Пожалуй, здесь она расположится сама, на панцирной кровати, стоящей под иконами в дальнем углу комнаты и прикрытой покрывалом, сшитым бабушкой из разноцветных тканевых лоскутов. И хотя здесь принимали пациентов и члены семьи никогда не спали на «рабочем» месте, Вера понимала: в других комнатах, наполненных призраками прошлого, где каждый скрип половицы, каждая трещина на стене, каждая складка старого покрывала может рассказать болезненную историю, спать она не сможет. Из гостиной в другие помещения вели две двери. Прихватив свечу, Вера направилась к той, что была расположена аккурат напротив входа в гостиную, и толкнула ее. За ней расположилась маленькая светелка на две кровати. На каждой – гора подушек и пуховая перина. Словно недавно взбитая рачительной хозяйкой. Возможно, Оле здесь будет лучше, чем когда-то было ей самой. Вера подошла к одной из кроватей, своей, и, держа свечу в одной руке, другой сдернула покрывало. Провела пальцами по простыне. Белье еще хрустело. Вера невольно вздрогнула. Отбеленная, накрахмаленная простыня – ей даже почудился легкий запах лимона: мать добавляла его сок при стирке белого белья.

Развернувшись, Вера быстро вышла из светелки, вернулась в гостиную и подошла к серванту. Провела пальцем по поверхности, почувствовала, как пальцы погрузились в густую пыль, и выдохнула. Просто показалось. За домом никто не следил. Это хорошо. Возможно, белье просто хранило свежесть в течение многих лет: от мамы и бабушки можно было ожидать чего угодно.

Решив продолжить исследование дома утром, Вера снова вышла на улицу и поспешила к машине. Первым выпустила Бурана. Тот радостно засуетился вокруг, принюхиваясь к обилию запахов, неожиданно обрушившемуся на него. Доставая вещи из багажника, Вера обратила внимание на то, что одно окно в доме тети Мани тускло светится. Что-то все-таки изменилось в этом краю. Тетя Маня всегда следовала солнечному циклу, ложась спать на закате, крепко спя ночью и вставая с первыми петухами. Но с ней Вера поговорит утром. Болтливая соседка наверняка доложит о причине бессонницы, а пока нужно закончить основные дела. Вера, подхватив чемодан, заторопилась к калитке. Свистнула собаке, обнаружившей лаз в кротовью нору:

– Буран, ко мне! – Еще не хватало, чтобы пес ошалел и принялся носиться за кротами, громким лаем перебудив округу.

Бурана не надо было просить дважды. Он кинулся за хозяйкой, в несколько прыжков пересек сад и заскочил в дом. Вера поставила чемодан в сенях и вернулась к машине за сумкой. Еще один заход в дом. Вещи она разберет потом. После того как все было перенесено, пришла очередь Оли. Девочка снова крепко спала. Вера потрясла ее:

– Кися, мы приехали. Пойдем, в доме поспишь.

Оля сонно потянулась, Вера отстегнула ее, взяла за руку и помогла выйти из машины. Она осторожно провела дочь через заросли ягод и под сросшимися кронами. Все шло хорошо до того момента, когда они достигли крыльца и Вера подтолкнула ее к первой ступеньке. Сон слетел с Оли в одно мгновение. Она широко распахнула глаза и затряслась:

– Мама, нет, я не пойду. – Оля сделала шаг назад.

– Давай, милая, там ты будешь в порядке, – заверила ее Вера, удерживая на месте.

– Нет! – вдруг повысила голос Оля и попыталась вырваться из рук матери, но Вера по-прежнему крепко держала ее. Она начала ласково увещевать дочь:

– Оленька, в доме тебе ничего не грозит. Я приготовила постель – сразу ляжешь, отдохнешь, станет легче.

– Нет, нет, нет! – Оля неожиданно сильно рванулась из рук матери и бросилась бежать назад, напролом через заросли. Вера кинулась за ней. В доме тети Мани зажегся верхний свет.

Оля добежала до машины и упала на сиденье, не закрывая за собой дверь. Она тяжело дышала, лицо было мокрым от пота.

– Нет, мама, пожалуйста, нет, я не могу войти в дверь.

Она не лгала. Она действительно не смогла бы сделать этот шаг и очутиться в крошечном предбаннике с низким потолком. Вера присела перед Олей и положила ей руки на колени. Тихо, но властно приказала:

– Хорошо, побудь здесь, я скоро приду. Только не шуми: соседи спят.

Оля кивнула, ее била дрожь. Вера сбросила с себя куртку и накинула на дочь. Поцеловала ее в лоб и легонько пожала руку:

– Я сейчас.

Бегом бросилась в дом. Нижний ящик серванта – травы по-прежнему были там. Вера включила фонарик в мобильном телефоне и быстрым движением пробежала по целлофановым пакетам, на которых выцветшие чернила бабушкиным почерком все четко структурировали:

– Пустырник, мята перечная, корни валерианы, солодки, шишки хмеля… – Вера отобрала необходимое и толкнула вторую дверь из гостиной, слева от входа, за которой скрывалась маленькая кухня.

Открыла проржавевший кран – полилась мутная вода. Дав ей возможность стечь, Вера механическим движением достала с подвесной полки белую эмалированную кружку – слегка щербатую, с вытертым изображением птицы на боку – и наполнила ее водой на три четверти. Затем зажгла газ на полную мощность (хвала прогрессу) и принялась ждать, пока вода закипит, кидая настороженные взгляды в окно. Глухая ночь, даже луна скрылась за облаками, но пройдет еще двадцать минут, и первые петухи огласят рождение нового дня. Нужно успеть до этого момента.

Едва вода закипела, точными, выверенными движениями Вера бросила в кружку по щепотке травы из каждого пакета. Машинально выдвинула ящик, в котором хранились столовые приборы, и достала металлическую ложку. Размешала варево, уменьшила огонь. Три минуты спустя все было готово. Вера распахнула окно и выставила кружку на подоконник: все еще морозный ночной воздух остудит отвар и вдохнет свежесть в дом. Пять минут спустя она заставила дочь выпить горячую, пряно пахнущую жидкость. Через десять минут Оля мирно спала в бывшей постели своей матери. Еще одна порция утром, и этого хватит на неделю, главное – не забыть дать новый отвар. В гомеопатии важна регулярность и точное время приема лекарств. Осталось придумать, что делать с автомобилем. Оставлять его на дороге нельзя: сразу же привлечет внимание местных. Идеальным местом для долгосрочной парковки был проклятый лес. Вера вышла из дома, вернулась в машину, завела двигатель и тихонько двинулась в сторону леса. Прогалина попалась на глаза минут через пять. Осторожно, чтобы не увязнуть колесами в размокшей земле, Вера вывела машину на небольшую поляну неподалеку от Ведьминой топи и остановилась. Дальше ехать было опасно: увязнет в болоте. Выйдя из машины, Вера глубоко вдохнула лесной воздух и тут же закашлялась: гнилостное дыхание болот добралось и до лужайки. Но это было даже к лучшему: вряд ли кому-то придет в голову гулять здесь.

Пешком вернулась в дом, кинув по пути взгляд на окна тети Мани. Пропел первый петух, но дом спал, никакого движения. Только свет в окнах погас. Вера чувствовала дыхание старого дома. Что-то изменилось. Вот только что?

Глава 20

Глеб в двадцатый раз обошел дом, но ничего принципиально нового для себя не выяснил. Жена выгребла из домашнего сейфа почти всю наличность, забрала паспорта и исчезла вместе с дочерью в неизвестном направлении. Вера, у которой не было ни родных, ни близких, ни даже подруг, сбежала в никуда, провалилась сквозь землю. Впрочем, чему было удивляться? Она наверняка знала, что муж проиграет ее в карты, и решила подстраховаться, наплевав на него, Глеба, и его жизнь. Но почему она разрешила ему так глупо попасться в ловушку и проиграть? Он, конечно, всегда подозревал, что Вере он глубоко безразличен, но ведь речь шла не только о нем, но и о ней. Значит, была еще какая-то причина, которую она поставила выше собственных интересов и даже собственной жизни. И такая причина была всего одна – Оля.

Глеб остановился. Ну конечно! Как же он сразу не понял? Вера же специально отправила его на этот идиотский сеанс игры с Воландом! В других обстоятельствах она бы сама разрулила ситуацию, обвела бы вокруг пальца даже Лобанова-Ростовского, но вчера ей нужно было время, чтобы увезти дочь подальше. А все почему? Да потому что Оля видит! Она действительно видит будущее. И видит его дальше и лучше самой Веры. Вот поэтому она и увезла дочь. Вот только куда? Сорвала девчонку из школы посреди учебного года…

«Школа» – мысль Глеба тут же зацепилась за это слово. Вера очень трепетно относилась к учебе дочери, мечтала отправить ту учиться в один из лучших университетов мира. Намекала даже на Штаты или Англию и настойчиво требовала от Глеба откладывать средства на дорогое удовольствие. Она бы не утащила девчонку просто так, не позаботившись об учебе. В школе-то он все и выяснит. Ты умна, Вера, но и он, Глеб, тоже не дурак.

Как был, в спортивном костюме, Глеб быстрым шагом подошел к двери, ведущей в гараж, и распахнул ее. Гараж был пуст. Он недоуменно посмотрел по сторонам, но от этой нехитрой манипуляции «Мустанг» не вернулся в родную обитель. И вот тут-то Глеб и осознал всю горечь потери. Его «мальчика» угнали! Но кто? Вера же не умеет водить, она не могла. Значит, на «Мустанге» уехал кто-то другой. Похититель? Веру похитили вместе с Олей? На короткое мгновение Глеб впал в панику. Борис? Так ведь он и так получил Веру в свое пользование. Или решил не дожидаться момента официальной «передачи», действуя на опережение? Но зачем ему Оля? Глеб потряс головой – бред какой-то. Борис не стал бы красть из дома Веру и Олю, еще и вместе с наличкой и документами. Не его уровень. Все-таки Вера сбежала сама. Конечно, пропажа «Мустанга» не укладывалась в эту версию, но как бы ни было больно и прискорбно, сейчас следовало думать не о «мальчике». Еще пара часов, и Борис явится к нему за причитающимся, и что он ему скажет? «Извините, но Вера сбежала»? Тот наверняка решит, что он предупредил жену и дочь и те просто исчезли из города. Тогда Лобанов-Ростовский снимет с него шкуру, как и обещал, и аккуратно разместит ее за одной из своих дверей. Будет демонстрировать гостям как военный трофей.

И все-таки, все-таки… Поиски стоило начинать немедленно. Он когда-то слышал от ментов, что большинство пропавших находятся в течение первых двадцати четырех часов. Кроме школы, никаких других идей у него не было. Поэтому начнет с нее. Глеб на секунду задумался о том, чтобы вернуться в дом и переодеться, но потом решил наплевать. Мало ли отцов в спортивных костюмах ходит. Да и идти-то всего ничего. Сделает вид, что просто бегал.

Глеб вышел на улицу и направился к старому зданию школы. Солнце поднималось все выше, улицы наводняли спешащие по делам прохожие. Обычно Глебу, в отличие от Веры, люди не мешали. Наоборот, со времен юности он обожал столпотворения – этот рай непуганых дураков, в котором простофили сами предлагали облегчить их карманы и кошельки. Но сегодня ему казалось, что каждый прохожий, попадающийся на пути, отнимает у него драгоценный глоток воздуха.

Глеб ускорил шаг. Уже на подступах к школе он понял: что-то произошло. Первая мысль была об Оле. Глеб заволновался: малахольную девчонку он любил и вовсе не желал ей зла, что бы там себе ни вообразила Вера. Пристроить дочь в семейный бизнес и обеспечить бесперебойный источник доходов – чем плохо-то? Он же не собирался эксплуатировать ее, как раба на галерах. Сама Вера так жила и не жаловалась. Возможно, это банальная зависть к более талантливой дочери? Впрочем, Глебу некогда было предаваться рефлексии: он ускорил шаг и последние несколько метров до школы преодолел бегом. Вход в школьный двор был огорожен желтой линией. Во дворе в пенистых лужах, радугой отзеркаливающих солнечный свет, разворачивалась багряная пожарная машина. Глеб почувствовал, как кроссовки промокли. Пожары Глеб тоже когда-то любил, особенно моменты, когда наряд уже сворачивал шланги. Потерпевшие напуганы и растеряны, а в оставленных без присмотра квартирах всегда можно было раздобыть что-то интересное. Но сейчас один вид алой машины вызвал у него животный ужас.

На крыльце стояли несколько человек: заплаканная женщина и трое мужчин канцелярского вида. Рядом с нерешительным видом топтался мужик в форме – очевидно, командир пожарного наряда. Глеб направился к ним, на ходу отметив, что в холле школы разбито стекло. Что же здесь произошло? Поджог?

– Здравствуйте, я ищу директора, – уверенно начал Глеб.

– Это я, – всхлипнула женщина. На вид лет сорок. Явно из тех, кто знает каждого ученика поименно.

– Я отец Оли Подольской, – начал Глеб, и тут директор горько разрыдалась. Глебу стало не по себе. Он рванул ворот футболки, чтобы избавиться от спазма и сделать глубокий вдох, но ничего не получилось.

– Мы… мы… – Директор не смогла договорить.

– Мужчина, подождите, нам надо закончить, – привычно-хамским тоном обрубил Глеба один из стоящих на крыльце чиновников.

– Нет, это вы подождите, – мягкий вкрадчивый голос за спиной. Волосы на затылке и руках Глеба моментально встали дыбом.

– Что-то случилось с Олечкой? – Борис Лобанов-Ростовский участливо протянул рыдающему директору бумажные платочки.