Митя ладонью припечатал к столешнице пятак и получил новый формуляр.

«А может, послать этого идиота и рвануть к лестнице? – размышлял сыщик. – Охраны тут нет, а эта канитель грозит затянуться надолго». Возмущение требовало выхода, и Митя уже мысленно примерялся к стремительному броску.

«Монстра», уловив его намерения, страстно затрепетала узорчатыми листьями. Октаэдры на торцах перил слабо блеснули.

– На одну только защиту, знаете ли, столько денег требуется… – меланхолично заметил служащий, поглаживая узорные листья.

«Хрен вам обоим», – мстительно подумал Дмитрий, отходя от стола. Стенд с образцами он тщательно изучил, сделал пометки в испорченном бланке и, не попрощавшись, покинул здание Совета.

* * *

Каждый человек хоть раз в жизни выглядит дураком. И ладно бы, когда попадаешь в идиотскую ситуацию ненамеренно. Скажем, лихач-извозчик обольет грязью из лужи или упадешь, поскользнувшись, на потеху публике. Пару минут позора можно пережить.

А когда совершаешь глупость по собственной самонадеянности и дураком приходится выглядеть в глазах подчиненных – позор двумя минутами не ограничится.

А что делать? Иногда лучше признать поражение.

По возвращении Митя с облегчением обнаружил, что в общем кабинете остался один Вишневский.

– Лев, тут, в общем… – Самарин сел у стола сотрудника и достал бланки с восьминогом. – У меня совершенно нет времени на эту бумажную белиберду, а ты вроде хотел…

Будь на месте Вишневского Семен Горбунов, он бы не удержался от саркастической фразы: «Ну я же говорил!» Или хотя бы от ехидной ухмылки и соответствующего взгляда.

Во взгляде Вишневского промелькнуло лишь понимание. И некоторое сочувствие.

– Разумеется, – ответил Лев. – Руководитель не должен тратить время на мелочи. Я буду рад заняться этой рутинной… О-о-о… Какой прекрасный экземпляр!

Вишневский сильно, но бережно вцепился в бланк и перехватил недоуменный взгляд начальника.

– Коллекционирую образцы казенных документов, – пояснил Лев. – А это очень достойный экспонат. Я сделаю себе копию, если не возражаешь.

– Хоть триста копий, если это ускорит получение информации.

– При общении с бюрократами не действуют принципы разумной логики и здравого смысла. Важно лишь скрупулезное знание пунктов предписаний и законов. Это своего рода азартная игра – какой статут или уложение имеет преимущество в конкретном случае.

– Это как… бить козырной шестеркой туза?

– Вроде того, – усмехнулся Вишневский. – А у меня в рукаве в придачу пара джокеров. Поверь, им меня не переиграть.

– Ты меня очень выручишь. Этот Совет – как бездонная яма. Я вон лучше к поверенному съезжу, с родственниками Зубатовой поговорю.

– А они, кстати, уже нанесли визит.

– Кто? Когда?

– Семейная пара. Крайне экспрессивные господа. Грозились подать в суд за задержку в выдаче тела их безвременно почившей родственницы. Дожидаться тебя не стали, обещали вернуться.

– Пусть возвращаются, с интересом их выслушаю. Я к стряпчему наведаюсь. Надеюсь, он не из той же канцелярской породы, что эти чернильные дармоеды.

* * *

«Кирилл Акимович Утешев, действительный поверенный в имущественных и юридических делах» – гласила бронзовая табличка под старину на двери кабинета.

Утешев занимал несколько помещений на первом этаже доходного дома на Тверской. Удобное место, престижное. Дорогая аренда. Возле двери в кабинет висела большая картина, которую Митя в ожидании успел разглядеть.

Полотно, пожалуй, лучше смотрелось бы в приемной адвоката, поскольку живописало заседание суда. Точнее, участников этого самого заседания сразу после оглашения резолюции. Оправданная героиня, прижимая к себе зареванное дитя, изображала безмерное счастье, рядом суетились родные – с озабоченными и одновременно счастливыми лицами. Адвокат – седовласый и сухопарый, с обширными залысинами над висками – тихо улыбался, прижимая к груди руку и принимая благодарность.

«Середина прошлого века. Федотов или Маковский. Или же недурная имитация», – механически отметил сыщик, разглядывая детали. И еле сдержал смешок. Прошлогоднее знакомство с миром искусства не прошло даром. Нет-нет да и вылезет вдруг из подсознания какой-нибудь ненужный факт.

Кириллу Акимовичу на вид оказалось не больше тридцати. Но худощавость фигуры и уже намечающиеся по бокам русоволосой головы характерные залысины не оставляли сомнений в том, что через пару десятков лет их обладатель будет выглядеть почти как нарисованный в приемной адвокат.

– Там на полотне – ваш предок? – поинтересовался Митя, устраиваясь в мягком бархатном кресле и разглядывая антикварную красного дерева мебель в кабинете. Солидно. Основательно. Убедительно.

Неслышно возникшая барышня тут же поставила на крохотный столик перед ним чашку тонкого фарфора с кофием, вторую – на стол Утешева, и так же незаметно исчезла. Сыщик вдохнул. Запах был отличный – густой, пряный, с шоколадной горчинкой. И вкус оказался превосходным. Надо будет узнать, что за сорт.

– Мой дед, – радушно отозвался Кирилл Акимович. – У нас семейное предприятие, более пятисот лет ведем дела. Дедушка был, если можно так сказать, широкого ремесла человек, предпочитал уголовную защиту, любил спорить в судах. А так мы, Утешевы, по большей части мирские юристы и казначеи.

– Не сочтите за бестактность, но я ожидал встретить кого-то… постарше.

Кирилл Акимович слегка дернул уголком рта, что могло означать: «Я тоже». А может быть, поверенный просто так неловко подул на горячий кофий, чтобы сделать глоток.

– Я принял дела раньше, чем это предполагалось – три года назад. Отец быстро сгорел от чахотки. Не сомневайтесь, я знаю свое дело отменно. Меня к этому готовили с ранних лет.

– Не сомневаюсь. У вас отличный кофий, кстати. Просто дама, по поводу которой я здесь нахожусь, была почтенного возраста, и я надеялся, что удастся с вашей помощью, так сказать, изрядно поворошить прошлое.

– Мадам Зубатова. Крайне прискорбное известие. Она была одной из лучших наших клиенток. Ее дела начал вести еще мой дед, потом отец, в последние годы я сам. Помогу, чем смогу. Я ведь видел ее с детства и неплохо знал.

– Какой она была?

– Едкой. Саркастичной. Дотошной. Но при этом довольно неприхотливой, хотя на все имела свое мнение.

– В каком состоянии остались ее финансовые дела?

– В лучшем, чем у многих московских аристократов. Знаете, у нее было редкое чутье на доходные проекты. Она одной из первых вложилась в телефонную компанию. Отец, помню, ее отговаривал, считая это игрушкой, недолгим развлечением. А теперь сами видите…

– То есть никаких разорительных долгов, неудачных инвестиций, невыплаченных кредитов? Или, может быть, ей кто-то сильно задолжал?

– Никогда никому не одалживала средств. Принципиально. А своими доходами Дарья Васильевна весьма удачно распорядилась и оставила очень неплохое наследство.

– К этому я, собственно, и веду. Завещание.

– А вот с этим есть небольшая помеха. – Утешев отпил еще и аккуратно вернул чашку на блюдце. – Предыдущее завещание было составлено еще при моем отце и хранилось в сейфе. Но в начале этого года Дарья Васильевна решила изменить свою последнюю волю. Это было несколько неожиданно. Она приехала сюда с двумя запечатанными конвертами. Один я должен был вскрыть в случае ее смерти, второй содержал текст завещания.

– А предыдущее?

– Попросила сжечь при ней же. Я не знаю, что там было.

– Что стало причиной такой внезапной перемены, она не пояснила?

– Увы, нет. Просто сообщила, что внесла некоторые изменения.

– Другие странности в ее поведении были? Может быть, внезапные покупки или продажа каких-то активов?

Утешев покачал головой.

– Нет. Остальные дела шли обычным порядком. Я не придал особого значения. Да, это был странный эпизод. Но мало ли какие причуды возникнут в голове пожилой женщины. А причуды, поверьте, в ее жизни были нередки.

– И когда вы узнали о смерти…

– Вскрыл первый конверт, как она и просила. Там были распоряжения об организации похорон, оповещении родственников, разрешении текущих имущественных вопросов и так далее. Да вот это письмо, взгляните сами.

Утешев протянул Мите бумагу. Убористым угловатым почерком Дарья Васильевна четко, по пунктам, перечислила все, что необходимо сделать по случаю ее внезапной (или не очень) кончины. Гроб такой-то, храм такой-то, место на кладбище, распорядитель, выплаты прислуге… Митя внимательно перечитал два раза. Ничего не упустила.

– Мне придется это забрать.

– Не волнуйтесь, я сделал себе дубликат. Предполагал, что в случае насильственной смерти вам могут пригодиться любые документы.

– Предусмотрительно. Насколько я могу судить, Дарья Васильевна была в здравом уме, когда составляла это распоряжение. И была готова к любому исходу. У нее не было опасений по поводу своей безопасности? Может, она предполагала, что кто-то желает ее смерти?

– Если и так, со мной она этими подозрениями не поделилась.

– Я не очень понял только последний пункт: «Завещание откроется незамедлительно после моего упокоения». Что это значит?

– А это и есть та самая помеха. – Утешев выдвинул ящик и достал из него пухлый конверт. – Полагаю, вы считаете, что ключ к разгадке убийства может находиться в тексте завещания? Я изучал уголовное право, наследники обычно первые в списке подозреваемых.

– И поверенные тоже.

– Хорошо срезали, – улыбнулся Кирилл Акимович. – Алиби у меня имеется, но вы, конечно, проверьте. Боюсь, раньше, чем мадам Зубатова будет похоронена, мы не сможем узнать, кто главный бенефициар ее активов.

Утешев перевернул конверт и уставился на печать. В глазах его светился почти детский восторг. И Митя отчасти был готов разделить это чувство, хотя в первую очередь ощутил лишь досаду и раздражение.

Красный сургуч на конверте хранил отпечаток зубатовского герба, который Мите уже встречался: крест-накрест меч и коса, в середине широко открытый глаз. Но не только. Поверх герба светился оранжевыми искрами магический символ Огня – два треугольника один над другим.

Сыщик осторожно потрогал сургуч пальцами. Теплый. Живой.

– Каленое клеймо? Настоящее?

– Верно. – Утешев не скрывал восхищения. – Первый раз встретил. В книгах читал, что такие раньше маги ставили, но вживую никогда не видел.

– Вы не спросили у Дарьи Васильевны, к чему такая секретность?

– Пытался. Она ответила: «Много будешь знать – прежде времени состаришься».

«Ай да старушка!» – мысленно расхохотался Митя. Сколько еще сюрпризов она приготовила?

Он снова провел пальцем по теплому сургучу. Искры слегка постреливали, предупреждая. Попытаешься сломать печать, надорвать бумагу, достать искомое вопреки поставленному условию – и конверт вспыхнет и сгорит в мгновение ока вместе с содержимым.

– Ну что ж… Значит, надо ускорить похороны.

– Это было бы очень кстати. Я тоже не против быстрее завершить все церемонии из уважения к усопшей. И родственники, знаете ли, осаждают. Не далее как сегодня один приходил вместе с супругой, оба в большом возмущении. Крайне…

– …экспрессивные господа? – догадался Митя.

– Как верно замечено. Действительно, очень эмоциональные. Особенно мадам.

– А вы хорошо знакомы с родней Дарьи Васильевны? Не ведете заодно их дела?

– Увы, лишь шапочно, их дел не веду. И госпожа Зубатова с ними держалась, можно сказать, отстраненно. У нее был широкий круг знакомств, но с родственниками близких отношений, насколько мне известно, она не поддерживала.

– Интересно, почему?

– Остается лишь догадываться.

– Вы знали, что Зубатова была магессой?