Фабиано мгновенно отреагировал на мой голос, но остался стоять в профиль. Улыбка тронула его губы, когда он снова подбросил блинчик в воздух и ловко поймал его.

– А я уже подумал, что ты проведешь весь день, наблюдая за мной из дверей, – сказал он, не оборачиваясь.

Я хмыкнула и направилась к нему, как раз в тот момент, когда Фабиано выключил плиту.

– А если ты все еще хочешь услышать мой ответ на твой вопрос, то тебе стоит попробовать это, – он взял свежий блинчик, свернул его в трубочку, окунул в джем и протянул мне.

Я могла бы отказаться, смутиться или выразить недовольство тем, насколько непринужденно он чувствовал себя в моем доме, но вместо этого я открыла рот и позволила ему накормить меня.

И боже, это было замечательно!

Вкус сладкого джема смешивался с нежностью теста, и на мгновение я забыла обо всем вокруг. Блинчик таял у меня во рту, оставляя приятное послевкусие. Когда я подняла глаза, Фабиано смотрел на меня с легкой улыбкой, изучающей и чуть таинственной.

– Доброе утро, соня, – прошептал он, не нарушая интимность момента. – Ты прекрасно выглядишь.

Его взгляд скользнул по моему лицу, задержавшись на глазах, затем опустился ниже, словно пытаясь запечатлеть каждую деталь. Я сделала то же самое, тщательно прожевывая еду во рту.

Еще в нашу первую ночь пять лет назад я отметила, каким красивым он был. Но сейчас, избавленная от алкогольного дурмана и нежелания скрыть его отца за дверью, я имела возможность полноценно оценить его внешность и могла смело утверждать, что он действительно обладал классической мужской привлекательностью. Уверена, если воспользоваться правилами золотого сечения, я бы убедилась, что его лицо было симметричным, почти идеальным. Его резкие скулы, которые были единственной частью лица, не закрытой черной маской, сейчас казались еще более отчетливыми. Глаза были цвета морской волны, как я теперь поняла при дневном свете, а не просто голубыми. Брови были темнее, чем его волосы на один-два тона, хотя и волосы не казались такими блондинистыми, как тогда.

– Особенно для той, кто вчера едва могла стоять на ногах, – тихо произнес он и провел большим пальцем по уголку моих губ, убирая остатки джема.

Жар пробежал по моему телу и скатился вниз к животу.

– Спасибо… – пробормотала я, чувствуя легкое смущение и возбуждение одновременно от его слов, прикосновений и горячего взгляда, которым он продолжал смотреть на мой рот. Мне вдруг стало неловко оттого, что я стояла перед ним в старой футболке и растянутых шортах, которые служили пижамой уже не первый год. Я потянулась рукой к волосам, пытаясь привести их в порядок, но поняла, что бессмысленно пытаться скрыть утренний беспорядок.

– Давай, садись за стол, завтрак уже готов.

Фабиано ловко разложил приборы и тарелки, затем присел рядом, наблюдая, как я медленно опускаюсь на стул, все еще не до конца восстановив контроль над собой после вчерашних событий.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, заботливо подавая мне тарелку с золотистыми блинами. Я взяла один из них, осторожно отломила маленький кусочек и, задумчиво жуя, взглянула на него.

– Голова немного болит… А память словно рассыпалась на осколки, будто кто-то вырвал страницы из моей жизни. Но в остальном, кажется, ничего страшного.

На мгновение лицо Фабиано стало серьезным, а рука, державшая вилку, замерла над тарелкой. Он отложил прибор и внимательно посмотрел на меня.

– Ты помнишь, как залезла на барную стойку и начала танцевать под «Asereje» группы Las Ketchup?

Я засмеялась, едва ли не подавившись куском во рту.

– Хорошая попытка, но я была не настолько пьяна, – отвечаю я, слегка толкнув его в плечо. В ответ слышится мягкий, мелодичный смех Фабиано, который мгновенно заполняет пространство моей маленькой кухни, наполняя ее теплом и светом. Этот смех проникает в самую глубину моего сердца, заставляя его биться быстрее. Его глаза сияют, когда он смотрит на меня, и я вдруг понимаю, что хочу рассмотреть их поближе. Каждую деталь, каждый оттенок голубого, каждую крапинку в них.

– Ладно, признаюсь, это была моя фантазия, – говорит он, отводя взгляд и откусывая половину блина. Его губы растягиваются в довольной ухмылке. Я следую его примеру, беру свой блинчик и тоже откусываю кусочек.

– На самом деле я помню почти все, но не помню, как оказалась в своей кровати, – продолжаю я, чувствуя легкий трепет внутри.

– О, это был я, – отвечает он, делая демонстративный реверанс. – Не благодари.

Я не могу удержаться от улыбки.

– Хорошо, но расскажи мне, как именно я оказалась в постели в этом? – я показываю на свое ночное облачение.

«Да, Джемма, отличная попытка выяснить, что между вами произошло прошлой ночью! Так держать!» – мысленно подбадриваю я саму себя, давая себе «пять».

– Эй, не стоит принижать мужское самолюбие, Джемм, – мягко упрекает он, поднимая руки вверх в жесте примирения, изображая невинность.

Джемм…

Боже, то, как Фабиано произносит мое имя, заставляет меня резко вдохнуть. Похоже, он неверно истолковал мою реакцию на его шутку, потому что через мгновение его лицо становится серьезным.

– Все было абсолютно благородно, обещаю! Когда ты уснула прямо там, на диване, я просто не смог оставить тебя в таком положении. Подумал, что тебе будет удобнее в собственной кровати. Так что аккуратно перенес тебя туда и укрыл одеялом. Честное слово, никаких лишних движений!

Это мило.

Решив продолжить легкость в разговоре и придать ему оттенок флирта, я спрашиваю:

– И ты переодел меня?

– Ага.

– Еще вчера в баре ты не хотел пользоваться моим состоянием.

– Верно, – он щурится, пытаясь понять, шучу я или нет. – И я не пользовался.

– Но ты смотрел? – говорю я, приподнимая бровь,

– Нет.

– А как?

– Я – Марти Проворные Ручки, – небрежно пожимая плечами, отвечает он.

– Марти? – переспрашиваю я.

Его лицо внезапно меняется. Мягкая улыбка исчезает, уступая место чему-то жесткому и напряженному. Черты лица, которые были такими открытыми и расслабленными всего секунду назад, теперь стали холодными и отчужденными. Эта перемена застигает меня врасплох.

– Сокращенное прозвище от фамилии. Мне так больше нравится, – довольно резко объясняет он, опустив взгляд на тарелку, отодвигая ее в сторону. – Если ты закончила, я помою посуду.

Мне хочется спросить его, почему он предпочитает прозвище вместо своего имени, почему он так отреагировал и что вызвало эту резкую смену настроения. Но я решаю сдержаться, не желая вторгаться в его личные дела. Или, возможно, я просто не хочу испортить этот момент чем-то, что явно доставляет ему дискомфорт. А может быть, меня тревожит то, как быстро исчез прежний Фабиано, заменившийся тем парнем, которого я увидела в ночном клубе в маске, скрывающей боль и внутренние терзания.

Эти два образа словно принадлежат разным людям. И это пугает меня. Но одновременно вызывает любопытство.

Всегда ли он такой обаятельный и беззаботный? Или это лишь фасад, созданный, чтобы скрыть ту боль, которую я заметила в нем раньше? Какой он на самом деле?

Но самое главное – почему я так остро воспринимаю эти перемены?

Чтобы снять напряжение и вернуть прежнюю легкость, я решаю пошутить, воспользовавшись его манерой поддразнивания:

– Ты прибрался в моей квартире?

Фабиано переводит взгляд на гостиную, затем на меня.

– Это… был я.

Хм, похоже, моя попытка потерпела неудачу, ибо он стал еще более замкнутым.

– Значит, ты чистюля?

– Что? – его голос слегка дрожит, что кажется странным.

Я что-то делаю не так?

– Ты из тех людей, кто ненавидит беспорядок в доме и вокруг себя? – осторожно уточняю я.

– А-а, да. Что-то вроде того, – Фабиано чешет затылок. – Прости, я… Я мог бы все вернуть обратно. Наверное?

Его неуверенность одновременно умиляет и настораживает. Неужели я случайно затронула слишком личную тему и перешла черту?

– Что? Нет-нет! Ни в коем случае!

Я вскакиваю, преграждая путь между кухней и гостиной.

– Мне нравится. Я хотела бы быть такой же организованной, но это невозможно, когда даже в моей голове полный хаос, знаешь ли? Какой хозяин, такой и дом, так ведь?

Казалось, мое неуклюжее поведение и слова немного успокаивают Фабиано, возвращая его прежнее настроение. Наконец на его лице вновь появляется улыбка. Она не такая широкая, как была до неловких моментов, но это определенно лучше, чем ничего.

Я мысленно хвалю себя, наблюдая, как парень поднимается из-за стола.

– В таком случае буду чаще приходить, чтобы потом тебя не пришлось вытаскивать из-под мусорных завалов и толстого слоя пыли.

Я улыбаюсь его шутке, но моя улыбка быстро тускнеет, когда мне приходится задержать дыхание, потому что он приближается ко мне почти вплотную и нависает надо мной, возвышаясь на целую голову. Я не маленькая ростом, но явно ниже его.

Фабиано щелкает пальцем по моему носу и говорит:

– Извини, но мне пора идти. У меня тренировка через пару часов. К тому же не хочется снова столкнуться с твоим отцом в коридоре, – он наклоняется и ставит свои руки на стену позади меня, и теперь я оказываюсь зажата между ним и стеной. – Но я бы хотел снова увидеть тебя.

Я сглатываю.

– Это плохая идея. Чертовски плохая.

– Ты это уже говорила, Джемма.

– Правда?

– Да, вчера в баре.

– О, значит, я точно не была настолько пьяна.

Мы оба смеемся над шуткой, пока его рука не поднимается к моему лицу, и он не проводит костяшками пальцев по моей скуле. Тишина окутывает нас, как кокон. Фабиано смотрит на меня, изучает, словно хочет запомнить каждую деталь, каждую линию и каждую родинку на моем лице. Сначала его взгляд останавливается на моих глазах, затем переходит к носу, на котором, уверена, он замечает несколько веснушек, не закрытых слоем косметики, и, наконец, опускается к моим губам. На них он задерживается чуть дольше, отчего я сглатываю и сжимаю ноги вместе, чтобы унять возникающую пульсацию внизу живота.

Черт.

Он собирается поцеловать меня?

Думаю…

– Встретимся сегодня вечером. Я напишу тебе.

Я не успеваю сообразить, возмутиться или отказаться, как Фабиано наклоняется и целует меня в щеку, ровно в то место, где секунду назад касались его пальцы. Затем он покидает мое поле зрения, кухню и квартиру, оставив за собой обаятельный и сводящий с ума шлейф Фабиано Мартинеса. Из меня вырывается отчаянный и неудовлетворенный стон, когда запрокидываю голову к стене и осознаю, что влипла.

Глава 9. Фабиано

Мадрид, Испания

Октябрь 2025 года

Завтрак с девушкой, с которой я провел ночь пять лет назад, а затем случайно встретился в баре, не входил в список дел на сегодня. Но каким-то чудом он вписался в мой график, и все из-за того, что я не мог отказать Джемме, когда она смотрела на меня своими глубокими шоколадными глазами.

«Пожалуйста, останься», – звучало чертовски соблазнительно, чтобы навсегда запомнить, как мольба срывается с ее губ цвета зрелого персика, как мелодично, но при этом с легкой хрипотцой это было сказано. Уверен, Тобиас, мой ассистент, бы не одобрил такое решение и счел бы мой аргумент недостаточно веским, чтобы считать сегодняшнее изменение графика нормой и добавлять его в список регулярных занятий, требующих внимания. Он бы закатил глаза, а через пару часов на моем столе или в электронном ящике появились бы бумаги о неразглашении. Такое происходило каждый раз, когда я упоминал очередную девушку.