На ночлег остановились на почтовой станции. Она, к слову, каменная, не то что прежние. И вроде бы и добротнее, но уютом особым не отличается. Ещё и места хорошие, как назло, все разобраны. Ольге, правда, сыскали комнатушку отдельную, а вот нам троим предстоит ютиться в одной.

Володю всё полощет. Он с нами и не ужинает – сидит в нумере, а мы с Тимохой пьём пиво в придорожном трактире.

– Володе бы врача какого. Он, конечно, терпит как солдат, но с утра не ел ни крохи, да и воды в рот почти не брал. Это точно кишечная инфекция, – заедая пиво копченой рыбкой, умничает ара.

– Да, если завтра по приезде в город лучше не станет, надо врача искать. Опять траты… – вздохнул я. – Может его водкой полечить? Мне как-то после отравления помогло.

– Ты ж ему жалованье платишь – пусть на свои лечится! Сейчас “больничных” нет! – Тимоха как всегда нагл и практичен.

– Не по понятиям это, – хмуро буркнул я. – Раз мой человек – значит, позабочусь.

Напрягаю память… Вроде была в Ростове Мясниковская больница – по фамилии золотопромышленника, который её на свои кровные построил. Красивый четырёхэтажный особняк, если ничего не путаю. Но, чую, двух сотен лет тому зданию, что в голове рисуется, нет. И вообще, самое старое, что я вообще помню – это Успенский собор в Москве. И Кремль.

А в трактире, признаться, повеселее, чем в номере сидеть. Да и не так душно. Сижу, разглядываю разухабистую кабацкую действительность. Интересно.

Вот трое военных в небольших чинах с двумя дамами непонятного статуса – тоже проездом, как и мы? Вон звероподобный дядя, зыркающий по сторонам, – может, и разбойник даже. Поп со служкой – за кружкой кваса, пара богато одетых купцов за разными столами – солидные, с перстнями.

За дальним столом – пожилая дама заливается вином. Рядом девица что-то вяло клюёт с тарелки. Тонкая, задумчивая барышня. К ней подваливает молодой офицерик – ах, да, у их компании ведь недокомплект: дам две, а их трое. Но тетушка рявкает на паренька, и того как ветром сдувает под гогот приятелей.

Пора спать. Зеваю и, собираясь уходить, рассчитываюсь.

– Барин угости чарочкой, – ко мне подваливает женщина, возраст которой определить не представляется возможным: может и под тридцать, а может и меньше. Но не юная и выглядит не ахти: нет двух передних зубов, волосы сальные, лицо – загорелое и обветренное. Никаких сравнений с упомянутыми утром “массажистками” из будущего она не выдерживает, но понятно, что за птица и чем зарабатывает себе на жизнь.

– На вот. Некогда мне, – кидаю монетку, вроде бы гривенник. Много, конечно, для чарки водки, но что в руку попалось.

– Благодарствую, – расплывается в беззубой улыбке жрица любви и негромко говорит, уже в спину: – Барин, ты ежели лекаря ищешь, то у нас в деревне есть бабка хорошая – и шепчет, и травками… Берёт дорого, место ведь проезжее, но ты, я гляжу, щедрый.

– Ну-ка, подробнее – как её найти? – резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, чуть не сбив Тимоху, который топает сзади. – Куда идти?

– Вам – лучше никуда. Темнеет уже. Тут в трактире у Митрича порядок, а на улице всякое может быть… Я сама сбегаю, бабку приведу. Но ты, барин, уж заплати ей сразу, даже коли не поможет. А то я у неё виноватая буду… Опять.

– Скажи – рубль дам, если поможет, – обещаю я.

– Лекарства тоже, конечно, входят в цену, – торопливо вставляет крохобор-конюх, совершенно не ценя здоровье полезного для нас человека.

Старушка-лекарша, которая, несмотря на седые волосы, выглядела заметно лучше трактирной проститутки, примчалась уже минут через пятнадцать. Реально бежала, или шагала шустро, потому как запыхалась. Выгоняю Тимоху в коридор – для четверых помещение уже тесновато. Сам же решил остаться. Уж больно любопытно мне, чем лечить станет.

Выслушав жалобы, старушка достаёт из корзины какие-то пакетики с травами, мутного вида настойки и – я даже сначала не поверил – уголь! Точно! Уголь же собирает всякие гадости в организме… Неужели уже известны его полезные свойства? А бабка волокет, несмотря на свою старость и провинциальность! Рубль ей отдам обязательно – не за лечение даже, а за саму идею! И как я сам не додумался?

Глава 5

Оказалось, я переоценил продвинутость местной лекарши. Уголь она, конечно, использовала, но только не внутрь а для очистки самогона, которым и собралась лечить больного.

Володя – парень бывалый и к градусам привычный – выпендриваться не стал. Выпив сто грамм очищенной спиртовой настойки, да запив парой ложек разных микстур, он сел на лавку, закатил глаза и прислушался к себе.

– Вроде пошло… – произнес он с удивлением, – А ведь всё утро нутро ничего не принимало, даже воду гнало обратно!

– Вот и славно. Посиди, милок, пока, – командует бабуля. – Чуть погодя ещё столько же плесну.

А я завожу степенную беседу со знахаркой. Ну, не сразу же ей рупь отдавать! Да и любопытно.

– Старая, скажи на милость, кто тебя научил водочку углём чистить?

Бабка ничуть не удивилась моему вопросу и охотно, с достоинством, ответила:

– Так я ж у покойничка Товия Егоровича служила, ещё когда в Петербурге жила. В лаборатории у него полы мыла, да пробирки протирала… … Но слушала, наблюдала! Большой учёный, я тебе скажу, был!

– Он-то и выяснил, что уголь и жидкости очищает, водку ту же – запах и вкус дурной убирает, да и обычную воду помогает хранить. Для моряков придумал методу – уголь на дно бочки класть, чтобы вода не портилась. “Адсорбция” то явление звать! – с гордостью произносить трудное слово старуха.

Я замешкался. Неожиданно… Я её почитай за шарлатанку держу, а она по науке работает! Правда, вот уголь внутрь не додумалась использовать. А метод верный.

– Внутрь? – переспросила бабка то, что я на автомате вслух сказал. – Знаю и про то! Уголь предохраняет мясо от гниения, он может быть применён против «зубного мяса», и ежели натирать им зубы, то уничтожается скверный запах изо рта. А внутрь… внутрь тоже можно, когда надобность есть. Но тут болезнь легкая – уж от гнилого живота я лечить умею. Ты бы знал, как тут летом народ с трактирной едой мается! Чуть жара – и начинается: то сметанка недобрая, то яйцо тухлое…

– Во! Я сметану вчерась ел. Показалась плоха она, но раз уплачено – жалко было выбрасывать, я и доел, – вступил в разговор Владимир, которому лучше становилось прямо на глазах.

– А Товий – это кто? Умер он, я так понял? – продолжаю расспрашивать бабку.

– Да почитай лет двадцать назад умер. Ловиц – его фамилия! Десять лет у него в лаборатории отработала, нахваталась премудрости всякой. Ледяной уксус он придумал, и так много чего изобрёл, что потом разные проходимцы уворовали.

– А ты как сюда-то попала? В ваше село… Гаврилов-Ям, кажется?

– Оно самое, – кивнула она. – Я сама отсюда родом. Отец извозчиком был, мать по хозяйству… Всё как у людей. А как умерли оба, да в тот же год и академик мой преставился – я и вернулась. Куда ж ещё? Потом на старости лет дурынду эту родила. Это она тебя ко мне и “сосватала”. Баловала я её, признаться… вот и выросла шваль кабацкая, к лёгким деньгам приученная. Не в меня она пошла – в папашу своего окаянного. Тот и не признал дитя, да как докажешь? Ну, за то он уже на том свете ответ держит. А я вот, почитай, двадцать два годика тут живу. На печке не лежу – помогаю людям, чем могу.

Старуха тяжело вздохнула и пристально посмотрела на меня:

– Ты, вот вижу, парнишка умный, любознательный, ещё и щедрый…

Намекает на рубль, что ли?

– Держи рупь. А нет желания ко мне в имение переехать? Ну что ты тут заработаешь за месяц? – неожиданно для себя предлагаю я. Ну, а что? Сведущая в лечебном деле знахарка под боком завсегда пригодится.

– Много можно. Не так щедро, конечно, как ты, но платит народ. До тридцати рублев доходит в месяц. Ну, ранее было. Сейчас болею часто, да и ноги плохо ходют… А тебе я на что? Вон мою Парашку лучше забери, а то не ровен час пришибут её тут в трактирной драке. Да и поистаскалась уже шалава.

– Умная женщина всегда пригодится. Да хоть бы химии поучишь… А гулящих мне не надобно.

Утром собираемся в дорогу. Владимир уже совсем хорош. А ведь помогла бабуля, как ни крути! Зря наговаривают на народную медицину. “Скушай заячий помёт, он ядреный, он проймёт!” – всплывает в голове строка, подходящая к сегодняшнему чудесному выздоровлению. Кстати, надо будет поломать голову и все произведение вспомнить.

С утра Ольга была явно не в духе – лицо хмурое, губы поджаты. Оказалось, всю ночь её копы кусали. Странно, меня вот – ни разу. Хотя нумер у меня был не в пример дешевле. По крайней мере, не чешется нигде. Может, я местной живности не по вкусу пришелся? На фоне собственного недосыпа и злобы Ольга к выздоровлению Владимира отнеслась с полным безразличием. Может, конечно, и удивилась, но виду не подала.

Почти весь день прошёл на автомате, но к вечеру Ростова Великого мы так и не достигли. Остановились опять в какой-то деревушке. Причем на крупной почтовой Семибратово остановку делать не стали: мест не было хороших. Одних почтовых дилижансов я насчитал там три штуки. А до Ростова – верст пятнадцать, может, больше. Решили всё же подъехать к городу поближе.

Дорогу я местами узнавал, местами – нет. До тех пор как этот тракт станет трассой “М8” ещё много времени пройдет. Тимоха, несмотря на своё таксистское прошлое, ориентировался ещё хуже меня. Ну а чего, собственно, ждать от этой братии? Либо навигатор, либо – “дорогу покажешь, брат?”

Вот только навигаторов тут нет.

Я, кстати, зря послушал Ольгу с Владимиром, что отговаривали меня добираться почтовыми – нас то и дело обгоняли почтовые кареты с пассажирами. Как выяснилось, этот вид транспорта недавно стали пускать по маршрутам, и сразу путь от Москвы и до неё сократился: не надо больше заморачиваться сменой лошадей на каждой станции, не страшны поломки – обо всём позаботится перевозчик. Пассажиру остаётся только сидеть, глядеть в окно да иногда останавливаться на ночлег. Удобство и прогресс налицо!

Зато у нас в Москве будет своя мобильность! И билеты на почтовые, скажу я вам, – удовольствие не из дешёвых. От Костромы они пока не ходят, а вот от Ярославля на человека поездочка в районе тридцати рублей выйдет. До Петербурга – и вовсе под сотню. Ну и сидеть в тесном дилижансе в восьмером удовольствия мало – а именно столько сейчас стандартная вместимость кареты. Ещё и груза много с собой не возьмешь – всего полпуда.

Всё это я, к слову, на прошлой станции выведал, сам особо не желая. Ничего, теперь я учёный. А вот чему я не научился, так это черствости и эгоизму. Нет, в душе, может, я и эгоист, кто ж спорит… Но правильное воспитание, вежливость и прочий альтруизм я, как человек из будущего, в себе ещё не изжил. Поэтому лучший номер на постоялом дворе опять отдал Ольге. А мы втроём снова ютимся в тесной комнатушке. Причем, Володя продолжает понравившееся ему лечение – то есть выпивает. И ведь не скажешь ему ничего: он хоть и на зарплате у меня, но перед сном, в самом деле, почему бы и не тяпнуть? Как ему запретишь?

Вот и лежу теперь, слушаю Володин храп. Ворочаюсь. Спать не хочется совсем – за день успел отоспаться. На одном из привалов даже попросил не будить себя. В итоге простояли мы в том месте не час, как планировали, а все два с половиной. А ведь могли бы уже и до Ростова добраться…

– Петро, не озоруй! Не озоруй… мужу скажу! – слышится возмущенный женский голос со двора.

Неведомый мне Петро, впрочем, тоже не молчит. Слов его я приводить не буду – не для печати они. Но суть ясна: бухой мужик клеится к замужней местной работнице. А та, судя по тому, как быстро голос её стал шепчущим, верностью мужу не страдает. И шепчет она теперь уже не угрозы.

Тьфу ты! Черти… весь сон сбили. Может, к Ольге пойти? Ну и что, что в возрасте дама, зато ухожена, как будут говорить в будущем. Вчерашняя молодая годами проститутка куда как хуже выглядела.

Встаю попить – горло сухое. Пожалуй, и до ветра схожу. Вон горшок стоит, как и положено, но делать своё дело в присутствии двух, пусть и спящих мужиков – увольте. Не по мне это.