Теперь-то я понимаю, какой наивной дурочкой была все это время. Только сделанного не воротишь. А сейчас все пришло к тому, что отношения наши… всё. Последнее время я постоянно только об этом и думала. И вот. Теперь, когда я приняла окончательное решение, становится вдруг как-то легко и спокойно. Наверное, потом мне будет очень больно. Наверное, это пока только кажется, что мне легко дастся наш разрыв. Наверное, очень быстро меня начнет накрывать. Но сейчас я об этом не думаю. Сейчас я чувствую себя так, как будто стою на распутье, а в душе при этом томится предвкушение. Потому что куда бы я ни повернула, это будет лучше, чем возвращаться назад. Жаль только, что после нашего разрыва жить мне придется в какой-нибудь съемной комнатушке в общежитии. На большее моей зарплаты не хватит. Еще ведь еда, одежда… Надеяться на то, что Паша, как честный человек, вернет мне часть моих затрат, глупо.

Все эти мысли прокручиваются в моей голове, пока я неспеша собираюсь на выход, и, уже когда выхожу в прихожую, ключ в замке со скрежетом проворачивается, и внутрь вваливается Паша. Весь взъерошенный, какой-то помятый и с бегающим взглядом. Подлетает ко мне с безумным видом и хватает за руку.

– Мира, собирайся, мы уезжаем.

– Куда? – не понимаю, что на него нашло.

– Неважно. Куда-нибудь. Мы должны уехать, – частит Паша, обдавая меня запахом перегара, кофе и сигарет.

– Паш, что за ерунда?

– Да пошла к черту! – вдруг рычит Паша, мгновенно потеряв терпение, – делай что хочешь!

И идет прямиком в спальню, даже не снимая обуви. На полпути резко возвращается обратно, вытаскивает со шкафа в прихожей чемодан, бросает посреди прихожей и снова идет в спальню. Я иду следом, так ничего и не понимая, и молча наблюдаю, как он открывает шкаф с одеждой и начинает сваливать свои вещи с полки в одну большую кучу на полу. Потом подхватывает эту кучу, роняя по пути часть вещей, и несет в сторону чемодана.

Только я собираюсь попробовать его успокоить и выяснить, что же происходит, как из прихожей слышится грубый незнакомый голос:

– Далеко собрался?

– Мужики, я это… – запинается Паша, – я все верну. Я найду бабки, клянусь.

– А сейчас, видимо, как раз на поиски собираешься? – усмехается тот же голос.

– Я… я… – заикается Паша.

– Хата чья? – раздается еще один незнакомый голос.

– Она… у банка в залоге… – выдавливает Паша.

Отсюда мне видно, что он стоит посреди прихожей весь бледный и с трясущимися руками. Ни намека на его обычную самоуверенность или бравурную веселость, когда у него хорошее настроение. Выглядит он сейчас, если честно, жалко.

Я стою на пороге спальни, смотрю на него и думаю о том, стоит ли мне вмешиваться. У Паши явно какие-то проблемы, раз они говорят про деньги. Наверное, в долг взял? Какими бы ни были наши отношения, все-таки он не чужой мне человек…

Додумать мысль я не успеваю, потому что вижу, как двое мужчин, оба высокие, в черных кожаных куртках и темных джинсах, один бородатый и смуглый, другой светловолосый с массивной квадратной челюстью, бесцеремонного проходятся по квартире, заглядывая во все помещения. Бородатый закрывает дверь ванной почти напротив спальни, на пороге которой я стою, и поворачивается. Замечает меня.

– А девка чья?

– Это жена… гражданская…

– Ниче такая, – изрекает тот, что с квадратной челюстью, выходя из кухни с куском приготовленного мной вчера днем пирога в руке.

– Значит, так, – говорит бородатый, обращаясь к Паше, – времени тебе неделя. Девку забираем в качестве залога. Пока побудет у нас, – бородатый проходится по мне сальным взглядом от головы до ног и добавляет: – За сохранность не отвечаем.

Он совсем спятил? Говорит так, как будто мое мнение тут совершенно ничего не значит и я и не человек вовсе, а просто предмет для торга на каком-нибудь вещевом рынке.

– Какого еще залога?

Бородатый на мой вопрос ничего не отвечает, вообще никак на него не реагирует, а вот Паша от звука моего голоса вздрагивает, переводит на меня безумный бегающий взгляд, смотрит так, словно впервые увидел, потом вдруг обхватывает ладонями за плечи, обходя со спины, и подталкивает в сторону мужчин.

– Слушайте, а может, насовсем ее заберете, а? – спрашивает с надеждой в голосе, – ее искать все равно никто не будет.

Так. С Пашей мне все понятно. Точнее, понятно с ним было уже давно, но сейчас ясно окончательно. Вот только не понятно, как мне на все это реагировать и что со всем этим делать. Вся эта ситуация похожа на какой-то дешевый боевик. Разве бывает в жизни такое, чтобы в твою скромную квартиру на шестом этаже старенькой семиэтажки вломились совершенно посторонние мужчины, собираясь забрать тебя в оплату какого-то там долга?

Бывает!

Это, мать вашу, бывает!!! Потому что бородатый в пару шагов подходит ко мне и больно стискивает своей ручищей плечо.

– Давай, кукла. На выход.

– Подождите, – говорю ему твердо, – послушайте…

– Пиздуй давай, – бородатый с силой пихает меня в спину, толкая в сторону прихожей.

– Да подожди, Дэн, – жуя, говорит светловолосый, который с квадратной челюстью, – пусть скажет. Интересно же, – и снова отхватывает кусок пирога. Выжидательно на меня смотрит.

– У вас нет никакого права никуда меня забирать. Если Паша вам что-то должен, то я к этому не имею никакого отношения. Он не советовался со мной по поводу того, чтобы брать у кого-то в долг. И он все вам вернет. Со временем. Напишет расписку и вернет.

Мужчины переглядываются и вдруг одновременно начинают в голос мерзко ржать. Прекращают так же резко, как начали, и тот, который Дэн, хватает меня рукой за горло, прижимает спиной к стене рядом с дверью в спальню, второй рукой лезет себе во внутренний карман ветровки, и я чувствую, как мне в висок упирается что-то холодное и металлическое.

– А теперь слушай сюда, кукла. Либо идешь с нами сама, своими ножками, либо все равно идешь, но с порванной жопой и мешком на башке. Выбирай.

Я молчу, потому что никак не могу уложить в голове всего происходящего и…

– Выбирай! – рявкает бородатый и рывком ударяет меня затылком об стену.

Потом давит подушечкой большого пальца мне на подбородок и просовывает в рот дуло пистолета. Чем-то на нем щелкает.

– у… ама…

– Че? – хмурится бородатый.

– Ствол вытащи, – подсказывает светловолосый, выходя из кухни с еще одним куском пирога в руке.

– Я сама… – говорю тихо, после того как мой рот освобождается и в нем остается противный металлический привкус. То ли от пистолета, то ли от того, что я прикусила язык, когда он меня ударил.

Во дворе, как назло, никого нет. Хотя очень сомневаюсь, что Наталья Владимировна и Зоя Марковна, которые обычно просиживают днями на скамеечке у подъезда, чем-то смогли бы мне помочь. К тому же машина стоит почти у самого входа, так что впихивают меня на заднее сиденье этого тонированного гроба буквально за секунды.

Дальше мы едем куда-то в сторону северной окраины, пока не выезжаем на загородную трассу. И как бы мне ни хотелось вопить в голос и требовать, чтобы меня отпустили, что-то подсказывает: мои доводы по поводу того, что я не имею к долгам Паши никакого отношения, останутся неуслышанными. Мужчины сидят не передних сиденьях, бородатый, который Дэн, за рулем, второй рядом. Изредка перебрасываются какими-то фразами. Судя по тому, что усадили меня на заднее сиденье за свои спины, не видят во мне ни малейшей угрозы.

– Послушайте, а сколько Паша вам должен? – спрашиваю во время очередного долгого молчания.

– Полтора ляма, – грубо отзывается бородатый, – хочешь отдать?

– У меня нет таких денег, – отвечаю тихо и отворачиваюсь к окну.

Через некоторое время предпринимаю еще одну попытку хоть как-то прояснить ситуацию:

– А куда вы меня везете?

– Слушай!.. – мгновенно выходит из себя бородатый.

– Да подожди ты, Дэн. Видишь, человек поговорить хочет. Не трудно ведь ответить, – мягко останавливает его светловолосый и следом обращается уже ко мне, – везем мы тебя… – мужчина делает паузу, что-то листая, и я понимаю, что у него в руках мой паспорт, который он вытащил из отобранной у меня сумочки, – Мира… к одному очень уважаемому человеку, которому твой Паша должен выше озвученную сумму. Вот ему сможешь рассказать про то, что ты тут ни при чем и Паша твой все вернет, – поясняет спокойно, – если он, конечно, станет слушать, – добавляет так же спокойно, и оба мужчины начинают в голос ржать.

Я сглатываю горький комок, застрявший в горле, и прикрываю глаза. В носу щиплет.

– Ты хорошо готовишь, Мира, – вдруг с нотой одобрения в голосе говорит светловолосый, неторопливо перерывая остальное содержимое моей сумочки, – а минет так же хорошо делаешь?

Я снова прикрываю глаза, стараясь дышать ровнее. Мысленно твержу себе, что паника мне ничем не поможет.

– У Серова телка сосет так себе, – продолжает как ни в чем не бывало мужчина, – и суп невкусный был. Говно. А вот твой пирог вкусный. Мне понравился. И ротик у тебя такой… привлекательный… ну, так что скажешь?

– Вы о чем? – выдавливаю тихо. Слова сквозь горький комок в горле с трудом удается вытолкнуть наружу.

– Ну. Можно тебя в рот выебать, пока едем? Ты как?

– Цирк, – встревает бородатый, бросая на него взгляд, и снова сосредотачивается на дороге.

Не знаю, чем бы все это могло закончиться, но секундой спустя у светловолосого звонит телефон. Тот подносит его к уху и долго с кем-то разговаривает, при этом обсуждая строительство какой-то бани, виды маринадов для шашлыка и марки квадроциклов. А меня все сильнее окутывает ощущением сюрреалистичности происходящего. Словно это и не моя жизнь вовсе, а неудачная пародия на окружающую реальность. Не знаю, это больше хорошо, чем плохо, или нет, но, когда светловолосый отбивает звонок, машина останавливается, въехав за высокий забор на территорию вокруг большого отдельно стоящего дома из газобетонных блоков.

Во дворе стоит среднего роста довольно худой мужчина в брюках и синей футболке-поло, разговаривая по телефону. Черные блестящие волосы гладко прилизаны и зачесаны назад.

– Будешь орать и дергаться – проломлю башку, – предупреждает бородатый, прежде чем выволочь меня из машины, – усекла?

И тащит меня в сторону мужчины, разговаривающего по телефону. Останавливается на почтительном расстоянии и ждет, пока он не закончит разговор. Закончив, тот еще какое-то время что-то изучает на экране своего смартфона и только потом поднимает взгляд глубоко посаженных темно-карих глаз на вытянутом лице.

– Съездили? – мужчина смотрит на бородатого и следом проходится по мне оценивающим взглядом.

Светловолосый, стоящий рядом с другой от меня стороны, в этот момент слюнявит пальцы и приглаживает мне волосы, убирая их за ухо. И при этом еще подмигивает, улыбаясь почти по-дружески. Вот только я вижу, что его взгляд при этом остается каким-то холодным и словно безжизненным. Как у мороженой рыбы. Как будто и нет там никакого человека. За этим взглядом.

– Ага, – отзывается бородатый, – Серов тачку отдал, по ценнику там нормально будет, а с Немова брать нечего. Вот девку привезли. Куда ее?

– Заприте. Не до нее пока.

И отчего-то я почти рада, что в сторону крыльца, ведущего ко входу в дом, меня, схватив за плечо, тащит бородатый Дэн, а не светловолосый, который остался стоять рядом с тем прилизанным мужчиной, дающим ему какие-то указания.

Глава 8

Мира

В комнате, где меня заперли, узкая односпальная кровать у чем-то заляпанной стены, пустой шкаф напротив, окно, забранное решеткой, и ведро в углу. Всё.

Остаток дня и весь вечер я нарезаю круги по комнате, периодически дергаю ручку на двери, сама не знаю зачем, потому что она заперта, подхожу к окну и подолгу рассматриваю кусты смородины и крыжовника во дворе. Время от времени по его территории бегают несколько собак. Я плохо разбираюсь в породах, но вроде бы это доберманы.

Уже глубокой ночью все-таки ложусь на кровать, так ничего и не придумав, и пытаюсь уснуть. Мне тоскливо и очень страшно. Желудок немного режет, хоть от волнения голода я почти что не ощущаю. Последний раз я ела тот самый омлет перед тем, как собиралась пойти по магазинам, а тут меня никто не кормил. Такое чувство, что про меня вообще забыли. Хорошо хоть на кровати валялась полупустая бутылка с водой, в которой, впрочем, уже ничего не осталось.