Как, черт возьми, я смогу снова взглянуть в глаза этим троим? С Трэвисом и Коди я справлюсь, но Кай… боже, что он обо мне подумает?

Я всегда уважала Кая. Он заботился об Исайе, когда они были детьми. Заботился о своем сыне, когда Макса оставили у него на пороге. Он, вероятно, возненавидит меня за это… Исайя не только его младший брат, но и лучший друг.

Прежде чем я успеваю углубиться в размышления, дверь в кабинет Дениз открывается.

– Мистер Ремингтон готов вас принять.

Мы молча входим, и я задерживаю дыхание, когда Исайя выдвигает стул, чтобы усадить меня напротив владельца команды. Когда он садится рядом со мной, кислород все еще не поступает в мои легкие.

На стене тикают часы, и в тишине кабинета это единственный звук, который только усиливает давящее напряжение, заполняющее комнату.

Мистер Ремингтон сидит молча, сцепив пальцы под подбородком, и наблюдает за нами.

Часы своевременно отбивают свой ритм, действуя на мои хрупкие нервы.

Рабочий стол огромен и поражает своими размерами даже в гигантском кабинете с целой стеной окон, из которых открывается вид на один из самых знаменитых стадионов лиги стоимостью в миллион долларов. На другой стене висят афиши тех лет, когда «Воины» одерживали победы. На единственной фотографии в рамке Ремингтон запечатлен со своей покойной женой, сыном и невесткой, а также с единственной внучкой, которая, по слухам, вскоре унаследует семейное дело, став владелицей команды, если учесть, что Артуру Ремингтону за семьдесят и он уже вышел бы на пенсию, если бы у его сына имелось желание работать с командой.

– Я слышал, вы отлично провели время в Лас-Вегасе в эти выходные. – Такими были первые слова, сорвавшиеся с его губ.

Вот черт!

Мы с Исайей застываем на своих местах. Тиканье часов, кажется, становится громче.

– У меня есть старый друг, владелец «Чикаго трибюн» ^[11]. Мы с ним договорились: если появятся какие-либо новости, касающиеся моей команды или моей организации, он предупредит меня, прежде чем они попадут в печать. – Мистер Ремингтон поворачивает к нам экран компьютера, стоящего на его столе. – Это будет на первой полосе завтрашнего спортивного раздела.

Прямо здесь, на экране, мы видим цветную фотографию: я и Исайя запечатлены у маленькой часовни, где мы, пьяные, произнесли несколько клятв. Я в своем белом платье, джинсовой куртке и кедах. Он в черных брюках и черной рубашке, обнимает меня одной рукой, прижимая к себе, и победно вскидывает кулак, размахивая над головой моими белыми туфлями на высоком каблуке.

Я почти ничего не помню об этом моменте. Кажется, что случайный незнакомец сфотографировал нас на улице. Но несмотря на то, насколько подводит меня память, по тому, как я смотрю на Исайю, становится ясно, что я так же, как и он, счастлива.

Обеими руками я обнимаю его за пояс, моя щека покоится на его груди. Боже, я даже кокетливо согнула ножку, словно главная героиня какого-то романтического комикса!

На экране компьютера явственно видно, что он ни в чем не виноват. Я тоже этого хотела. Не было никакого принуждения. Никакого давления. Судя по всему, мое участие было абсолютно добровольным, а я – изрядно воодушевленной.

Большими буквами над статьей было написано: «ЧИКАГСКИЙ ШОРТ-СТОП ЖЕНИТСЯ В ЛАС-ВЕГАСЕ НА СВОЕЙ ДАВНЕЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ».

Я давлюсь собственной слюной.

Если бы я могла справиться с потрясением, то спросила бы, что, черт возьми, это значит, но мне не хватает кислорода, чтобы дышать. Все, что я могу делать, – лишь смотреть на экран компьютера, где в цвете изображена моя судьба.

В наступившей тишине я читаю слова, сказанные сидящим рядом со мной мужчины. Подзаголовок гласит: «Я НАКОНЕЦ ЖЕНИЛСЯ НА ДЕВУШКЕ, КОТОРОЙ БЫЛ ОДЕРЖИМ ДОЛГИЕ ГОДЫ».

Я смутно припоминаю, что Исайя говорил что-то такое, но совсем не это имел в виду. Он не любил меня все это время. Он просто был слегка влюблен в девушку, которую даже не знал, а теперь весь Чикаго станет думать, что у нас с ним были какие-то длительные тайные отношения.

Чья-то нога толкает меня под столом. Я поднимаю взгляд и вижу, что Исайя наблюдает за мной.

– Ты в порядке? – артикулирует он.

Я просто киваю в ответ и тут же замечаю, как в его глазах загорается огонек.

Он кашляет, выпрямляется, смотрит на мистера Ремингтона в упор и произносит:

– Не понимаю, в чем проблема.

Я чувствую, как мои глаза распахиваются от изумления, потому что, хотя я и знаю, что Исайя ведет себя как командный клоун, он далеко не дурак.

– Проблема в том, мистер Родез, что вы и мисс Кей явно нарушили кодекс поведения, принятый в организации. Случайные связи между игроками и персоналом не только противоречат правилам, но и являются причиной для увольнения.

Вот оно.

Все, ради чего я трудилась, вот-вот вылетит в трубу из-за одной пьяной ошибки.

– У меня нет выбора, – продолжает Ремингтон. – Вы оба подписали соглашение о том, что будете следовать нашему кодексу. Кеннеди, мне жаль, но я вынужден…

– Вы сказали, что повод для увольнения – случайные связи, – перебивает его Исайя. – Посмотрите на заголовок. Вы видите цитату. Я был влюблен в нее много лет. В этом нет ничего случайного.

«Что, черт возьми, он делает?»

Исайя берет меня за руку и сжимает ее достаточно крепко, чтобы скрыть мою рефлекторную дрожь.

– Извините, что мы не обратились к вам или в отдел кадров раньше, но Кеннеди и я уже довольно давно увлечены друг другом. Мы собирались тайно обвенчаться в Вегасе. В нашем браке нет ничего случайного и нет ничего, что противоречило бы командной политике, согласно которой муж и жена могут работать вместе. – Он переплетает свои пальцы с моими, и это действительно убеждает меня. – Кстати, помните Оскара Хендерсона, нашего прежнего кетчера? Его жена была фотографом команды. В нашей ситуации нет ничего отличного от их ситуации. Кеннеди – лучший тренер среди наших сотрудников, и вы не можете позволить ей уйти только потому, что она наконец-то избавила меня от страданий и позволила на ней жениться.

Я больше не единственная, кто сидит в этом кабинете в ошеломленном молчании. Артур Ремингтон тоже поражен. Его седые брови в замешательстве сходятся на переносице.

– Ты сделал это без брата? Не могу в такое поверить.

Исайя поводит плечом, как будто ответ на этот вопрос был готов у него уже несколько дней.

– Кеннеди – единственный ребенок. Было бы странно, если бы со мной рядом кто-то был, а с ней – нет.

– А ваши кольца? – Мистер Ремингтон смотрит на наши левые руки без колец. Я и не заметила, что Исайя тоже снял свое кольцо. – Где ваши кольца с фотографии?

– Нужно подогнать размеры, – не задумываясь, отвечает Исайя.

Я выдыхаю смешок и быстро скрываю его за кашлем, моля бога, чтобы зрение мистера Ремингтона оказалось недостаточно хорошим, чтобы он не понял, что на фотографии на экране его компьютера у нас обоих пластиковые обручальные кольца.

Исайя сжимает мою руку, и впервые с той ночи в Вегасе я чувствую, что мы оба замешаны в происходящем.

– Не совершайте ошибку, мистер Ремингтон. Кеннеди не только отлично справляется со своей работой – всей команде нравится, что она работает с нами. Ничего не изменилось. Единственная разница между сегодняшним и прошлым сезонами в том, что теперь я могу называть ее своей женой.

Как у него это получается? Он быстро соображает и на все готов дать ответ. Он настолько убедителен, что даже я почти что верю.

– Мисс Кей, это правда?

Нет, черт возьми, это неправда! На протяжении нескольких лет мужчина, который сидит рядом со мной, сводил меня с ума своей импульсивностью, делая все, что казалось забавным. Это сильно отличается от того, как мне было позволено жить.

Только сейчас его импульсивность спасает мою карьеру.

Пока владелец команды ожидает моего ответа, я могу думать лишь о должности, которая ждет меня в конце сезона. О том, как сильно я хочу доказать доктору Фредрику, что несколько лет назад он совершил ошибку, не позволив мне работать в полную силу только из-за моего пола. Я хочу доказать себе, что могу это сделать. Я хочу показать всем девушкам, которые хотят работать в спортивной сфере, что для нас здесь тоже есть место.

И это заставляет меня оторвать взгляд от колен и встретиться глазами с человеком, в руках которого сейчас мое будущее, все исправить.

– Теперь я миссис Родез. – Эти слова на вкус как кислота. – Да, это правда. То, что происходит между мной и Исайей, длится уже несколько лет.

Это не полная ложь. Эти слова можно понимать по-разному.

Например, как ситуацию, когда он откровенно пристает ко мне, а я его игнорирую.

Лицо мистера Ремингтона застывает. Он потрясен.

Будем ли мы нести ответственность, если из-за нашей лжи у семидесятишестилетнего мужчины остановится сердце? Надо бы сегодня уточнить у семейного адвоката, когда мы с ним встретимся.

– Ладно, – уступает мистер Ремингтон. – Ладно. Что ж, я думаю, можно с уверенностью сказать, что я не представлял себе такого исхода, когда сегодня утром эта статья попала мне на стол.

Исайя проводит по моей коже большим пальцем, и, пока мистер Ремингтон не обращает на это внимания, я убираю руку и кладу ее на свое колено.

– Однако существуют некоторые правила. На работе вы должны оставаться в профессиональных рамках. Когда находитесь на поле, вы спортсмен и тренер. Я понимаю, что вы проводите вместе много времени в дороге. Я не ожидаю, что вы будете держать свои руки при себе в течение десяти-четырнадцати дней кряду. – Он от души смеется. – Это долгий срок, особенно во время медового месяца. Итак, мы установим для вас то же правило, которое существовало для Хендерсонов, когда они работали на нас: в часы игры в бейсбол вы – тренер и спортсмен, а в свободное время можете быть мужем и женой.

Не будет никакой разницы в том, как мы с Исайей общаемся в бейсбольные и не бейсбольные часы дороге. А мистер Ремингтон не участвует во всех поездках команды из-за возраста, поэтому не заметит разницы.

– Если, – продолжает он, – не дай бог, что-то случится и вы больше не будете поддерживать отношения, я не представляю, получится ли у вас обоих сохранить эту работу. Не хочу на вас давить, но в этом случае я не вижу иного выхода, кроме как уволить одного из вас.

– Мы понимаем, сэр, – отвечает за нас Исайя, пока я все еще обдумываю эти слова.

Если наш план не сработает, кого-то уволят.

Меня уволят.

Но хочу ли я, чтобы он сработал? Сейчас я соображаю с трудом. Слишком многое происходит очень быстро.

– Хорошо. Что ж, спасибо, что пришли! Увидимся в клубе. Захватывающая неделя, да? Бейсбол возвращается, – заканчивает мистер Ремингтон, азартно ударяя кулаком по столу.

С этими словами мы оба одариваем его умиротворенными улыбками, на выходе так же улыбаемся Дениз, прежде чем закрыть дверь и остаться наедине в коридоре.

– Что, черт возьми, только что произошло? – только и могу произнести я.

Исайя кладет руку мне на спину – на совершенно почтительной высоте, чтобы увести меня, но я все равно отстраняюсь от неожиданного прикосновения.

– Прости. – Он быстро убирает руку. – Я думаю, нам следует поговорить об этом не в офисе.

Он отодвигается, давая мне пройти, и идет следом, пока мы не оказываемся достаточно далеко.

– Я не смогу, – признаюсь я и ему, и себе. – Не смогу притворяться, что эти выходные не были одной большой ошибкой по пьяни.

– Нет, ты сможешь, Кенни. Это всего на один сезон. Если мы доживем до плей-офф, то на семь месяцев.

– А что потом? Мы разведемся, и одного из нас уволят? И под одним из нас я подразумеваю себя.

– Ты получишь работу в Калифорнии. Расстояние не имеет значения. Мы разведемся по-дружески. Никому в офисе не будет до этого дела, если ты перейдешь в другую команду.