Может быть, это моя мама направляет меня сегодня.

При этой мысли я закрываю глаза и начинаю говорить еще до того, как успеваю полностью все обдумать:

– Если тебе нужно обсудить с кем-то это предложение о работе, я готов помочь.

«Боже, как стремно звучит!»

Открыв глаза, я наблюдаю, как она шарит взглядом по зеркалу и находит отражение моих ног.

– Что ты делаешь в женском туалете?

– Меня выдал сорок шестой размер?

– Ты следишь за мной?

– Ну, технически я оказался здесь первым.

Она щурится, оглядывает дверь и смотрит мне в глаза через узкую щель.

– Ты будешь отвечать на мои вопросы или продолжишь задавать свои?

У меня вырывается смешок. Мне это нравится.

– Я прячусь в женском туалете, потому что у меня паршивый день. И, судя по тому, что я услышал, у тебя – тоже.

Ее плечи, которые были приподняты до ушей, опускаются на место.

– О…

Я распахиваю дверь, и вижу свою собеседницу с ног до головы. Черные легинсы облегают каждый сантиметр ее стройных ног. Рукава темно-серой олимпийки закатаны до локтей, на ногах – ослепительно чистые белые кроссовки. Предплечья и лодыжки усеяны веснушками, словно кто-то нарисовал их на ее светлой коже.

Девушка, с таким изяществом носящая спортивную форму. И симпатичная… Очень, очень симпатичная.

Чуть менее угрожающим тоном она спрашивает:

– Насколько много о моем паршивом дне ты услышал?

Подхожу к раковине и, облокотившись бедром о столешницу, смотрю в глаза своей собеседнице.

– Я слышал ваш разговор с доктором Фредриком в коридоре. А затем вернулся сюда, чтобы он меня не заметил.

– О… – Она кивает, отводя взгляд. – Значит, ты слышал все.

– Нам следует сообщить в отдел кадров. Или я могу поговорить с Монти – полевым менеджером. Он сможет передать владельцу команды…

– Нет. Нет, я не хочу ничего сообщать. Я не впервые сталкиваюсь с начальником-сексистом. В конце концов, я женщина, работающая в сфере спорта.

Я делаю паузу.

– Начальником? Так ты примешь это предложение о работе?

– Я не… – Она замирает, изучая взглядом все мое тело. Я возвышаюсь над ней: мой рост – сто девяносто три сантиметра, – но в повседневной одежде я выгляжу как обычный человек. – Кто ты такой?

И тут до меня доходит: она и понятия не имеет, что я – основной шорт-стоп команды, в которой она собирается работать. И я решаю использовать это в своих интересах.

– Сейчас я просто тот, с кем ты можешь поговорить. Ты сказала, тебе это нужно.

В ее глазах читается недоверие, она пытается меня оценить, но необходимость разобраться в своем затруднительном положении перевешивает любые подозрения.

– Я никак не могу найти работу в профессиональном спорте. – Ее признание на мгновение повисает в воздухе. – Неважно, что я окончила Колумбийский университет и была лучшей в группе. Не имеет значения, что врачи, у которых я проходила практику во время ординатуры, поют мне дифирамбы, когда к ним обращаются за рекомендациями. Не имеет значения, что я была самым молодым ведущим врачом одной из школ первого дивизиона, спортсмены выигрывали национальные чемпионаты. Нет, все это не имеет значения, потому что у меня есть две сиськи и вагина.

От ее прямоты у меня расширяются глаза.

– Боже мой… – Она морщится и прикрывает лицо правой рукой. – Не могу поверить, что говорю с незнакомцем про свои сиськи.

– Я был бы гораздо больше впечатлен, если бы ты сообщила, что их три.

Она смотрит на меня сквозь пальцы, и я изображаю свою самую озорную ухмылку. Девушка убирает руку, и на ее лице появляется робкая улыбка.

Робкая, да. Но тем не менее улыбка.

Я протягиваю ей руку для рукопожатия:

– Исайя.

Она отвечает мне тем же:

– Кеннеди.

– Что ж, Кеннеди, теперь, когда я больше не незнакомец, расскажи мне подробнее об этих твоих двух сиськах.

Она пытается сдержать улыбку, но та – на этот раз широкая и искренняя – так и рвется наружу.

– Ну я собираюсь носить их какое-то время.

– Конечно. – Я склоняю голову набок. – Мне показалось, тебя зовут Кенни?

Она хихикает. Этот красивый, но несколько застенчивый смех.

– Никто никогда не называл меня Кенни. Я решила использовать это имя, когда получила шесть отказов подряд, подписываясь как Кеннеди.

– Ну что ж, Кенни…

– Нет…

– Расскажи мне об этой вакансии.

Она тяжело вздыхает.

– Я пытаюсь устроиться на работу в сфере профессионального спорта с тех пор, как окончила ординатуру. Моя цель – когда-нибудь стать главным врачом команды, но пока мне не удается сделать даже первый шаг. Парни, с которыми я училась, с трудом закончили, а их рекомендации гораздо хуже, чем мои, но они получают работу, на которую я претендую. И когда мне предложили стать здесь заместителем главврача, я ухватилась за эту возможность. В прошлые выходные я собрала вещи и переехала в квартиру в центре Чикаго. Мы с Фредриком общались только по электронной почте, потому что он взял отпуск в межсезонье. В моих рекомендациях, должно быть, не упоминался тот факт, что я женщина. Я не уверена… Но когда я представилась ему сегодня утром, он сразу же отказался от своего предложения.

Итак, она симпатичная и очень умная. Понял.

– Когда доктор Фредрик сообщил начальнику отдела кадров, что произошла ошибка и такой вакансии нет, ему ответили, что по закону он должен нанять меня хоть на какую-то должность. Вряд ли отдел кадров в курсе, что его внезапное решение не брать в штат второго врача как-то связано с тем, что он случайно нанял женщину.

Слова так и сыплются из нее, и, кажется, она не может остановиться.

– А теперь мне предлагают работу спортивного тренера начального уровня! Не пойми меня неправильно: это отличная работа, но я не для того я потратила столько лет и стала дипломированным врачом спортивного профиля, чтобы обращаться к кому-то еще ради составления планов лечения, понимаешь? – Она оглядывает меня с головы до ног. – И какого черта я тебе все это рассказываю?

Я усмехаюсь. Она взволнована. Это так мило!

– Потому что я отличный слушатель.

На ее лице снова появляется застенчивая улыбка.

– Ну, как ты думаешь, что мне делать?

Она спрашивает меня? Разумеется, Кеннеди ничего обо мне не знает, потому что обычно я – последний, к кому обращаются за советом. Я тот, к кому приходят, чтобы повеселиться и круто провести время.

Мой брат Кай – серьезный человек, и, если бы он был здесь, а не играл в бейсбол со «Святыми Сиэтла», я бы спросил его, какой совет можно дать этой девушке. Он – мой главный советник, и я чертовски по нему скучаю.

Но его здесь нет, так что этот совет – за мной.

Лично я считаю, что ей следует подойти к доктору Фредрику и врезать ему по яйцам, но также мне очень нравится мысль о том, что она будет здесь работать. Мне нравится, что это веснушчатое лицо будет появляться на каждой моей игре.

С ней легко общаться, и худший день в году она сделала терпимым. Даже хорошим.

– А что тебе хочется сделать? – спрашиваю я, вместо того чтобы высказать свое мнение.

– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

Я ухмыляюсь в ответ.

– Я хочу работать в сфере профессионального спорта, – прямо заявляет она. – Но такие вакансии встречаются редко, потому что для большинства специалистов это карьера на всю жизнь.

– Ты хочешь работать в профессиональном спорте, – повторяю я, чтобы она услышала.

Кеннеди согласно кивает.

– Я должна согласиться на эту работу. По крайней мере, я буду твердо стоять на своем. Но, боже, если даже доктор Фредрик так ужасно обращается с женщинами, то страшно представить, как ведут себя игроки команды…

Вот же черт!

Конечно, мы кучка идиотов, но никто из парней не проявляет такого неуважения.

– Я… – В горле стоит ком. – Я позабочусь о том, чтобы никто из парней в команде тебя не доставал.

Ее глаза сужаются – она в замешательстве, но на губах все та же очаровательная улыбка, и от этого у меня внутри все переворачивается.

– Кто ты такой?

– Две сиськи и короткая память, а, Кенни? Я уже говорил, как меня зовут.

– Ты работаешь в приемной или на…

– Мне нужно идти. – Я указываю на дверь. – Можно я тебя провожу?

Она смотрит на меня с подозрением, и все, что я могу – лишь улыбаться, как придурок, потому что эта умная девушка уделяет мне внимание.

Я не наивен и знаю: скоро она поймет, что я один из игроков. И если предупреждение доктора Фредрика для нее хоть что-то значит, то, едва узнав правду, она больше никогда не обратит на меня внимания. А пока что я воспользуюсь тем небольшим временем, что у меня осталось.

Я распахиваю перед ней дверь туалета, и Кенни, не пригибаясь, проходит прямо под моей рукой в коридор.

– Не вздумай никому рассказывать, – быстро говорит она.

– О чем?

– Если я соглашусь на эту работу, не вздумай рассказывать о том, что сказал доктор Фредрик, или о моей квалификации.

– Ты, наверное, первый из знакомых мне врачей, который не хочет, чтобы все знали об этом.

– Исайя, пожалуйста!

Эти два коротких слова заставляют меня замереть на месте. Мое имя – как она его произносит! Как звучит ее голос, когда она умоляет…

Я вглядываюсь в ее лицолицо: на нем написано отчаяние.

– Я ничего не скажу.

– А насчет того, что ты подслушал?

– Ты о том, что доктор Мудак – женоненавистник?

– Да.

– Нет, кое-что об этом я скажу. На самом деле, прямо сейчас.

Она останавливает меня, хватая за предплечье. Ее рука – бледная, усыпанная веснушками, – резко контрастирует с моей, загорелой, ведь я каждый день играю в бейсбол под открытым небом. Но прежде, чем я успеваю запомнить этот контраст, она мгновенно отстраняется.

– Если я собираюсь здесь работать, мне и так придется непросто. Я не могу начинать рабочие отношения с жалобы полевому менеджеру или владельцу команды. Я справлюсь с этим сама.

Она излучает независимость и решимость, и, хотя эта девушка, должно быть, не выше ста шестидесяти сантиметров, ее плечи гордо расправлены, что прибавляет ей роста.

Хорошо. Ей понадобится вся сила воли, чтобы работать с этим куском дерьма.

– Когда, – поправляю я. – Когда ты будешь здесь работать.

Она понимающе улыбается мне в ответ, и теперь мы оба храним секрет, известный только нам двоим.

– Ну, увидимся? – спрашивает она.

– О, я абсолютно уверен, что ты будешь часто меня видеть.

– Родез! – завернув за угол и увидев, что я стою перед женским туалетом, окликает меня Коди, наш первый бейсмен ^[3]. Он в форме, готов к командной фотосессии. – Вот ты где? Поторопись! Съемка начинается в пять, твоя форма – в шкафчике. Монти послал меня за тобой.

Сказав это, Коди удаляется в сторону клуба.

Я медленно поворачиваюсь к Кеннеди со своей самой невинной улыбкой. Ее и без того бледная кожа теперь кажется еще более бескровной.

– Ты игрок?

– Шорт-стоп, – подмигиваю я.

Ее поведение мгновенно меняется: от прежней улыбки не остается и следа. Я почти физически ощущаю, как воздух между нами становится ледяным. Кеннеди в шоке. Она смущена и слегка психует.

– Забудь этот разговор. – Кеннеди, не колеблясь, убегает прочь, и я уверен, что у нее в голове звучит предупреждение доктора Фредрика.

– Эй, Кенни! – кричу я, и она неохотно оборачивается. – Я ообещал позаботиться о том, чтобы другие парни не доставляли тебе хлопот, но ничего не говорил о себе. – Ее губы слегка приоткрываются, и я снова подмигиваю. – Увидимся, док!

– Где ты был? – спрашивает Трэвис, наш кетчер-новичок^[4], пока я стягиваю футболку через голову и бросаю джинсы в свой шкафчик. Мне нужно переодеться в новую форму, как и остальным игрокам команды.