– Фух, – выдыхает с облегчением, – а то я думал, как у себя черный взять, но потом подумал, что мы их путать будем, и решил белый купить, – и без перехода добавляет, – пойду в душ схожу, сигаретами весь провонял, – и идет к выходу.

У порога оборачивается.

– А ты ужин приготовишь? – спрашивает вроде бы будничным тоном, но я слышу в его голосе тщательно скрываемые ноты надежды, – или доставку заказать?

– Я приготовила уже.

– Ладно, – улыбается, – я быстро, – и вдруг спохватывается, – чуть не забыл, – возвращается обратно и шарит в кармане джинсов, – симку твою восстановил.

– Восстановил? А там разве не нужен паспорт? И… и мое присутствие?

– Я так договорился, – отмахивается Богдан, – еще вот, – и протягивает мне фигурку забавного мышонка в синих штанишках и таком же бантике, висящую на небольшой цепочке с колечком.

– А что это?

– Брелок, – жмет плечами Богдан, чмокает меня в лоб и все-таки идет к выходу.

А я так и стою, озадаченно переводя взгляд от дорогущего смартфона последней модели на сим-карту, восстановленную, очевидно, не совсем законным путем и следом на ми-ми-мишный брелок. Какой же он… с ума сойти…

Глава 22

Богдан

– Куда пропааал? – вкрадчиво уточняет Макс, отпивает из стакана и расслабленно откидывается на спинку дивана.

– Занят был.

Диджей уже занял свое место за пультом, но музыка еще позволяет разговаривать не напрягаясь. Народ потихоньку подтягивается, но пока по большей части зависает за столиками, заливая в себя градус крепкого настроения. Для основного движняка пока рановато.

«Богдан, а ты точно к десяти приедешь?»

Мира. Ждет меня малышка.

«Точно».

«Хорошо) А то я ужин готовлю, хочу, чтобы горячий был».

«Скоро буду».

Немного думаю и отправляю вдогонку сердечко.

Макс делает очередной глоток из стакана и скашивает взгляд на экран моего телефона. И начинает кашлять, подавившись вискарем.

– Богдан, ты это серьезно? – приподнимает бровь, прокашлявшись.

Я молча убираю мобилу в карман.

– Тебе лет, блять, сколько? Взрослый мужик, сердечки в сообщениях шлешь.

Ужин мне готовит девочка… надо бы за цветами заскочить…

– Опять потом хрен до мяса сотрешь, чтобы вытрахать из башки очередную нитакуську.

– Бепантеном обмажу.

– Богдан, на хера тебе этот геморрой? – уже на полном серьезе говорит Макс, – ты же знаешь, чем это закончится. Не дури. Вон блонда у бара сидит, – кивает в сторону стойки, – тебе рот, мне задница. Потом поменяемся.

Я кидаю беглый взгляд на девчонку в черной обтягивающей мини-юбке, которая в свою очередь то и дело бросает в нашу сторону взгляд, понятный любому мужику, потом хлопаю Макса по плечу и встаю из-за стола.

– Я домой погнал.

– Долбоеб ты, Богдан, – вздыхает Макс мне в спину тоном уставшего родителя, который задолбался объяснять непутевому отпрыску, что это не песочница, а кошачий лоток и лепить там куличики – это очень хреновая идея.

Мира

Возвращается Богдан чуть раньше назначенного времени, как раз в тот момент, когда я, почти закончив с сервировкой, выставляю на стол последнюю свечу. Сначала в проеме кухонной двери появляется огромный букет бордово-красных роз, а потом уже он сам. Я застываю на несколько секунд, а после, плюнув на все, срываюсь с места и запрыгиваю ему на руки, обхватив ногами вокруг пояса. Богдан придерживает меня одной рукой под попу, а второй я уже знаю, что он сейчас сделает. Он кладет свою широкую сильную ладонь мне на шею и чуть запрокидывает голову назад, фиксируя ее в удобном для себя положении. Я заметила, что он всегда так делает, когда собирается меня целовать.

Ужинаю я, сидя у него на коленях. Богдан отпускает меня лишь тогда, когда я встаю, чтобы убрать тарелки и поставить греться чайник. Только и успеваю, что включить воду, как он подходит ко мне со спины и кладет руки на талию.

– Тебе идет моя футболка, – хрипло шепчет на ухо.

Богдан

Готовит Мира охренительно вкусно, но, несмотря на это, ужин, который, судя по свечам на столе, был романтическим, я с трудом высидел. Она ведь старалась, готовила, стол накрывала, свечки эти, вон, купила… и упорно делала вид, что не замечает мой каменный стояк, когда своей попкой по моим коленям елозила, усаживаясь поудобнее.

Не знаю, почему вид моей футболки на ней заводит сильнее, чем если бы она вообще голая была. Нежная, теплая, красивая нереально, сексуальная до умопомрачения… и в моей футболке. А под футболкой одни только трусики. На чай меня точно не хватит. Мне другой десерт нужен. До чего же грудь у нее охуенная. Мира откидывает белокурую головку мне на плечо и позволяет ласкать ее через тонкую хлопковую ткань. Пахнет от нее одуряюще вкусно. И это точно не духи. Это она сама так пахнет. Сладеньким чем-то, какими-то фруктами, похоже, что персиками. Когда я залезаю рукой под футболку и обхватываю упругий холмик ладонью, зажимая твердую вершинку между пальцев, малышка тихо стонет и чуть расставляет ножки шире, чтобы мне удобнее было, потому что я вторую руку ей в трусики запускаю. Там она влажная и горячая. Нежная и мягкая. Податливая. Я сейчас не только по тому, как она на мои пальцы течет, чувствую, что ей нравится, как ее трогаю. На каком-то интуитивном животном уровне это улавливаю. Еще немного и кончит девочка. Поэтому я пальцы убираю. На члене на моем кончать будет. Потому что еще немного, и меня самого на части разорвет.

Хочу ее сзади. Прямо так. Прижать животом к столешнице и… и выебать. Не очень романтично звучит, знаю. Но уж как есть. Вообще, это моя любимая поза, на самом-то деле. И в этой позе не одна шлюшка передо мной стояла. И не две. Ладно. Допустим, я даже не помню, сколько их вообще было. Но Мира – это про другое совсем. Почему-то не уверен, что она к этому готова, и боюсь обидеть. Поэтому шепчу ей на ушко:

– Давай на диван, – и отпускаю.

Девочка делает несколько шагов по направлению к дивану у стены, забирается на него коленями, стоя ко мне спиной, а потом вдруг встает на четвереньки, задирает футболку и стягивает трусики. Сама. А я забываю, как дышать. Пока иду по направлению к дивану, чувствую, что меня ведет как пьяного в дрова. Несколько секунд не могу оторвать взгляд от темно-розового тугого колечка в ее попке и заталкиваю свои пошляцкие мысли куда подальше. Но удержаться все равно не могу и аккуратно поглаживаю его подушечкой большого пальца. Девочка молчит. Не сопротивляется. Все равно не стану. Больно ей будет. Опускаю пальцы ниже и поглаживаю теперь уже там.

– Богдан… – жарко выдыхает, когда аккуратно насаживаю ее на себя.

Сууукааа… какой же кайф…

Мира

Богдан сначала наклоняется ко мне, накрывая мою спину своем горячим твердым телом, зарывается пальцами в волосы, слегка массирует кожу у корней, потом отстраняется и чуть давит ладонью между лопаток.

– Прогнись хорошенько.

Я первый раз в такой позе. Раньше на любую попытку заставить меня встать подобным образом я реагировала категоричным отказом. Иногда до скандала. Поскольку это была попытка именно заставить, а для меня в этой позе было нечто унизительное. И от того, что сейчас я делаю это сама, все ощущения в разы острее. Еще ни разу мужчина не трогал меня настолько откровенно. Еще никогда я не чувствовала себя настолько готовой безропотно следовать его желаниям. Не знаю, как я поняла, что ему хочется именно этого. Наверное, по тому, как жадно он прижимал меня к себе спиной и долго не отпускал, при этом весь горя от нетерпеливого жгучего вожделения, ощущаемого каждой клеточкой тела. Тела, которое плавится в его горячих руках как воск.

Ощущение наполненности сейчас настолько насыщенное, что я взрываюсь практически мгновенно, разлетаюсь на тысячи кусочков и, еще не успев собрать себя заново, загораюсь снова. Чувствую только, как Богдан придерживает меня своей широкой ладонью за живот, замирая на несколько секунд, рычит и заполняет меня снова. Снова и снова. Каждое жадное движение взрывается внутри фейерверком необузданного удовольствия, пока я не оказываюсь в очередной раз окончательно погребена под этим сумасшедшим потоком чувственного наслаждения.

После мы долго лежим, и я нежусь в его объятиях, и в блаженстве прикрываю глаза, улыбаясь, когда теплые мягкие губы касаются моей спины, а горячее дыхание обжигает затылок. Богдан зарывается носом в мои волосы и делает шумный вдох.

– А мы чай будем пить? А то пирог остынет.

– Будем, – глухо отзывается Богдан, все еще шумно дыша мне в волосы.

Потом чмокает меня в плечо, доносит до стула на руках и усаживает за стол. Сам наливает чай, достает из духовки пирог и нарезает.

Пока пьем чай, я говорю ему о том, что хотела бы уже выйти на работу. Я давно пришла в себя и прекрасно себя чувствую. Рядом с ним мне легко и спокойно. Мне так хорошо в этом коконе комфорта и безопасности, что я не пытаюсь понять и анализировать свое состояние. Воспринимаю его как данность. Как новую реальность, в которую попала волей случая.

Богдан просит меня не торопиться. Говорит, что был так занят из-за того, что ему надо было уладить кое-какие дела, и теперь он хочет провести хотя бы пару дней только со мной. Я немного думаю и соглашаюсь. Я не против. Когда еще моя жизнь была, как сейчас, наполнена бесконечной чередой удовольствий одно ярче другого. Не было в моей жизни раньше таких ощущений, не знаю, почему для Богдана доводить меня до исступления так же легко, как дышать.

Ближайшие два дня я просыпаюсь по утрам с закинутой на него ногой и лежа на его плече. Мы плещемся в джакузи, плаваем в бассейне, валяемся в кровати и на диване, жуем всякие вкусности, смотрим фильмы, болтаем, выясняя, какие у нас общие интересы, помимо фильмов, занимаемся вместе в тренажерном зале с видом на озеро, хотя очень быстро становится понятным, что оценить по достоинству я могу разве что кардиотренажеры и шведскую стенку, так как вес гантелей и штанг начинается с такого, до которого я и за десять лет тренировок не доберусь.

Вечером второго дня, когда я смазываю любимым маринадом куриную тушку, Богдан открывает кому-то дверь в прихожей и спустя пару минут приносит мне справку, где написано, что за последние дни я перенесла острую вирусную инфекцию. Я звоню на работу, говорю, что завтра смогу выйти и прошу вернуть меня в график.

Глава 23

Мира

Утром Богдан довозит меня до работы, говорит, что вечером заберет и едет по своим делам. А я остаюсь ждать у двери магазина, до открытия которого еще пятнадцать минут. Открыть его я не могу, поскольку код отключения сигнализации меняется с периодичностью раз в неделю и за то время, что меня не было, его поменяли. Настя, с которой у меня сегодня смена, как всегда, опаздывает. Она, кстати, за эти дни так ни разу мне и не позвонила. Конечно, она не может знать всего того, что со мной случилось, и может до сих пор обижаться из-за того, что я тогда ушла, поэтому я позвонила ей сама. Вот только она мне не ответила. И не перезвонила. А я никогда и никому не навязываю свое общение и свое общество, если вижу, что человек в нем не нуждается и не заинтересован. Наверное, поэтому людей, с которыми я так или иначе поддерживаю хоть какой-то мало-мальски близкий контакт, можно пересчитать на пальцах одной руки. Мне комфортно в своей самобытности, к людям я привыкаю долго, не лезу в душу и не гружу своими проблемами, мне привычно держать все в себе. С Богданом только все вышло совсем по-другому. Он ворвался в мой устоявшийся мир без стука, открыв в него двери с пинка. Мы знакомы с ним несколько дней, а у меня такое чувство, что я знаю его как минимум несколько лет.

Без пяти девять я не выдерживаю и звоню Насте.

– Насть, привет, а ты где?

– В автобусе, – недовольно буркает Настя, не утруждаясь приветствием и какими-либо еще пояснениями.

– Долго ты еще? Открываться уже пора.

– Не знаю. Автобус еле тащится. Открой сама.