– Ой, мамочки, не надо! – взвизгнула Лиза и попыталась упасть в обморок, но поняла, что при такой суматохе никто не обратит на это внимания.

А Соня впала в какое-то оцепенение.

Ильинский продолжал наступать, и Захар перевел дуло револьвера на него.

– Я говорю, не подходи!

– Не попадешь. Руки коротки.

– Еще шаг, и я стреляю! – Пургин прищурился и для верности подхватил револьвер второй рукой.

Тихоня Фролкин, невзрачный и неказистый паренек, редко подававший голос, вдруг бросился между ними, загородив тощим телом часть гребца Ильинского.

– Хочешь стрелять? Так стреляй в меня! – Голос у Фролкина был тонкий, отчаянный, срывающийся.

– В тебя-то зачем? – растерялся Захар.

– А мне все равно не жить! В любом случае нет шанса…

Фролкин мелко дрожал и всхлипывал, но не отступал с места.

– Эй, ты чего… – Ильинский притих и опустил ему на плечо гигантскую ладонь, отчего Фролкин присел на пару сантиметров. – Не надо так. Это же игра.

Пургин растерянно опустил пистолет. Фролкин тихо заплакал.

Прозвеневший звонок был совершенно неожиданным.

– Благодарю вас, господа студенты. – Озеров мгновенно преобразился, стал собранным и серьезным. – Поразмышляйте дома об Эросе и Танатосе. До следующей встречи.

Такой напряженной тишины после занятия Соня еще никогда не слышала. Студенты бесшумно и быстро собирались, стремясь как можно быстрее покинуть аудиторию. Лиза, как всегда, долго копалась, выкладывая из сумочки одни вещи и пытаясь засунуть туда другие. «Сейчас, сейчас», – бормотала она, бросая на стол многочисленные тюбики, баночки, коробочки и бог знает что еще. Как в этом крохотном ридикюле помещается столько барахла?

Соня по-прежнему находилась в некотором ступоре. Последние минуты игры подняли в ее душе прошлогодние неприятные воспоминания о том, как она чуть не стала двенадцатой и последней жертвой безумного душегуба Визионера. Смертельная опасность. Да что они об этом знают?

А Соня, увы, знает. И даже слишком хорошо. Почти забытые переживания вновь показались острыми и неприятно царапались внутри. Удивление. Злость. Разочарование. Ярость. Гнев. Надежда. Отчаяние. Страх. И желание, чтобы кошмар поскорее закончился. Чтобы пришел кто-то и разделался с этим ужасом.

Ей тогда повезло: Митя успел вовремя. А если бы не успел? Нет, даже думать об этом не хочется. А они играют. Вот старушка Зубатова тоже считалась бессмертной. И вдруг ее убили. Разве можно шутить над такими вещами? А еще преподаватель называется.

– Барышни, вам понравилось занятие? – Озеров собрал свои вещи и остановился возле них.

– Очень! – воскликнула Лиза и поправила кудряшки. – Это было так увлекательно, Могислав Юрьевич. Вы прирожденный ритор и педагог. Я так рада, что теперь вы вместо Труфанова. Он скучный, а вы совсем другой.

Озеров широко улыбнулся и перевел взгляд на Соню. Она кусала губы в попытке не ляпнуть какую-нибудь грубость. «Помни, что он преподаватель», – шепнул в голове воображаемый попугай. Так Соня с папиной подачи начала называть внутренний голос. Иногда дурная птица все-таки давала неплохие советы.

– У этой задачи ведь нет решения? – Соня наконец сформулировала относительно нейтральный вопрос.

– О, у нее множество решений. Но нет того, которое устроило бы вас. – Улыбка преподавателя вдруг показалась Соне совсем неискренней, а тон насмешливым.

– И какое, на ваш взгляд, меня бы устроило?

– То, при котором выживут все. Но если это невозможно, вы предпочтете доверить выбор фортуне, а не принимать самостоятельного решения.

«Неправда!» – хотелось крикнуть Соне, но она промолчала. Отчасти Озеров был прав, хоть ей и не хотелось этого признавать. Тогда, на последней встрече с душегубом, она ведь именно этого и хотела – чтобы появился Митя и спас ее.

– Жребий… – продолжил Озеров. – Идеальный уравнитель. Вы хотите, чтобы у всех были идентичные права. Но это невозможно. Люди не рождаются равными.

– Это было… жестоко, вам не кажется?

– Барышни, я бы мог сказать, что мир жесток, но это, право, такая банальность. Он многолик, как и люди, его населяющие. А о мировоззрении своих студентов я теперь знаю немного больше. Как и вы о моем.

– Могислав Юрьевич, а вы женаты? – Лиза вклинилась в разговор и жеманно наклонила голову, сверкнув гранатовой сережкой в виде розы.

– Думаю, вам пора спешить на следующее занятие. Всего доброго. – Озеров подхватил саквояж и быстрым шагом покинул аудиторию.

Лиза уронила голову на Сонино плечо и наигранно вздохнула.

Глава 5,
В которой подстерегают два подвоха

Узкий коридор, куда попал сыщик, войдя внутрь здания Магистерии, по обеим сторонам был увешан портретами бывших членов Совета Восьми, что наверняка должно было внушать посетителю трепетное благоговение и восторг. Казалось, старички и старушки всех мастей – проницательные, дотошные, благообразные, величавые, добродушные, ехидные – провожают Митю пристальными взглядами. Он бы не удивился, если бы они перешептывались за его спиной.

Да, Дарья Васильевна Зубатова безупречно вписалась бы в эту компанию.

Коридор вывел Самарина в небольшой холл, в глубине которого поднималась вверх широкая лестница белого мрамора. Крышки тумб балюстрады вместо привычных шаров украшали октаэдры из горного хрусталя. Там, вдали, просматривалась часть огромной залы, залитой солнечным светом, проходящим через круглый купол. Здесь же царил полумрак, большие окна были занавешены тяжелыми портьерами.

А у подножия лестницы обнаружился стол. Заурядный конторский стол. Тысячи таких столов стояли в сотнях казенных учреждений России. Что далеко ходить – в здании Сыскной полиции нашлась бы пара десятков братьев-близнецов этого стола.

Крышка у них всегда немного обшарпана (дрянной дешевый лак), под одну из ножек непременно засунут сложенный лист бумаги (под этим была газета), а где-то с краю обязательно будет несмываемое пятно от чернил. Пятно Митя тоже нашел – оно застенчиво выглядывало из-под аккуратной стопки документов.

«Неужели даже магией нельзя вывести чернила?» – мысленно удивился сыщик.

За столом сидел ничем не примечательной внешности мужчина средних лет в коричневом костюме. Редеющие волосы, одутловатое лицо, невыразительные глаза. За спиной служащего топорщилось в разные стороны пышное растение в рост человека. Его большие блестящие листья были словно вырезаны по краям ножницами. Как будто кто-то пытался превратить их в кружева.

– День добрый, – поздоровался Митя.

– Здравствуйте, – меланхолично отозвался мужчина.

– Я бы хотел встретиться с кем-то из Совета. Желательно с магистром Смерти.

– Вам назначено?

Вместо ответа Самарин вынул удостоверение и поднес к лицу собеседника. Подержал несколько секунд и снова спрятал в карман.

Выражение лица у мужчины не изменилось.

– Так вам назначено? – повторил он вопрос.

– Нет, – мягко ответил Митя. – Я по срочному делу. Веду расследование. Необходима консультация… кх-м… одаренного. Разумеется, я мог бы вызвать одного из ваших магистров повесткой, но предпочел бы, так сказать, побеседовать неформально. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул мужчина и раскрыл толстый фолиант. – Значит, вам нужен господин Мортен. Сейчас посмотрим. – Он неторопливо зашелестел страницами и начал водить пальцем по строчкам. – Вот. Могу записать вас на семнадцатое ноября, в шесть тридцать. Подойдет?

– Шутить изволите? На дворе апрель.

– Нисколько. Господин Мортен – очень занятой человек. Как и остальные члены Совета.

– Может быть, занятой человек выкроит из своего крайне плотного графика время, чтобы обсудить убийство одного из московских магов?

И вновь собеседник не дрогнул лицом.

– Уверен, если случилось это крайне прискорбное событие, члены Совета уже извещены. И если они до сих пор не связались с органами правопорядка, значит, не видят в этом необходимости.

– Я вижу в этом необходимость. Как представитель органов правопорядка.

– Так записать вас на семнадцатое ноября?

Глаза у служащего были постные и унылые – как остывший копорский^[6] чай без сахара.

«Кажется, Вишневский пытался меня предупредить», – запоздало вспомнил сыщик.

– Так, давайте попробуем по-другому. Могу я получить нужную информацию без личной встречи?

– Какого рода информацию?

– Сведения об убитой магессе. Они должны быть у вас.

– Вы ее родственник?

– Нет. Но как представитель закона, полагаю, имею на это полномочия.

Мужчина пошевелил губами и рассеянно потер пальцами лист растения. Оно слегка изогнуло стебель – как выгибает спину кот, отзываясь на ласку. Мите показалось, что странная поросль даже как-то подалась вперед, чтобы подслушать разговор. По крайней мере, еще несколько минут назад листья были далеко от стола.

– По-видимому, вы правы, – согласился мужчина. – Вам нужно заполнить форму Ф-85. Вот, пожалуйста. – Он поискал в стопке бумаг нужную и положил перед Митей бланк со знакомым уже восьминогом вверху.

– Благодарю. – Сыщик покрутил головой в поисках стула.

Сидячих мест для посетителей не предполагалось. Хорошо, хоть чернильница с пером стояли с краю. Сыщик молча чертыхнулся и, неловко наклонившись, начал заполнять формуляр. Имя, фамилия, отчество, дата рождения, город проживания, место рождения, стихия магии, уровень магических способностей… Кто ж их знает? Одаренные родственники из ныне проживающих/умерших… Так, прочерк. Наличие родовых артефактов… А, сюда впишем кольцо, отлично. Дата изготовления и мастер-артефактор… Да они шутят? Ладно, будем писать то, что известно.

Через пять минут слегка взмокший Митя поставил жирную точку и протянул бумагу:

– Вот, я заполнил.

Мужчина взял бланк и начал вдумчиво изучать. Куст, как показалось Мите, тоже наклонился поближе, дружески положив крупный лист служащему на плечо.

– Симпатичное растение, – заметил сыщик, пытаясь как-то разрядить обстановку. В пособиях по криминалистике рекомендовалось для налаживания контакта с объектом отвлечь собеседника интересной для него темой.

– Monstera deliciosa, – заметил служащий, не отрываясь от бланка. – Улавливает и собирает негативные эманации.

«То-то она так разрослась. Точно монстра, – подумал Митя. – Тут такая благодатная эмоциональная почва».

Служащий между тем изучил бланк и подвинул обратно к сыщику.

– У вас тут ошибочка, милсударь. В графе «месяц» надо было писать «октябрь», а вы поставили цифру «десять».

– Да какая разница?

– Положено писать прописью.

Митя зачеркнул десятку, вписал нужное и вернул лист. Мужчина снова пододвинул его обратно.

– Что еще?

– В графе номер восемь вы написали «Не знаю», а надо было ставить прочерк, если нет сведений.

– Да чтоб вас! – пробормотал Самарин, зачеркнул лишнее и поставил жирный прочерк, чуть не порвав бумагу пером. – Так пойдет?

– Увы, нет. Формуляры с исправлениями не допускаются. Фактографический кристалл просто не сможет их прочитать.

Митя глубоко вдохнул и очень медленно выдохнул.

– И как я должен был об этом догадаться?

– Ну, есть же образец для заполнения. Вон, на стенде.

– Вы сразу не могли это сказать?

– А вы не спрашивали.

Взгляд у служащего был бесхитростный и пустой. Нет, не чай. Безвкусный компот из сухих фруктов дрянного сорта.

– Хорошо, дайте мне еще один бланк.

– Пять копеек.

– Вы издеваетесь?

– Нисколько. У нас строгая отчетность. Если все будут портить бланки, никаких средств не напасешься на новые. А у нас бюджет невелик.

– Почему-то мне кажется, что вы сейчас чините препятствия правосудию.

– Диос с вами, милсударь. Я всеми силами стараюсь помочь в рамках своих полномочий. Вы апеллируете к закону, я тоже. Совет – старейшая и уважаемая организация, живущая по своим порядкам. Статус-кво должны соблюдать обе стороны.