Не прошло и десяти минут, как Макс без проблем разговорил новенького. Он внимательно выслушал и об увлечениях оккультизмом, и о музыкальных пристрастиях, и понимающе хмыкнул, услышав историю необычной прически. А потом самым что ни на есть серьезным тоном заявил Асгароту, что тому, чтобы стать своим, придется провести ночь на кладбище. В давно уже разграбленном склепе одного цыганского барона. И если остальных это очень повеселило, то я наблюдал за диалогом без улыбки. Понимал, что над тощим попросту издеваются. По взгляду Славика становилось понятно, что ему тоже не по себе. Сказались годы учебы, за время которых он не раз подвергался издевательствам от одноклассников. Эти гадкие смешки и он, и я слышали часто.

– Это жестоко, – тихо сказал я, когда Асгарота выпроводили из квартиры, вручив ему бутылку вина и старое одеяло.

– Почему? – тут же спросил Макс. Причем в его голосе не было издевки. Ему правда было интересно, почему я так думаю.

– Вы над ним просто издеваетесь, – ответил за меня Славик. – Что-то сомневаюсь, что каждый здесь на кладбище ночевал. Или скажешь, что нам тоже это предстоит?

– А вы хотите? – улыбнулся Макс. – Нет. Так я и думал. Если не хотите, то не придется. Он вот хотел.

– На кладбище переночевать, чтобы заслужить ваше уважение? – спросил я.

– Нет. Хотел влиться в нашу тусовку. И готов ради этого на все. Мы просто дали ему то, что он хотел. Вот и все.

– Могли бы и пиздеца добавить. Голубя там в жертву принести в полночь или в ритуальное агентство к Шакалу залезть, – добавила Настя.

– Он мог отказаться, – продолжил Макс. – Мог сказать, что не готов к такому посвящению. Мог заорать и послать всех нахуй. Но он сделал свой выбор. Согласился и отправился на кладбище. Мне без разницы, переночует он там или нет. Важнее то, что он будет верить, что справился с посвящением. А значит, станет достойным нашего круга в собственных глазах. Нельзя осуждать чужой выбор, каким бы он ни был.

– Я на кладбище ночевать не буду, – насупившись, ответил Славик. Макс широко улыбнулся и хлопнул его по колену. – И не просите.

– Только если сам захочешь.

Я понимал, что Макс стелет слишком гладко. Понимал и то, что в чем-то он был прав. И злился, что он был прав. Честно говоря, мне было плевать на этого Асгарота, плевать на посвящение, плевать на смешки, ведь смеялись не надо мной. Я пытался найти изъян в словах Макса и не находил его. И снова злился. Потому что он был прав. И пусть Макс довольно быстро забыл о нашем разговоре, я неоднократно к нему возвращался, сам не понимая, какой ответ пытаюсь найти.

Зато чуть позднее я понял, о чем говорила Настя, когда упомянула талант Макса. Стоило ему взять в руки старенькую Трембиту, как мигом в квартире воцарилась тишина. Даже взъерошенный Пью выбрался из спальни, вид имея довольно меланхоличный и помятый. А потом Макс коснулся струн… и мир перестал существовать.

Исчезла квартира Слепого Пью, исчезли люди, исчез кислый запах дешевого вина, а на смену им пришла тихая прохлада и грусть. Я словно сидел где-то на окраине древнего некрополя, под мелким, холодным дождем, который, струясь, стекал по моим щекам, оставляя на коже не грязные разводы, а кровавые раны. Пожалуй, так себя чувствовали каменные ангелы, склонившиеся в скорби над могилами давно забытых людей. Когда же Макс запел, я невольно открыл от удивления рот. Потому что его волшебный голос смог затмить не менее волшебную музыку. Пел Макс на французском, причем без акцента, будто всю свою жизнь свободно изъяснялся на этом языке. Пел низким, красивым голосом и в этом голосе сплелась и мрачная мощь Пита Стила, и английская хрипотца Anathema, и нарочитая грубость My Dying Bride. Что уж там, даже Славик, которого удивить, казалось, было невозможно, хмурился и шевелил губами, стараясь неслышно подпевать. Когда Макс закончил, в гостиной воцарилась благоговейная тишина. Никто не решался ее нарушить, пока одинокий плеск чьих-то ладоней не превратился в оглушительный шум. Я тоже хлопал. Громко, восторженно и никого не стесняясь.

– Это «Парижский сплин», да? – тихо спросил Славик, когда Макс отложил гитару и сделал глоток вина. – Ну, «Сплин» Бодлера?

– Ага. Одно из моих любимых стихотворений. Ну, цикл вернее, – в свою очередь удивился он. – Приятно, что тебе это знакомо.

– Я люблю Бодлера. Есть в нем свое очарование, – кивнул Славик. – А музыка?

– Моя аранжировка. Вася помогла, чтобы звучало все гармонично.

– Это было потрясающе.

Тут уже удивился я. Удивить Розанова музыкой – та еще задачка. А здесь он был искренне потрясен.

– Рад, что тебе понравилось, – улыбнулся Макс. – Похвала от музыканта вдвойне приятна.

– Поебитесь еще, – хохотнула Настя. – Два таланта. А вообще… давай ту, нашу любимую.

– Ты про Бонни Тайлер? – уточнил Макс.

– Про нее родимую. Мощная баба. Сразу видно, что с душой пела. Но ты, родной… Твоим язычком ее песни звучат еще прекраснее. Рви душу, Максимушка. Не стесняйся.

– Сделаем, – кивнул он, снова берясь за гитару. И снова настал черед удивляться. Хотя бы потому, что своим голосом Макс владел превосходно. Чувственный темный романтик уступил место веселому, пьяному панку, который драл глотку, выдавая одну из самых необычных перепевок «Holding Out for a Hero», что я слышал. Пел он так громко, так весело, что народ, не удержавшись, бросился в пляс, не обращая внимания ни на пыль, которую выбивали десятки ног из старого ковра, ни на яростный стук по батарее от разъяренных соседей.

За ту ночь через квартиру Пью прошел, казалось, весь неформальный город. Такого количества неформалов всех сортов и расцветок я попросту никогда не видел, а от их имен начала болеть голова. Ни я, ни Славик тогда еще не догадывались, что через месяц будем знать каждого гота в городе. С кем-то сложатся приятельские отношения, кто-то мелькнет бледной тенью и исчезнет в водовороте времени, а кто-то станет частью нашей жизни. Но тогда мы видели лишь незнакомых людей. Странных не только внешне. Впрочем, я слукавлю, если скажу, что так никого и не запомнил, кроме Макса, Андрея, Насти и Василисы. Запомнил.

К примеру Лаки, которая приехала ближе к трем ночи. Холодная, тихая, с пакетом, в котором лежали две бутылки особого вина. Лаки, увидев Макса, расплылась в улыбке и, подойдя к нему ближе, слилась с ним в поцелуе. Таком, от которого сразу стало жарко. К моему удивлению, Макс через десять минут обнимался с Настей, причем их объятия дружескими назвать было сложно. Прояснил все, как ни странно, Андрей, предпочитавший сидеть рядом со мной на диване и потягивать холодное пиво.

– Слышал что-нибудь за полиаморию? – улыбнувшись, спросил он, рассеянно наблюдая, как Макс целуется с Настей. – В нашей компашке многие ее практикуют. Удобно, свободно, без нервотрепки.

– Первый раз слышу, – честно признался я. Андрей серьезно кивнул и подался чуть вперед.

– Фактически это полигамия. Ну, одна из форм. В общем, у одного человека может быть несколько партнеров.

– И их устраивает? – удивился я.

– Ага. В этом и смысл. Отношения строятся только со всеобщего согласия. Если кто-то из партнеров против определенного человека, то это обговаривается. Свобода выбора, хули, – снова улыбнулся он.

– А ты… тоже?

– Я? Не, брат. Это не мое, – рассмеялся Андрей. – Я – эгоист-единоличник. Если я увижу, как моя девчонка с кем-нибудь сосется, я расшибу рожу и ему, и ей. Но у нас много тех, кто не против иметь несколько партнеров. Макс, например. Блодвен, Лаки, Энжи… А, вот и она. Привет, дорогая.

– Привет, привет, – пролепетала подлетевшая к нам худенькая девчушка, одетая в черную блузку с пышными рукавами, черную юбку и черные, солидно истерзанные ножницами, колготки. Она чмокнула Андрея в щеку и метнула в мою сторону заинтересованный взгляд. – А ты кто?

– Ярослав, – представился я, пусть и пришлось ради этого повысить голос, что тут же отдалось привычной болью в горле.

– Новенький, – пояснил Андрей. – Знакомься. Это Энжи, а позади нее – Никки.

– Очень приятно, – ответил я, пожимая бледную ладошку девушки. Из-за ее спины показалась еще одна. Тоже худенькая, темноволосая, с ехидной улыбкой, делавшей ее похожей на шкодливого бесенка.

– А ты симпатяжка, – усмехнулась она, вогнав меня в краску. Правда интерес ее быстро улетучился. Махнув нам рукой, девушки помчались здороваться с остальными гостями Слепого Пью.

– Ну, определенный интерес ты вызвал, – усмехнулся Андрей. – Только совет, брат. Захочешь Энжи трахнуть, резинку не забудь. Избирательностью она не славится.

– И в мыслях не было, – покраснел я.

– Ну-ну… О, вот с кем тебя познакомить надо. Шак, поди сюда!

К нам приблизился высокий, болезненно худой парень, одетый слишком уж странно даже для гота. Больше он походил на аристократичного джентльмена, выбравшегося из прошлого, чтобы посетить тусовку готов. В его наряде черных цветов тоже было в избытке, а неровно остриженные до плеч волосы покрывал настоящий цилиндр, пусть и слегка засаленный. Андрей похлопал рукой по дивану и парень, словно нехотя, опустился рядом.

– Я же просил не звать меня так. У меня есть полное имя, – недовольно процедил он. Голос у него был скрипучим и неприятным. Словно пенопластом водили по стеклу. – Никакого уважения!

– А, прости, брат, запамятовал. Короче, знакомьтесь. Это Ярик, новенький.

– Шакал, – представился тощий, протянув мне ладонь, испачканную в пудре. Улучив момент, я резко вытер руку об штанину, чем повеселил Андрея.

– Ярослав, – кивнул я.

– Чего звал? – спросил Шакал, повернувшись к Андрею. – Если ты про билет, то я пуст. Пью последнее забрал.

– Не, я не за этим. Просто познакомить вас хотел.

– А, ты по теме фармацевтики? – в голосе Шакала прорезался интерес. Пришлось Андрею снова вмешаться.

– Блядь, говорю ж, новенький он. Просто познакомить хотел. В общем, секи сюда, брат, – он повернулся ко мне и положил широкую ладонь на плечо. – Шакал у нас гений запрещенки. Если тебе надо расслабиться, то это к нему. Абсент, дурман, чо хочешь достанет. И могилку выкопает, когда передознешься.

– Чего? – нахмурился я.

– Шучу, – улыбнулся Андрей. – Шак у нас…

– Шакал!

– Да, да. Шакал у нас в ритуалке работает. Ну, в ритуальных услугах. И барыжит до кучи всяким. Ты маякуй, если захочется.

– Не, – поморщился я. – Это не моя тема.

– Как знать. Макс не брезгует, – пожал плечами Андрей. Шакал демонстративно задрал подбородок и поплелся в сторону Слепого Пью, напомнив мне большого, плешивого стервятника. Андрей проследил за ним взглядом и задумчиво добавил. – Он странный, не без этого, но человек хороший. За своих в лепешку расшибется. Короче, слыхал, как в начале девяностых в ресторане «Шалаш» братков положили?

– Да, – кивнул я. Об этой истории не слышал только ленивый в нашем городе. Тогда, осенним вечером, в ресторан ворвались пятеро, вооруженных калашами, и перестреляли всех – от посетителей до обслуги. А виной всему слушок, что Вова Черный будет трапезничать тем вечером в «Шалаше». Однако Вовы в ресторане не оказалось, зато оказались его люди, которых и изрешетили неизвестные в масках.