить и беречь…

Я вздохнула, стараясь сделать это как можно незаметнее. Часы над флагом показывали девять пятнадцать. Прямо сейчас должна была начаться пара по физиологии центральной нервной системы. А я вместо того, чтобы слушать ее, слушала про любовь и сокровища.

– …уважать и дополнять друг друга всю жизнь? Является ли ваше решение взвешенным и осознанным? Искренни ли ваши намерения и чувства? – Интересно, что будет, если кто-нибудь однажды скажет «нет»? – Алексей Михайлович?

Лёша кивнул:

– Да.

– Юлия Сергеевна?

– Да, – подтвердила Юля.

– Ваши ответы дают мне право зарегистрировать ваш брак, – торжественно закончила регистратор. – Прошу подойти и скрепить подписями ваш союз.

Снова зацокали шпильки – Юля первая двинулась к столу. Лёша подождал, пока она распишется, и тоже поставил свою подпись.

Я перенесла вес с правой ноги на левую, но легче не стало. Надо было походить по дому в этих туфлях, прежде чем обувать на свадьбу. Впрочем, кто же знал, что мне придется столько быть на ногах… Я украдкой глянула на Антона – стоит, не шелохнется. Конечно, у его-то ботинок подошва плоская.

– В знак крепкой любви прошу вас обменяться символом верности друг другу, – разрешила регистратор.

Хоть каблуки добавляли мне роста, я привстала, стараясь увидеть, что будет происходить с кольцом на подставке. Вот Лёша без слов поднес его Юле, вот опустился перед ней на одно колено. Пока часть меня ужасалась этому, другая размышляла, не потому ли он пришел в черном – в белых брюках по полу особо не поелозишь.

Лёша начал расстегивать верхние пуговицы рубашки, и за спиной послышался шепоток. Кто-то звучно присвистнул. Они что, правда собрались это сделать? Снова? На нем же живого места нет… Я беспомощно обернулась к Антону – тот покачал головой, дескать, не вмешивайся. Ладно. Горло и верхняя часть груди у Лёши были полностью открыты, в протянутых ладонях лежало то самое кольцо. Только теперь я поняла, что оно слишком широкое для запястья.

Под тихий выдох зала Юля взяла из рук будущего мужа кольцо и, разъединив металлические края, надела ему на шею. Потом застегнула – до меня донесся глухой щелчок.

– Можете поцеловать невесту, – закончила регистратор, и Лёша, не поднимаясь с колен, с чувством прижал Юлину руку к губам.

Похоже, регистратора они предупредили. А вот гостей – нет. На мгновение в зале воцарилась тишина, а потом ее прорвало: возмущенный шепоток быстро превратился в гвалт.

– Вы это сейчас серьезно?

– Алексей, как это понимать?!

– Вот это нормик свадьба вышла…

Я поспешила к выходу и только в дверях оглянулась на Лёшу. Раскрасневшееся лицо, застегнутый на шее серебряный обруч, безумные, сияющие от счастья глаза. И ручка строгой, невероятно элегантной в своем белоснежном костюме Юли, зажатая в его крепкой ладони.

* * *

К загсу одна за другой подплывали нарядно украшенные машины. Из них выныривали такие же нарядные мужчины и женщины, и машины отправлялись дальше – видимо, искать парковку. Женщины были в шифоновых платьях, мужчины – в белых галстуках на фоне синих рубашек. Видимо, не только Юля придумала для свадьбы дурацкий дресс-код.

Я курила, ожидая, пока Аскольд закончит со своими свечками. Правда, Юлина мама все-таки поймала его после церемонии, но я надеялась, что надолго это не затянется. Что обычно хотят узнать женщины вроде нее? Когда снова замуж? Ждать ли ей внуков?

Как будто ошейник на шее у Лёши не давал однозначного ответа.

Я снова затянулась, кутаясь в пальто. Погода стояла зимняя, воздух обдавал щеки стужей. Мне редко бывало по-настоящему холодно, но даже я уже начала жалеть, что выложила вчера из карманов перчатки.

Я достала из крошечной сумки на цепочке телефон и набрала сообщение Альбине: «Как ты?»

В ответ капнуло фото спящего младенца – ручки под щеками, губки чуть приоткрыты, ярко-синие глаза смотрят прямо в камеру. Чего-о? Я растянула пальцами изображение. Нет, не показалось: вместо зрачков у ребенка были ярко-синие всполохи тумана.

Кто-то тихо охнул над ухом. От неожиданности я чуть не впечатала фильтр сигареты в нос парня, беспардонно заглядывающего мне через плечо. Белая рубашка под накинутым на плечи пуховиком, юное, почти детское лицо и неравномерно пробивающаяся щетина на круглых щечках. Приятель Вани.

– Извини, ты просто так увлеченно рассматривала… – Парень развел руками для большей наглядности.

– Отойди на три шага.

Пепел с сигареты упал на его начищенные ботинки.

– Меня Миша зовут. А ты Вера? Я слышал, как Лёша про тебя говорил.

– Еще на два.

Я спрятала телефон обратно в сумочку.

– Ты со стороны невесты или жениха?

Я заглянула в стеклянные двери загса. Интересно, если я просто вернусь внутрь, этот Миша пойдет следом?

– По-моему, меня там заждались.

– Кто?

Я хотела сказать «Аскольд», но подумала, что Миша понятия не имеет, кто он. И ляпнула первое, что пришло в голову:

– Антон. Мы же свидетели. Нам надо… – Чем обычно занимаются свидетели? – Подписать бумаги. До свидания.

Купольный зал был заполнен незнакомыми людьми, а роста мне не хватало, чтобы привстать и увидеть хоть кого-то из своих. Но это и не понадобилось: кто-то схватил меня за руку.

– Вера! – Ваня запыхался. Темные пряди вперемешку с седыми упали ему на лоб. – Тебя там Аскольд… Короче, пойдем.

– Что случилось?

Я позволила утянуть себя вглубь загса. Из зала ожидания мы попали в узкий коридор с красной дорожкой. Потом еще в один.

– Кровь идет, – коротко ответил Ваня.

Я еле поспевала за ним. Никогда бы не подумала, что могу так быстро передвигаться на каблуках.

– Он поранился?

– Сама увидишь.

Мы остановились перед одной из безликих дверей с надписью: «Для сотрудников». Ваня толкнул ее. Комнатка была маленькая, узкая и вмещала только диван и столик. На диване, вцепившись в сидушку, замер Аскольд. Скомканный пиджак валялся рядом, белая рубашка пестрела темно-алыми пятнами. Глаза были испуганно распахнуты, как тогда, когда он поймал аллергическую реакцию.

Я устремилась к нему, на автомате отметив, что Ваня прикрыл дверь и встал перед ней.

– Ты порезался? Где рана?

– Я не понимаю, – прохрипел Аскольд. – Просто идет кровь.

Я внимательнее его оглядела. Основание высокого лба расчерчивала тонкая линия, как от лезвия, по щекам катились кровавые капли. Кровь пропитала рукава ниже локтя. Пуговицы на манжетах были расстегнуты. Я задрала их – на обоих запястьях темнели раны.

– Господи… Ваня, вызови скорую. – Я опустилась на корточки перед Аскольдом. – Ничего страшного. Сейчас мы остановим кровь. Это не проблема. – Я накрыла ладонями оба его запястья, выталкивая из себя холод. – На тебя кто-то напал?

Аскольд покачал головой и попытался не скривиться, когда сквозь раны прошла ледяная волна.

– Тогда что случилось?

Закончив с руками, я начала быстро расстегивать пуговицы на его рубашке. Под сердцем алела еще одна ровная линия, которая без конца наполнялась кровью. Я запоздало поняла, что колено, которым я все это время опирались на пол, полностью мокрое – я стояла в луже крови.

Глаза Аскольда начали закрываться.

– Нет, не спи!

Пришлось резко втолкнуть в него холод, чтобы привести в чувство. Я приложила руку к порезу на груди, но вдруг поняла, что кровь из ран, которые я только что заморозила, не остановилась. Она продолжала течь. Да черт бы все это побрал!

Аскольд поймал мою руку.

– Это стигматы, – выдохнул он.

Мне захотелось его встряхнуть. А заодно и себя.

– Какие стигматы, ты же не Иисус! Дай я еще раз попробую.

Я снова взялась за его запястья, но тут прямо на моих глазах над порезом на бледной безволосой груди возник еще один, более глубокий. Края раны разошлись, словно кто-то воткнул в тело невидимый клинок. Кровь заструилась с новой силой.

Блин. Блин, блин, блин!

– Вера, – прошептал Аскольд.

Долгую секунду мы смотрели друг на друга. Нет, он же сказал, что еще есть время. А я сегодня не мерила его пульс. Я вообще не обращала внимания на его сердцебиение! Стоило мне об этом подумать, как я отчетливо услышала знакомый нервный стук. Так билось сердце у той девушки, что родила мертвого ребенка. И у старичков, которые, кряхтя, просили забрать их.

– Ты же говорил, что знаешь дату… В интервью ты сказал, что знаешь. Аскольд! Это не может быть сегодня.

Тонкие веки снова начали закрываться.

– Ваня, ты вызвал скорую?!

– Едут.

Слишком быстро. Слишком много крови. Слишком…

– Матвей. – Я поднялась с колен. Наклонилась к его уху, опираясь на хлипкую спинку дивана. – Что мне делать? Сейчас?

И щекой почувствовала, как он кивнул.

Моя ладонь несмело легла поверх пореза на впалой груди – сердце под моими пальцами затрепетало. Черные глаза снова распахнулись.

Господи, что я делаю… Ведь этого уже будет не отмотать. Но если он сейчас умрет у меня на руках, душа его отправится в ад.

По крайней мере, он в это верил.