– Я… я не знаю… – Женщина высморкалась и с надеждой уставилась на Бориса, словно в нем одном почувствовала опору и здравомыслие. – Мы нашли ее рюкзак с мобильным телефоном в классе, а в подсобке, где начался пожар, лежала книга, которую она читала. Обгоревшая.

– А сама Оля? – помертвевшими губами прошептал Глеб.

– Пропала, – развела руками директор. – Вчера убежала с последнего урока, но никто не видел, как она уходила из школы.

Глеб резко развернулся и чуть не налетел на Бориса.

– Что здесь происходит, Глеб Николаевич? – спокойно поинтересовался тот.

– Я знаю не больше вашего, Борис Вольдемарович, – огрызнулся Глеб. – Когда я вернулся, Веры и Оли не было дома, моя машина исчезла, из сейфа пропали документы и наличность. Я решил зайти в школу, узнать что-нибудь, а здесь пожар. Остальное вы слышали.

– Машина? – Борис выловил ключевое слово в потоке оправданий. – Ваша машина исчезла? Ее угнали?

– Не знаю, возможно, ее забрала Вера.

– Но ваша жена не умеет водить, – покачал головой Борис.

– Откуда вы знаете? – поразился Глеб.

– Неважно. Я надеюсь, что не вы все это устроили, Глеб Николаевич? – пытливо вглядываясь в должника, уточнил Борис.

– Вы слишком хорошо обо мне думаете, – снова огрызнулся Глеб. – Я сам ничего не понимаю.

– Уверены?

– Абсолютно.

– А как же ваша способность видеть будущее? Ну что вам стоит напрячься и увидеть, где будут жена с дочерью через пару часов? – не выдержал Борис.

Глеб закусил губу, посмотрел на Бориса и проигнорировал вопрос. Борис решил не вдаваться в детали мошенничества. Гораздо больше его занимало другое:

– Вы же меня не обманываете, Глеб Николаевич? Мне бы этого очень не хотелось.

– Я похож на идиота? – поинтересовался Глеб.

– Нет, поэтому я и спрашиваю. Знаете, до последнего верю в людскую честность, – вздохнул Борис. – Я попробую отыскать вашу жену по своим каналам и надеюсь, что во время этих поисков вы не будете предпринимать никаких лишний телодвижений. Мы друг друга поняли?

Глеб кивнул и, морщась от противной влажности в обуви, направился к выходу со школьного двора. Нахмурившись, Борис смотрел ему вслед. В том, что Подольский не врал, он был уверен. Вера была слишком умна, чтобы позволить этому олуху проиграть ее в карты. Во всем произошедшем виноват он сам, Борис. Нужно было быть предусмотрительнее: пока Глеб бездарно спускал свою жизнь в унитаз, его парни должны были приглядывать за Верой. А он упустил это из виду.

Однако сокрушаться по упущенным возможностям было не в его правилах. Что сделано, то сделано. Его служба безопасности разыщет Веру в течение двадцати четырех часов, и больше таких ошибок он не допустит. А Подольский? Подольский тоже заплатит. Ведь финансовые долги никто не отменял.

Глава 21

Веру разбудил стук в дверь. Она подскочила на кровати и попыталась сообразить, где она. Через мгновение произошедшее вчера нахлынуло и накрыло с головой. Спасение дочери, побег от мужа-изменщика, возвращение туда, куда надеялась больше не вернуться. Солнце настойчиво светило в окна, не спасали даже шторы с подсолнухами. Стук повторился. Вера тряхнула головой и быстро оглядела комнату: убого и обветшало, все еще хуже, чем выглядело ночью. Впрочем, родной дом никогда не казался ей роскошным особняком, несмотря на то, что возможности сравнивать у нее особо не было: в другие дома ее не приглашали.

И снова стук. Вера бросила взгляд на часы – восемь утра. Тетя Маня что-то заметила? Наверняка. Впрочем, больше некому. Она спала в одном белье. Быстро схватила джинсы и блузку, скользнула в них одним движением и направилась к двери, собирая волосы в импровизированный узел. Оля еще спала, из ее комнаты не доносилось ни звука. Судя по отсутствию Бурана, пес храпел рядом с ней. Защитник, называется. Вера вышла в сени, потерла лицо, распахнула дверь и невольно улыбнулась. Соседку она любила – за мудрость и чувство юмора. И за доброту.

На крыльце стояли парень и девушка. Ему около тридцати – косая сажень в плечах, борода лопатой. Для довершения образа норвежского лесоруба не хватало только острого топора на плече. Впрочем, норвежцы в большинстве своем белокуры, а парень притягивал взгляд смоляными глазами и бронзово-смуглой кожей. Похож на одну из статуй Стоунхенджа: грубо вылепленный, монументальный, величественный. Огромные руки с толстыми пальцами. На его фоне спутница выглядела мотыльком на гранитном надгробии. Словно статуэтка севрской фарфоровой мануфактуры – смесь «королевского синего» глаз, «розового Помпадур» губ и «желтых нарциссов» волос. Словно по чудовищному недоразумению или жестокой шутке совершенное тело деформировал огромный живот, казавшийся ненастоящим. В руках девушка держала плетеную корзинку, в которой Вера разглядела две банки домашнего варенья и банку соленых огурцов.

– Здравствуйте, – пробасил парень, – я Петя, а это моя жена Настя, мы ваши соседи.

– Вот возьмите, пожалуйста, свое, домашнее. – Настя протянула ошалевшей Вере корзинку. Та не двинулась с места.

– Здравствуйте, – кивнула она, не приглашая войти. Они совсем не вовремя, к тому же она вовсе не собиралась обрастать дружественными связями. Она вообще в дружбу не верила.

В светелке скрипнула кровать – Оля проснулась. Надо было выпереть этих любителей дружбы по-американски как можно скорее и приготовить дочери новую порцию отвара, пока она снова не впала в панику.

– Возьмите, это от всего сердца, и добро пожаловать, – настойчиво пробасил Петр.

– Мама? – услышала Вера тихий голос дочери.

– Спасибо, я не ем сладкое. И соленое тоже, – объявила Вера соседям и захлопнула дверь перед их носом. Невежливо, но сейчас у нее нет другого выхода.

Вера быстро вернулась в гостиную и увидела дочь. Заспанную, с растрепанными рыжими волосами и мертвецки-бледным лицом, на котором яркой россыпью полыхали веснушки. Тонкие руки с синими, явственно проступившими венами обхватили трепетное горло: Оля задыхалась. Вера подхватила дочь под руку, подтащила к окну, откинула тяжелые шторы, с трудом открыла растрескавшуюся створку и усадила Олю на широкий подоконник.

– Дыши, глубоко дыши, я сейчас отвар приготовлю.

У Оли не было сил ответить – она просто кивнула и полулегла на подоконник. Утренняя прохлада пронзала. Оля покрылась гусиной кожей, но то, что она замерзнет, было даже к лучшему: немного отвлечется от страха перед замкнутым пространством. Вера метнулась в кухню, снова поставила на огонь эмалированную кружку с водой. Пока та закипала, вернулась в комнату. Самым главным сейчас было переключить Олино внимание.

– Оль, я дам тебе отвар – сразу станет легче. Полежишь, а потом поможешь мне привести дом в порядок? – Дочь молча кивнула.

– Ты голодна? – Оля замотала головой, но Вера уже успела обругать себя, что не заехала по дороге в супермаркет и не купила еды. О чем она только думала? Явиться сейчас в сельпо означало оповестить село о своем возвращении, а она к этому пока не готова. Вся надежда на тетю Маню: у нее наверняка найдутся яйца, молоко, домашний хлеб и немного картошки. А потом она придумает, что им делать.

Вода закипела. Вера бросила в кружку необходимые травы, заварила отвар и поставила на подоконник. Пока он остывал, Вера открыла кран на кухне и умылась холодной водой. В голове немного прояснилось. Она пригладила мокрыми руками пшеничные волосы. Посмотрела в старое зеркало, висящее над белой раковиной. По бокам оно уже почернело, напыление алюминия дало трещины. Зеркало отражало повзрослевшее лицо семнадцатилетней девочки. Да, можно сказать, что она почти и не изменилась, вот только глаза выдавали возраст: видели слишком многое, чего предпочли бы не видеть никогда. Вера вновь отогнала ненужные мысли. Дом постепенно заполнял свежий воздух. Помимо двери маленькую кухню от зала отгораживала еще и тонкая тканевая занавеска, щедро усыпанная цветами. Вера подошла и принюхалась: в отличие от постельного белья занавеска пропахла пылью. Одним движением Вера сорвала ее и бросила на пол – пойдет в стирку. Хотя лучше бы ей отправиться в мусорник, но вещами практичная Вера раскидываться не любила: мало ли как жизнь повернется.

В крохотное помещение хлынул поток ничем не сдерживаемого свежего воздуха из комнаты. Генеральная уборка – вот чем она займется сегодня. Чистота в доме – чистота в мыслях. Но вначале дочь. Вера дала Оле выпить остывший отвар и посидела рядом, удостоверяясь, что паника отступила.

– Я схожу к соседке, раздобуду еды, потом позавтракаем и займемся уборкой, – озвучила она свои планы дочери. Та кивнула. – Побудешь сама?

– Да, побуду. Я пойду умоюсь, где мои вещи?

О вещах Вера забыла. Она кинулась в сени и втащила в гостиную чемодан и сумки Оли.

– Можешь их пока разложить. Будешь жить в той комнате, где ночевала.

– Хорошо, – безразлично кивнула Оля. – А где ванная?

Вера вдруг рассмеялась:

– Это дом с секретом.

– Это как? – не поняла Оля.

– Просто. Изба очень старая. Когда здесь жила бабушка, она мылась в бане на улице, а здесь было всего две комнаты. Но потом родилась моя мама, потом я, и… В общем, надо было расширяться. И бабушка вначале построила ванную, а если пройти через нее, то попадешь в еще две жилые комнаты.

Оля впервые с момента приезда выглядела заинтересованной.

– А где дверь?

– Пойдем, покажу. – Вера взяла дочь за руку и повела в кухню.

Оля оглядела крошечное помещение: старая плита, растерявшая за долгую жизнь часть покрытия, круглый столик на двоих, покрытый старомодной, почти полностью выцветшей клеенкой. Два навесных шкафчика – над плитой и над столиком. Облезлый подоконник – на распахнутом окне горшок с давно засохшим растением. В углу ржавая мойка, под ней мусорное ведро. Машинально Вера схватила горшок с растением и выбросила содержимое в мусорник. Перехватила удивленный взгляд Оли.

– Нельзя держать в доме умершие растения, – пояснила она дочери. – Посадим новые.

Справа от входа на кухню – старая дверь, выкрашенная зеленой краской. Вера толкнула ее – она отворилась без скрипа. В ванной было темно. Она решила испытать удачу с выключателем – на этот раз повезло: свет вспыхнул сразу же. Тусклая лампочка под потолком осветила ванную. Вера с трудом сдержала вздох: как же она пыталась убежать от этой темно-бордовой, въевшейся намертво в земляной пол, плитки, от старой эмалированной ванны, от почерневшей от времени пластиковой занавески. Еще одно уничтоженное временем зеркало и стены, покрытые все той же опостылевшей зеленой краской – подарком одного из благодарных клиентов.

У ее семьи никогда ничего не было для себя: дар запрещал наживаться. А еще он запрещал заниматься другой работой, кроме помощи людям. Поэтому выживали как умели: когда соседи подсобят, когда кто в подарок принесет что-нибудь. Как эту зеленую краску, например.

Оля, с любопытством рассматривающая интерьер, заметила еще одну дверь слева:

– А там что?

– Там маленький коридор, который ведет в еще две жилые комнаты.

– Я могу посмотреть?

– Конечно, но сначала помойся.

Вера до упора вывернула краны в ванной – снова хлынула ржавая вода.

– Пусть стечет, потом прими душ. В ванну не садись: ее надо почистить. Твоя щетка, гели и шампуни в твоей сумке.

Оля кивнула.

– Я скоро вернусь: наведаюсь к соседке, – предупредила Вера и вышла из ванной. Свистнула Бурану: – Охранять.