– Привет? Да. – Кеннеди оглядывает комнату, как будто все еще не может поверить в произошедшее. – Черт… Я уже иду. Дайте мне двадцать минут. – Закончив разговор, она складывает наше свидетельство о браке и прячет его в карман. – Я опоздаю на свой рейс домой, если не уеду сейчас. Мы разберемся с этим в понедельник.

Кеннеди снова лихорадочно оглядывает комнату в поисках своих вещей, но все, что было, на ней и надето. Кроме тех белых туфель на каблуках, которые я таскал с собой весь вечер. Она хватает их с комода, прежде чем снова посмотреть на кеды, которые я ей купил.

Ее голос звучит тихо:

– Спасибо, что сохранил их.

– Пожалуйста.

Взявшись за ручку двери, она уже почти выходит в коридор, прежде чем обернуться и посмотреть на меня умоляющими глазами.

– Исайя, я не могу потерять эту работу.

Работу, где с ней плохо обращаются. Работу, для которой у нее слишком высокая квалификация. Работу, которая приведет ее к мечте.

– Мы позаботимся об этом.

Она кивает и снова поворачивается, чтобы уйти.

– Эй, Кенни!

– Да?

– Сейчас я зол на тебя, но прошлой ночью оказалось, что мне с тобой весело.

Она пытается сдержать легкую улыбку.

– Да, насколько я помню, тусоваться с тобой было не так уж и противно.

– Боже! Остынь, Кен. Я понял: я тебе нравлюсь.

Она закатывает глаза, прежде чем закрыть за собой дверь, но я все равно говорю так, чтобы она услышала мой голос даже в коридоре:

– Значит ли это, что медовый месяц уже закончился?

– Ненавижу тебя!

– Увидимся дома, женушка!

6
Кеннеди

Миллер: Нам не хватало тебя на вечеринке в честь дня рождения Макса. Надеюсь, тебе уже лучше. Кроме того, я хочу тебе кое-что рассказать. Когда мы сможем увидеться?

Я: Все еще неважно себя чувствую. Может быть, в ближайшие выходные?

Миллер: Я не могу ждать так долго!

Я: Бейсбольный сезон начинается на следующей неделе. Разве ты не хочешь провести с Каем как можно больше времени, прежде чем мы отправимся в путь?

Миллер: Хочу ли я как можно чаще заниматься с Каем сексом, прежде чем вы отправитесь в путь? Да, ты права. Увидимся в эти выходные.

Я кладу свой телефон на кухонный стол рядом с дешевым пластиковым кольцом, на которое смотрю с тех пор, как вернулась в Чикаго.

Мне неловко врать Миллер, но я знаю, какие у нее потрясающие новости. Я в курсе, что в эти выходные она обручилась с братом Исайи Каем. Я просто не могла прийти на день рождения Макса и вести себя так, будто не связана юридическими узами с его дядей. Не могла перетягивать внимание с Миллер в важный для нее день. Смотреть на нее и лгать, скрывая тот факт, что формально она – моя будущая невестка. И я не смогу спокойно смотреть на нее сейчас, испытывая это неприятное ощущение в животе, пока не встречусь со своим адвокатом и не получу необходимые мне заверения в том, что этот фиктивный брак закончится так же быстро, как и начался.

Я познакомилась с Миллер в прошлом сезоне, когда она начала работать няней у нашего главного питчера – Кая Родеза. Отец Миллер Монти – полевой менеджер «Воинов», и впервые за время моей работы в клубе появилась другая женщина. Это приободрило меня, и я считаю Миллер первой настоящей подругой, появившейся у меня с тех пор, как я переехала в Чикаго три года назад.

До прошлого года все свое свободное время я тратила на поездки домой, в Нью-Йорк, чтобы и повидаться с Коннором, у которого всегда были какие-нибудь благотворительные мероприятия или общественные сборища, где я была нужна ему под рукой. Но Миллер сумела преодолеть мою замкнутость, и я очень благодарна ей за это.

Пентхаус, в котором я живу, – один из множества объектов инвестиционной недвижимости, принадлежащих моей семье. Когда я позволяю себе задуматься, это жилье кажется мне экстравагантным, вычурным и немного одиноким. Но это жилье еще и бесплатное, и кто я такая, чтобы жаловаться, когда моей нынешней зарплаты на многое не хватит?

Это еще одна моя цель – иметь возможность позволить себе, черт возьми, собственное жилье, собственную жизнь без привязки к фамилии Кей. С повышением по службе и новой должностью я смогу этого добиться.

Направляясь во вторую спальню, я роюсь в шкафу, которым никогда не пользуюсь. Деловая одежда, дизайнерские платья и туфли на высоких каблуках стоят дороже, чем некоторые люди платят за аренду. На полке для обуви, где обычно стоят мои белые лакированные лабутены, есть свободное место, но, вспомнив, как Исайя таскал их с собой по Вегасу, я не решаюсь убрать их обратно в шкаф. На данный момент я хочу избавиться от тех обрывочных воспоминаниях, которые остались у меня о той ночи.

Я надеваю черные туфли, втискивая ноги в узкий проем, а затем натягиваю блейзер верблюжьего цвета и черные зауженные брюки.

Я совершила набег на этот гардероб ради девичника Мэллори, но, кроме этого, не могу вспомнить, когда в последний раз надевала свою прежнюю одежду. Она предназначена для обязательных общественных мероприятий, будь то роскошный ужин в доме моих родителей или благотворительные балы, которые так любит устраивать моя мать, убеждая своих богатых друзей, что она заботится не только о себе, хотя мы все знаем: она устраивает их лишь для того, чтобы избежать уплаты налогов.

Однако мой адвокат работает на семью, и, если я появлюсь в своей повседневной спортивной форме, это вызовет у матери раздражение. Она и так сойдет с ума, узнав о том, что я натворила в выходные, но я бы предпочла найти решение до того, как она будет в курсе проблемы.

Я не вполне понимаю, почему для меня так важно их мнение. Так было всегда. Я получила лучшее образование, какое только могла. Стала врачом вместо того, чтобы оставить учебу раньше и выбрать другой путь в спортивной медицине. Согласилась выйти замуж за мужчину, которого не любила, потому что так велели родители.

Я едва знаю свою мать: росла в школе-интернате, а летом, когда жила дома, меня воспитывали няни. Мое присутствие требовалось на общественных мероприятиях, но в остальном мы жили совершенно раздельно.

То же самое касается и моих отношений с отцом, и, когда он умер, я даже не плакала на его похоронах. Это было бы все равно что плакать из-за смерти незнакомого человека.

Наверное, поэтому Коннор всегда называл меня холодной.

После этого мать вышла замуж за отца Дина. Он был деловым партнером моего отца, и с финансовой точки зрения логично, что они поженились.

Моя помолвка с Коннором тоже была ради бизнеса. Дин не собирался брать на себя управление семейным делом, поэтому я должна была выйти замуж за того, кто готов этим заняться.

Все ради бизнеса…

Однако мой брак с Исайей Родезом, безусловно, не бизнес-ход. И какой-то части меня, хоть я и знаю, что это было ошибкой, нравится этот маленький бунтарский поступок.

Да, нас с Коннором свели родители, но я потратила на него восемь лет своей жизни, и моя гордость была задета тем фактом, что он со мной порвал. Коннор во всеуслышание заявил, что в нашем разрыве виновата я. Меня не было рядом. Я жила в Чикаго, в то время как он и мои родители находились в Нью-Йорке. Я ездила в рабочие командировки и едва прикасалась к нему, когда мы были в одном городе. Список моих проблем гораздо длиннее, но это – то, о чем он упомянул во время нашего разрыва.

Однако теперь, когда у меня было время все обдумать, я наконец осознала, что больше не связана никакими семейными обязательствами. Я могу выйти замуж за того, за кого захочу, и могу ходить на свидания. Я буду обычной женщиной под тридцать.

Но сначала мне нужно решить досадный вопрос с расторжением брака.

На столе вибрирует телефон – на этот раз звонят с неизвестного чикагского номера. Семейный адвокат прилетает из Нью-Йорка, поэтому я предполагаю, что он работает в местном офисе.

– Пол? – спрашиваю я, едва ответив на звонок.

– Э-э-э… – мнется женщина на другом конце провода. – Нет, это Дениз. Ассистент мистера Ремингтона.

Мистер Ремингтон. Артур Ремингтон. Владелец «Воинов Города ветров».

– Он просит о встрече с вами.

Черт.

Я пытаюсь убедить себя, что все это не так уж плохо. Может быть, он назначает встречи всем своим сотрудникам перед началом сезона. Возможно, это не имеет никакого отношения к тому факту, что я нарушила политику компании, не только подружившись с одним из игроков, но и выйдя замуж за шорт-стоп.

Но нутром чую: я в полной заднице.

Я сглатываю.

– Хорошо. Я могу встретиться. Как насчет завтра?

– Он хочет встретиться с вами немедленно.

– Сегодня?

– Через час. Это будет встреча и с вами, и с мистером Родезом одновременно.

И вот оно!

Я уволена. Мне конец.

Но как, черт возьми, он узнал?

Ребята из команды, похоже, не из тех, кто любит поболтать, даже если Исайя и решил открыть свой рот и поделиться.

– Хорошо. Я буду.

– До скорой встречи, мисс Ке… – Дениз прочищает горло. – Миссис Родез.

Отключаясь, я думаю только о двух вещах: о том, что скоро останусь без работы, и о том, что больше никогда не хочу слышать, как кто-то называет меня «миссис Родез».

В служебных коридорах клуба «Воинов» пусто. Стук моих каблуков по мраморному полу – единственное, что звоном отдается в ушах, пока я иду навстречу своей судьбе. Не могу поверить, что после трех лет попыток смириться с сексистским бредом доктора Фредрика, после того, как я вкалывала и ждала, пока откроется вакансия где-нибудь еще в лиге, меня уволят, когда до финального собеседования на место моей мечты остаются считаные месяцы.

Я повела себя невероятно безответственно в эти выходные. Я никогда не поступаю опрометчиво или безрассудно. Но в конце коридора меня ждет мужчина, который идеально подходит под эти эпитеты.

– Черт, – выдыхает Исайя, встречая меня у кабинета Дениз. – Ты выглядишь… – Он присвистывает.

С другой стороны, он…

– Ты серьезно, Родез? У тебя даже носки разные! Ты не мог хотя бы попытаться выглядеть презентабельно, чтобы увидеть, как меня увольняют?

Опустив взгляд, он в замешательстве изучает свои носки, прежде чем снова обратить внимание на меня.

– Ты не должна сейчас грубить. Я все еще злюсь на тебя за то, что случилось тем утром. И тебя никто не уволит, Кенни.

– Не надо. – Я поднимаю руку, чтобы остановить его. – Не пытайся меня подбодрить. Мы оба знаем, что сейчас произойдет. Мы оба знаем, что один из нас потеряет работу, и, учитывая, что у тебя лучший показатель результативности в команде, я бы сделала обоснованное предположение и сказала, что это будешь не ты.

На его губах появляется раздражающая ухмылка.

– Следишь за моей статистикой, да?

– Исайя, это не смешно. У меня вот-вот отнимут все, ради чего я так долго трудилась. Ты можешь повзрослеть и хоть раз в жизни осознать, что у твоих действий есть последствия?

– О, вот и началось! – Он усмехается. – Мои действия? Я не заставлял тебя идти к алтарю и говорить «да». Насколько я помню, ты была чертовски взволнована перспективой сообщить сводной сестре и своему бывшему, что раньше них связала себя узами брака. Так что, Кеннеди, не смей сваливать все на меня!

Я знала, что это его разозлит. Может быть, поэтому я так и сказала. Исайя никогда на меня не злился. Не думаю, что он вообще на кого-нибудь злился. Приятно осознавать, что он может за себя постоять.

– У наших действий, – поправляюсь я. – И я перенесла нашу встречу с моим адвокатом на одиннадцать. Можем поехать прямо отсюда.

– Отлично. – Его голос звучит монотонно, разочарованно.

– Исайя, я не имела в виду, что ты был причиной…

– Все в порядке, Кеннеди. Как только все закончится, мы оформим документы о расторжении брака, и ты сможешь и дальше делать вид, что меня не существует. – Его челюсть напрягается. – Как, черт возьми, Ремингтон вообще узнал?

– Я подумала, может, ему сказал кто-то из команды.

– В курсе только Трэв и Коди, но они не стали бы доносить. И Кай, но он даже Миллер говорить не хотел.