Рынок потихоньку оживает, наполняясь людом. Слышатся удары колоколов с монастыря – зовут на утреню. На выходе замечаю, как к воротам подкатил дворянский экипаж – видимо, кто-то из местных знатных особ приехал с прислугой. И точно – две девушки в батистовых платочках, выйдя из кареты и с опаской поглядывая по сторонам, направились к торговым рядам. Обе примерно моего роста – а я не из коротышек – и хорошенькие: стройные блондинки. Ясно, что не крашенные.

Легкие платьица, перехваченные под грудью тонкими поясками из шелковых лент: у одной лента бирюзовая, у другой – синяя. И вроде всё целомудренно у них – платья доходит до щиколоток, но при ходьбе ткань слегка колышется и открывает взору вышитые чулки и остроносые туфельки на шнуровке.

Лицом девицы похожи – сестры, не иначе. Ещё и пахнут так… жасмин вроде. Эх, где мои семнадцать лет? Да чего это я? Молод, холост и, пожалуй, ничего себе. Познакомиться, что ли?

– Красавицы, за чем приехали? – решаюсь я подойти ближе.

– Это кто у нас такой шустрый в городе объявился? Смотри, Маша, а шляпа-то у мальчика модная… всего лет пять как из моды вышла, – с насмешкой говорит первая.

– Раритет, – серьезно кивает вторая. – На выставку бы её, в музей моды.

Чувствую как румянец расползается по глупой физиономии Лешеньки.

– Я за модой не гонюсь, но если догоню… мало не покажется! – криво шучу, не понимая, что делать дальше.

Обе девицы остановились и с интересом ждут продолжения разговора. При этом откровенно рассматривают меня словно редкостную зверушку. Скучно, видно, в их Переславле.

– Дворянин Костромской губернии Алексей Алексеевич, – степенно и важно (ну, как мне кажется) представляюсь я.

Девушки оказались тоже дворянками: двойняшки Маша и Даша. Смешливые, бойкие и острые на язычок они явно были настроены продолжить знакомство. А я вот реально почувствовал себя престарелым повесой, который домогается до молоденьких девушек. И завлечь-то мне их особо нечем: талантами никакими не блещу, танцам не обучен, воинской доблести не имею, небогат. Разве что крепостные есть, один из которых – бывший таксист.

– Значит, в театре ты, Лешенька, ни разу не был? – щурится Даша и добавляет с легким придыханием: – А верхом ты хорош?

Это она про что спросила? Надеюсь, не в дурном смысле? Хотя продолжить общение с девушками было бы неплохо. Хоть не уезжай из города!

– А есть ли у вас, Алексей Алексеевич, дама сердца? – интересуется Маша, томно поправляя светлый локон, выбившийся из-под соломенного капота.

Стою, улыбаюсь, как дурак, и не могу выбрать, кто из девушек мне нравится больше. Тут слышу голос Тимохи:

– Барин, надо ехать. А девушек и в Москве, в тамошнем университете, например, будет изрядно. Выберешь ещё даму сердца.

Видно конюху моему надоело ждать, а может, смекнул, что насмехаются красавицы над провинциальным барином.

– Так ты в Москву направляешься? А мы тоже учимся в Пансионе мадам Салье, – прощебетала одно из сестер.

И эта новость как ни странно придала мне красноречия и решительности.

– С меня – поход в театр! Как вас, барышни, мне найти в Москве?

Заветный адресок я получил. Свой же называть не стал – сказал, мол, буду подыскивать жильё. Выяснилось, что Даша и Маша приедут в первопрестольную лишь к концу лета. Но я уже предвкушаю более близкое общение.

А вот ара сомневается в моих шансах на успех:

– Шустрый ты – таких кралей зацепил. Только «динамо» же это! Видно по манерам.

Вереница попадающихся навстречу поселений: Нагорье, Сергиевский Посад, Хотьково, Черная грязь, Мытыщи – никаких особых эмоций у меня не вызвала. Всё надоело: задница отбита, ноги затекли, тряска достала. Но любая дорога когда-нибудь кончается. Если ты, конечно, не самурай, для которого важен не результат, а путь. И вот, под вечер пятого июля, мы, запылённые и измученные, наконец, въехали в Москву через Ярославскую заставу.

Товаров с собой не везём – значит, пошлину платить не надо. Хоть это радует. Осталось только понять, где остановиться на ночь. Ярославского вокзала, понятно, ещё и в проекте нет. Но чего не отнять у нынешней (да и у будущей) Москвы, так это умения высасывать деньги из приезжих. Мест, пригодных для ночёвки, оказалось с избытком! Это при том, что у нас обременение в виде кареты, которую на ночь без присмотра не оставишь.

– Десять рублей за сутки? Да что у вас там в номере, джакузи стоит? – удивляюсь я ценам в, как мне поначалу показалось, бюджетом заведении с поэтичным названием “Нега Персии”.

– Извольте сами посмотреть, – услужливый лакей не спорит, но и полномочий снизить цену явно не имеет.

Поднимаюсь на второй этаж… Да уж, Тимохе и Владимиру, да и Ольге, такой номер снимать – жирно. Им чего подешевле возьму. А себе, любимому, я, пожалуй, этот люкс оставлю.

Номер оказался и правда достойный. Мебель резная, не знаю в каком стиле, но выглядит дорого. Это в зале, а в спальне стоит кровать с балдахином – широкая и, очевидно, мягкая. На окне, которое, выходит на тихий дворик, а не на шумную улицу, тяжелые парчовые шторы. В спальне висит зеркало в бронзовой оправе. Всюду подсвечники со свечами, что очень кстати – ведь за окнами уже темнеет.

Заглянул в ванную. Ну не ванная, конечно – комната для омовений. Но тоже отлично! Да один мыльно-рыльный набор чего стоит! Три вида мыла: обычное, хозяйственное и что-то подозрительно розовое и пахучее, словно из личных запасов мадам Салье. Полотенца – чистые, белоснежные, и не дырки на них, а красивая вышивка. У нас в Костроме на постоялых дворах если и дадут полотенце, так одно на всех. Провинция. Что взять?

Решил – номер своих денег стоит. Спускаюсь вниз, чтобы рассчитаться и заодно узнать, как быть с Тимохой, Владимиром и Ольгой.

– Дешевле? Ну на двоих есть один номер за три рубля… Но для дамы прилично ли будет ночевать с кем-то? Да и вообще, общих номеров для дам у нас, увы, не предусмотрено. У соседей, может, и найдёте дешевле… а у нас – только по десять рублей. Серебром, – чешет репу регистратор за стойкой.

Вот это грабёж! Это мне сейчас отдать семьдесят рублей за фактически одну ночь? Ну уж нет. Сегодня – ладно, уже темнеет, все уставшие. А завтра – съезжаем куда угодно: хоть в клоповник, хоть на сеновал. Не позволю себя доить!

– У вас до которого времени сутки идут? – спрашиваю я скаредным тоном, прикидывая, как бы урвать хотя бы лишний час за эти бешеные деньги.

– Что, парень, из провинции прибыл? – вдруг раздался за спиной бодрый мужской голос. – Тут, брат, такие цены, что если денег нет – сиди в своём медвежьем углу и не высовывайся!

Оборачиваюсь. Передо мной – молодой усатый военный, с лицом настолько самодовольным, что рука сама просится в челюсть прописать. В погонах я не разбираюсь, но чин, похоже, офицерский. Рядом барышня, явно из городских: смотрит дерзко, и даже как-то брезгливо.

Усач хлопнул меня по плечу – вроде бы дружески, но с намёком: «Понаехал, деревня!». А его спутница захихикала, словно офицер сейчас выдал хохму уровня “Камеди клаб”.

И как мне реагировать на хамство? Вызвать на дуэль? Ну уж нет. Вон у него шпага на поясе болтается – и явно не только для красоты. В морду дать? Будет то же самое, но более длинным путем.

Ладно, попробуем словом взять.

– А ты чужие деньги не считай, – говорю спокойно. – За своими следи. А то гляди, как раз и не хватит на девицу.

– Что?! – раненым подсвинком вскинулся офицер.

Глава 7

– Ты не ори. Не дома. И дома не ори, – посоветовал я наглецу, внутренне уже приготовившись драться, ибо панибратство такого рода меня всегда бесило.

– Изволь представиться! Кто таков?! – чеканит юнец, надувая щеки. Да и, судя по всему, не офицер он вовсе, а какой-нибудь курсант – уж больно молод.

– Воспитанные люди, – отвечаю я с ледяной вежливостью, – сначала представляются сами, а уж потом требуют этого от других. Неужели мама с папенькой не научили вас этому простому правилу?

– А ты знаешь, кто мой папа? Да за такие слова тебе бы от моего папеньки… – голос военного срывается на фальцет.

– А ты знаешь, кто МОЙ папа? – невинно подражаю я. – И что он с твоим сделать может?

Уже откровенно стебусь, так как вижу, что не кинется офицерик на меня – кишка тонка. И ярится он только из-за присутствия девицы.

– Господа, господа… надеюсь, дуэлировать вы не станете? Барон, будьте так любезны: извинитесь перед этим провинциальным юношей, – внезапно потребовала спутница задиры.

– Перед кем? – буркнул тот, с плохо скрываемым презрением. – Он даже не представился! И вообще… благородный ли он человек?

– Дворянин Костромской губернии, Алексей… – назвал я своё полное имя.

– Эльвира Кучина, – представилась моя спасительница. А может, и не моя, а барона.

Красивая, уверенная в себе и, похоже, совсем не простушка. Но точно – умная. А это, как показывает практика, хуже, чем просто красивая.

– Барон Антон Дельвиг, корнет Московского драгунского полка, – мальчишка по-прежнему недоволен, но более не дерзит. По всему видно, эта девушка что-то для него значит.

– Э-э-э, – немного запнулся я. Корнет, видя моё замешательство, поспешно добавил:

– Не тот я Антон! Тот – мой кузен!

Зашибись! А я знаю, кто такой “тот кузен”?! Но понятно – есть какой-то известный всей Москве Антон Дельвиг. Понимающе киваю головой и говорю обтекаемо:

– Я так и понял, возраст у вас разный…

Ну, скорее всего, не одногодки же они – на то и расчет.

– Так и старше, и толще твой кузен, – смеётся девушка. – Да и женат ноне наш Антоша… А каков поэт! Жаль, ленив. Пишет мало. Может быть, любовь к Софье его вдохновит?

– Софью вдохновляет разве что Пушкин… и Паша Каховский, – уже вполне миролюбиво поддерживает беседу Антон. – Но тот ждёт решения своей судьбы в Петропавловской крепости. Угораздило горемыке примкнуть к восставшим.

– Это ещё повезло, что Михаил Александрович отказал ему в руке своей дочери… – продолжает молодой барон с каким-то превосходным, даже напыщенно, – Все же действительный статский советник, а Пашка – нищ да и в солдаты был разжалован… И за что, думаете? За неуплату долга… кондитерской лавке! Стыдоба. А то мезальянс был бы на всю Москву.

Каховский… Дельвиг… Пушкин… – фамилии крутятся в голове. Нет, Пушкина-то я, конечно, знаю, но отчего-то знакомы и две другие фамилии.

– Вы, Алексей Алексеевич, коли будут у вас в столице затруднения аль нужда какая, по-простому к нам обращайтесь. Мы с друзьями завсегда помочь рады! – неожиданно великодушно заявляет корнет.

Хочу уже поскорее вернуться к своим попутчикам, чтобы отправить их заселяться в номера, раз уж заплатил, да поужинать где-нибудь… в хорошем месте.

– Господа, раз ссориться не будем, и вы в некотором роде взяли надо мной шефство, может, подскажите, где в Москве можно отужинать без риска для репутации и желудка?

– Смотря в какую сумму хочешь уложиться, – тут же откликается Антон.

– Тоша, – мягко упрекает Эльвира, улыбаясь, – но ведь видно, что у Алексея деньги есть. В “Неге Персии” номера не из дешёвых – дороже даже, чем в “Липской” или “Тверской”. А на твои двадцать рублей серебром тут и недели не протянешь.

– Я, между прочим, не испытываю нужды в средствах, – поспешно выпрямляется корнет, слегка обиженный. – Жалование – так, приятный пустячок. Для карманных расходов. Основное – это… капитал.

Он не уточняет, чей именно капитал, но и так понятно.

Расстались мы почти друзьями. Хотя почему «расстались»? С кокеткой Эльвирой (имя-то какое! Не Анна, не Наталья… Сразу видно – мать в юности почитывала французские романы при свечах), я буду жить по соседству в гостинице. Правда, девушка, судя по всему, не дворянка – а то, наверное, упомянула бы об этом, когда представлялась. А тут – просто Эльвира. Красиво. Загадочно. И – подозрительно.