Хозяйка разрушенной крепости (страница 3)

Страница 3

Обычно утро в моем возрасте начиналось с того, что чуть шевельнешься – и сразу стрельнуло в спину, затекшую от лежания в одном положении, шея заныла, а следом нога, сломанная много лет назад, которая хоть и срослась нормально, но все равно по утрам давала о себе знать.

А тут – ничего!

Вообще тишина в теле!

И ощущение, что у меня сил, будто я месяц в Таиланде отдыхала. Хотя, признаться, подобного со мной в реальности не случалось, но могу предположить, что именно так чувствуют себя люди, четыре недели пожившие в пятизвездочном раю.

«Вот что значит один день, проведенный на даче! – мысленно успокоила я себя. – Никаких Таиландов не надо».

И открыла глаза…

После чего мне жутко захотелось зажмуриться. Ибо у меня перед лицом колыхалась трава на фоне лежащего внизу края волчьей шкуры, а надо мной нависли грубо отесанные доски, очень похожие на дно телеги.

– Матерь котья… – простонала я на родном русском, отметив при этом, что мой мозг впал в некий ступор, пытаясь перевести мои слова на староанглийский. Но не справился – правда, тут же найдя витиеватую замену матерного плана на древнем языке англов.

Получалось, что все произошедшее со мной вчера не сон и не бред сумасшедшей, а самая что ни на есть чистая правда! И доказательство этому было самое убедительное – отсутствие возрастных ощущений по факту пробуждения, ибо тело юной девицы болеть не должно.

Также в реальности происходящего дополнительно убедили меня многочисленные вши, которых я разглядела на своих волосах, разбросанных по волчьей шкуре. Эдакие мелкие, чуть продолговатые, слабо шевелящиеся коричневые точки, при виде которых шестидесятилетняя я забилась бы в истерике. Но я в теле юной благородной леди образца пятого века лишь равнодушно зевнула, закинула свою роскошную белобрысую вшивую гриву за плечо и вылезла из-под телеги.

Мои слуги уже проснулись. Кэйл возился с лошадиной сбруей, а Лидди поверх соломы в телеге укладывала слой свежесрезанной травы.

– Проснулись, госпожа, – улыбнулась женщина, увидев меня. – А я вот делаю подстилку помягче, а то вы вчера морщились, когда телега подпрыгивала на колдобинах. Скоро поедем. Не желаете ли откушать лепешку с молоком?

– А оно не прокисло за ночь? – осведомилась я.

– Конечно нет, – расплылась в улыбке Лидди. – Мы ж деревенские, знаем толк, как продукты сохранять подольше. Я вчера перед отъездом в это молоко свежеотловленную лягушку опустила. Так что уж поверьте, оно и прохладное, и свежее, словно только из-под коровы.

Современная я мигом вспомнила, как пила вчера это молоко, и мужественно приготовилась блевать дальше, чем вижу. Но в то же время леди Элейн, зевнув вторично, приняла из рук служанки глиняный кувшин и осушила его наполовину, при этом кончиком носа отодвинув лягушачьи лапки, мазнувшие по ноздре.

Интересное это было ощущение.

Двойственное.

Бесспорно, тело юной девы контролировала я. Но в то же время это самое тело порой без моего участия совершало привычные ему движения прежде, чем мои цивилизованные мозги подключатся к процессу.

С одной стороны, это было удобно в плане выживания в незнакомом мире. С другой стороны, раздражало.

Хотя, может, это период адаптации такой? И через какое-то время я полностью освоюсь в молодом теле, которое – что уж тут скрывать – ощущать было очень приятно. Еще б в зеркало посмотреться, увидеть, какая физиономия мне досталась.

Руки мне уже нравились, особенно длинные пальцы с ногтями правильной формы, пусть даже обгрызенными по краям. И эластичная кожа без намека на морщины вполне устраивала.

Грудь под одеждой на ощупь тоже обещала оказаться интересной, эдакая спелая юная двоечка, а может, даже и побольше. Ну а вшей из своей роскошной гривы я уж как-нибудь выведу…

Покончив с завтраком, хоть и невкусным, но сытным, я вслед за Лидди влезла на телегу, и мы тронулись в путь.

Правда, уехали недалеко.

Проехав каменистой пустошью, мы углубились в дубовый лесок – но внезапно лошадь, фыркнув, остановилась.

Понятно почему.

На лесную тропу вышли шестеро парней, изрядно смахивающих на бомжей. Тощие, обросшие бородами и сальными патлами, одетые в какие-то обноски. Глаза злые и голодные. В руках у кого дубина, у кого коса, переделанная в подобие кривого копья.

Предводительствовал шайкой высокий парень, в плечах пошире остальных и одетый немного поприличнее – то есть заплаток на рубахе у него было поменьше, чем у его товарищей. В руках он держал меч, которым и стукнул слегка по краю нашей телеги.

– Далеко ли собрался, дядька Кэйл? – проговорил он, оценивающим взглядом окинув меня.

Возница скривился, словно случайно поймал ртом муху.

– Давай без лишних слов, Ланселот. Несчастлив мой день, что я повстречал тебя и твою шайку, но тут уж ничего не попишешь. В корзине моей Лидди найдется десяток лепешек и непочатый кувшин молока. Хватит тебе этого, чтобы пропустить нас?

– В другое время хватило бы, дядька Кэйл, – ухмыльнулся разбойник. – Но я смотрю, у тебя в повозке, судя по платью, сидит благородная дама. Кто она?

– Леди Элейн, новая правительница замка Лидсфорд, – с важностью заявил Кэйл. – Ее приемный отец был подло убит, и цитадель досталась ей в наследство.

– Во как! – поднял брови Ланселот. – Ну, ты ж понимаешь, что тебя с женой я мог бы пропустить за стопку лепешек. Но благородную леди отпустить за столь скромный выкуп было б оскорблением для нее. Потому вашу еду я не трону, чтоб люди не сказали, будто Ланселот Озерный отбирает у крестьян последнее. А вот коня с повозкой, уж не обессудь, заберу. Тут до Лидсфорда от силы три мили осталось, а леди бледна, и ей не повредит пешая прогулка по лесу.

– Ты их отпускаешь? – удивился один из разбойников, рыжий, рябой, с бельмом на глазу и дубиной в руках. – Девка-то сочная, я б с такой поразвлекся.

– И я б не отказался, – подхватил второй, с изуродованным лицом – похоже, кто-то отрезал ему ноздри, оставив от носа лишь тонкую перегородку.

Ланселот обернулся.

– Еще одно слово – и мне придется осквернить свой меч вашим поганым мясом, – прорычал он. – Или вы не слышали, что значит слово рыцаря?

Разбойники попятились.

– Да мы чо? Мы ничо, просто пошутили.

– То-то же, – рыкнул предводитель шайки. После чего, повернувшись к нам, учтивым тоном добавил: – Я не повторяю дважды.

Пришлось нам с Лидди вылезти из телеги, а Кэйлу слезть с передка и вручить вожжи Ланселоту. При этом я заметила, как он смахнул слезинку с лица.

– Не горюй, дядька Кэйл, – проговорил предводитель разбойников. – По крайней мере, до развалин вы доберетесь в целости. Будь на моем месте кто-то другой, с женщинами уже развлекались бы какие-нибудь уроды, а ты б рассматривал собственные кишки, выпущенные из брюха. Так что поверь, у вас сегодня счастливый день. Идите, и да будет легким ваш путь.

Естественно, задерживаться мы не стали.

– Ланселот? – удивилась я, когда мы отошли по лесной тропинке достаточно далеко. Я смутно помнила легенды о короле Артуре, и это имя было мне знакомо. – Я вроде слышала, что он рыцарь.

– Ага, рыцарь, – сплюнул себе под ноги Кэйл. – Такой же, как и я. Нашел где-то меч, а может, украл, и вообразил, что он из благородных. Теперь грабит путников, одновременно тренируясь в красноречии.

– При этом настоящие рыцари ведут себя точно так же, – заметила Лидди. – Только языком треплют меньше. Зарубят путника, заберут то, что понравится, а потом иди доказывай, что благородный господин совершил гнусное преступление. По сравнению с ними Ланселот действительно образец благородства и добродетели.

Глава 5

Ланселот не обманул.

По ощущениям, примерно через час мы вышли на окраину леса – и перед нами открылся впечатляющий пейзаж.

Это был берег моря. А точнее, его скалистый край, резко обрывающийся вниз.

Видимо, много сотен, а может, и миллионов лет назад высокий берег обрушился, оставив наверху резкий скол камня, похожий на край раны и тянущийся на километры в обе стороны насколько хватало взгляда.

А прямо на краю обрыва стояла крепость.

Точнее, то, что от нее осталось…

Наверно, в давние времена она служила и передним краем обороны от морских разбойников, и наблюдательным пунктом, и маяком для кораблей, спасающихся от тумана и шторма. Сейчас же это были просто развалины, от которых более-менее целыми остались лишь некоторые фрагменты стен и довольно высокая башня с частично обломанными зубцами.

Возле крепости притулилась небольшая деревенька с домами, больше похожими на норы, над которыми жители возвели слабое подобие невысоких стен, крытых гнилой соломой. Слева от деревни качались густые заросли камыша, за которыми начиналось большое грязно-зеленое пятно заболоченной местности. Справа от нее расположился большой участок возделанной земли, на котором очень негусто, как волосы на голове лысеющего мужчины, росли какие-то злаки…

– Вот ваше наследство, леди Элейн, – вздохнул Кэйл. – Не Сайзен, конечно, что достался вашей сестрице, м-да… Но прожить можно. Гарнизон, охраняющий эту крепость, небольшой. Человек десять вроде было по весне, если мне память не изменяет. Деревенька их кормит, они от нее разбойников отгоняют. Ну а как кто-то посерьезнее приближается, так все вместе, и охранники, и деревенские, в лесу прячутся.

– Посерьезнее – это кто? – уточнила я.

– Известно кто, – пожал плечами Кэйл. – С востока нордманны, или, как мы их тут зовем, норды, могут приплыть на своих драккарах, либо саксов нечистый принесет. С севера пикты порой приходят, грабя все, что плохо лежит. С запада или юга свои же рыцари, проезжая мимо, способны обобрать до нитки и веселья ради сжечь деревню. Потому и не строятся здесь люди как следует, живут как крысы в норах. Это в Сайзене гарнизон в двести воинов, которых кормят усадьбы, поместья и деревни, что вокруг расположены. Тут же нищета и запустение. Говорят, сестра предлагала вам продать ей эти земли, так, по-моему, следовало соглашаться…

– Ну уж нет, – резко оборвала я речь слуги, вспомнив торжествующую физиономию Хильды. – Если эти люди тут живут, то и мы не пропадем. Пойдем, глянем поближе, что за наследство мне досталось.

…Посмотреть на нас вышло, пожалуй, все население деревни. Мужчин человек двадцать разных возрастов, от глубоких стариков до юношей лет шестнадцати, женщин примерно столько же и около дюжины детей. Видимо, развлечений тут совсем не было, и появление незнакомой девушки в более-менее приличной одежде оказалось событием для этих грязных, оборванных крестьян.

– Это кто ж такая? – осведомилась какая-то старуха у Лидди, когда мы шли сквозь деревню, воняющую хуже, чем городская свалка.

– Повелительница ваша, леди Элейн, – отозвалась служанка.

– Вон оно чо, – протянула пожилая женщина. – А чего ж повелительница не в паланкине и не в повозке, а своими ногами по земле ходит, как обычная чернь?

Лидди замялась, но я нашлась с ответом:

– Мне важно знать, как живут мои люди, а это с высоты паланкина или повозки не рассмотреть.

– Ишь ты какая, – ухмыльнулась старуха. – Боевая, как я погляжу. Не верю я в добрых господ, но, может, небеса все же сжалятся над нами и настанут наконец хорошие времена.

Я сама не очень-то верила в светлое будущее с таким убогим наследством. Но уж коль свалилось оно на мою голову, придется пытаться как-то выживать, используя то, что есть. Не зря ж меня в моем мире на работе за характер прозвали Еленобетоном…

Конечно, все происходящее до сих пор казалось мне сном или бредом. Не просто женщине двадцать первого века принять то, что она очутилась в пятом, да еще и в иной стране.