– Мы с тобой теперь последние Булавины, – сказал он. – Когда я умру… а я, может быть, скоро умру, потому что все это выше моих сил… то больше мужчин нашего рода не останется. Все его будущее зависит теперь только от тебя. Скажи: на что ты готова, чтобы наш род сохранился?

– На все, – ответила Даша.

Это не было пустой бравадой или ответом легкомысленной девочки, не понимающей, что значит «на все». Она была воспитана с уверенностью, что честь рода – это все, что есть у дворянина. И она была достаточно взрослой… может быть, еще месяц назад не была, но теперь уже – точно. И отец расслышал это в ее словах.

– Тогда слушай, – сказал он. – Я много думал и советовался с умными людьми. Единственное, что нам сейчас остается, это убить Стужева. Убить и добиться того, чтобы праву победителя часть его выморочного имущества досталась победителю. Тогда мы получим достаточно денег, чтобы выкупить хотя бы Сидоркино… а может быть, и еще кое-что прикупить к нему. Но это не главное…

Он замолчал и положил руки на ладони. Даша заметила, что на лице его появились новые морщины, а губы как будто слегка подрагивали.

– Я знаю, что главное, – сказала она негромко. – Главное – это восстановить честь.

– Хорошо, что ты понимаешь, – вздохнул отец. – Этот ублюдок… я ни есть, ни спать не могу от одной мысли, что он топчет землю. Если он получит то, что заслужил… может быть, тогда я смогу умереть спокойно.

Даша опустилась рядом с ним и обняла за плечи. Она увидела, что в глазах отца блестят готовые сорваться слезы. А ведь он никогда раньше не плакал. Даже когда пришло известие о смерти Бори.

– Я бы и сам… – проговорил он, словно через силу. – Но у меня не выйдет. Уже понимаю, что не выйдет. Но я могу дать тебе все, что нужно. Все для того, чтобы ты отомстила за него. Но готова ли ты? Понимаешь ли ты, что это значит и как много предстоит сделать?

Даша знала, о чем он говорит. Отец плохо видел, читал уже с трудом – говорил, что и буквы-то перед глазами расплываются. А после получения известия о Борисе у него стали заметно дрожать руки. Нечего было и думать о его дуэли со Стужевым.

– Я ко всему готова, – твердо сказала Даша.

– Погоди, – ответил ей на это отец. – Дай я сперва объясню тебе, что предстоит сделать. Сперва ты поступишь на военную службу. Хорошо, что это нынче разрешено для девушек, но плохо то, что их там пока очень мало. И над ними иной раз потешаются, а бывает, что и оскорбления им приходится терпеть.

– Терпеть оскорбления я не буду, – сказала Даша. – Пусть только попробует кто-нибудь…

– Правильно, – сказал отец. – И поэтому мы сделаем все для твоей подготовки, чтобы к следующему сезону ты могла быть офицером и имела бы право его вызвать.

С этого момента для Даши закончилось не то что детство, но и юность. Отец не давал ей ни отдыху ни сроку. По утрам он обучал ее обращаться со шпагой или пистолетом. После обеда – заставлял учить Дуэльный кодекс, воинские уставы, а также математику и баллистику. Решено было, что Дашу запишут в артиллерию, потому что в пехоту и кавалерию женщин брали совсем уж неохотно, да и служба там для нее была бы слишком тяжела.

– Я тебя научу всему, что может понадобиться, – говорил отец, когда они, утомленные тяжелым днем, садились ужинать. – Всему, кроме одного. Этому тебе придется учиться прямо на месте, в Маринбурге. Чародейству.

– Может быть, мне вовсе не надо этому учиться? – робко возразила Даша. – Я убью Стужева и без этого.

– Нет, – решительно отрезал отец. – У тебя должны быть под рукой все инструменты, на всякий случай. Мы не имеем права на ошибку и должны все предусмотреть. Если Стужев – действительно сильный чародей, то без этого у тебя нет шансов победить его.

– Но ведь во мне… может быть, и нет этой силы, – проговорила Даша. – С чего ты взял, что она у меня непременно есть?

– У твоей матери была, – сказал он. – А ты – ее точная копия. Это верный знак того, что в тебе есть сила. Я дам тебе адрес человека, который когда-то учил ее. Она сама мне рассказывала.

– Так ее… учили? – спросила тогда Даша.

Отец в ответ кивнул.

Раньше Даше никто никогда не говорил, что ее мать обучалась магии. И понятно отчего: обучать чародейству женщин было запрещено законом. О женщинах, овладевших этим даром, ходили легенды, и одна была страшнее другой.

Мысль о том, что ей предстоит учиться чему-то тайному и запретному, пугала Дашу сильнее, чем перспектива драться насмерть, убить человека или быть убитой самой. Но и с этой мыслью она постаралась свыкнуться.

Когда она садилась в сани, отец подошел и осенил ее защитным знамением, прошептав негромко: «Благослови тебя Заступница Агния и все присные ее».

Затем он немного помолчал и прибавил:

– Ты знаешь, что делать. Об одном я тебя прошу: не расспрашивай людей о гибели брата. Этим ты привлечешь к себе внимание и спугнешь этого мерзавца. Он будет настороже, и все пойдет прахом. Делай все так, словно у тебя и в мыслях нет ворошить старое.

С этими словами он отошел и вновь сотворил в воздухе защитный знак. Сани тронулись, среди метели Даша быстро потеряла отца из виду, и вот несколько дней спустя въехала в Маринбург.

Глава вторая, в которой все очень удивляются

§ 10. Участниками дуэли могут быть только лица дворянского звания, состоящие в военной службе.

§ 10–1. Лица женского пола допускаются к участию в дуэли в случае, если они удовлетворяют требованиям предшествующего пункта.

Дуэльный кодекс Борейской империи

Сани Даши остановились возле солидного городского дома. Не то чтобы прямо дворца, но построенного основательно и с претензией: колонны, фронтон, широкая парадная лестница. Здесь жила двоюродная сестра ее отца, Марья Сергеевна Бешметева, давно оставшаяся вдовой, спровадившая двоих сыновей в военную службу и имевшая дочь – ровесницу Даши.

По отцовскому плану Даше следовало заявиться вроде как погостить к тетке, которая обожала принимать гостей и родню, и, уж конечно, племяннице не отказала бы, пусть даже и видала она эту самую племянницу последний раз еще ребенком.

Даша взбежала по крыльцу, попросила старенького швейцара доложить о себе и минуту спустя вошла в светлую гостиную, где ее приняла сама хозяйка.

Кругом здесь царил уют, от которого Даша давно отвыкла. Это было царство шелковых подушечек, медных канделябров, гравюр с развеселыми пастушками, неизменно играющими на свирелях.

– Дашенька! – всплеснула руками Марья Сергеевна. Была она очень полной дамой с угольно-черными, вьющимися у концов волосами. Должно быть, она их чернила специально, маскируя седину, так как была на три года старше Дашиного отца, а ни единого седого волоса не имела.

К ногам хозяйки жалась большеглазая бежевая левретка, как будто специально подобранная по цвету к обстановке гостиной.

– А мы уж и заждались тебя тут! – продолжала тетушка. Сперва она крепко обняла Дашу, а затем принялась давать короткие отрывистые команды слугам – точно командир перед сражением.

– Пойдем, я твою комнату покажу, – сказала она. – Ты поди устала с дороги. А завтра уж и наговоримся.

– Я не очень устала, – сказала Даша. Она чувствовала, что тетке хочется поговорить с новым лицом. – Я бы чаю выпила, если можно.

– Конечно, конечно. – Марья Сергеевна закивала головой. – Мы второго чаю-то еще и не пили, словно нарочно тебя ждали. Сейчас Сонечка выйдет, и будем пить, а ты нам все расскажешь. Ты надолго к нам? Я думаю, на всю зиму было бы здорово. И Сонечке тут компания будет, и тебе явно уж веселее, чем в деревне сидеть, где из собеседников – только старик-отец и волки. А я тебя уж отсюда не отпущу, покуда помолвку твою не отпразднуем, – так и знай!

Она рассмеялась и потрепала Дашу по щеке, а та почувствовала, как краснеет.

– Я не за этим приехала, – сказала она негромко.

– Как это, не за этим? – удивилась тетка. – А зачем же еще барышне в столицу ехать?

«Затем, чтобы убить Кирилла Стужева и восстановить честь рода», – подумала Даша про себя, но, разумеется, вслух не сказала.

– Я в бригаду приехала поступать, на службу, – негромко сказала она. – У меня письма рекомендательные с собой. От отца и от знакомых его.

– В бригаду? – переспросила Марья Сергеевна с таким видом, словно не понимала, шутит ли Даша и надо ли смеяться. – В какую еще бригаду?

– Во Вторую артиллерийскую, – ответила Даша, немного смутившись и сложив руки на подоле платья. – В первую роту легкой артиллерии командиром взвода единорогов.

– Чего?! – переспросила хозяйка дома. – Каких еще единорогов?!

– Единорог – это орудие так называется, – пояснила Даша с серьезным видом. – От пушки отличается тем, что может вести огонь по навесной траектории с закрытой позиции.

– Скажи, что ты шутишь! – Марья Сергеевна вытаращила глаза так, словно Даша объявила, что уходит в лес жить вместе с белками.

– Я не шучу, – ответила Даша. – Вот и от батюшки моего письмо, там все написано. Он очень просил, чтобы вы мне помогли устроиться, похлопотали, потому что вы же весь Маринбург знаете…

– Ох, Николай, – проговорила Марья Сергеевна, покачав головой. – И не хочется браниться при таком приятном свидании, но батюшка твой… и всегда-то был сумасбродом, а нынче… нет, я все понимаю: потерял ты сына… но разве это повод и дочери жизнь портить?

– Он и не портит. – Дарья пожала плечами. – Я сама служить хочу. Что же плохого?

– Да курам на смех, вот что плохого! – вздохнула Марья Сергеевна. – Ладно, пойдем чай пить.

Даша кивнула и прошла за хозяйкой следом в столовую, где горничная уже ставила на стол пыхтящий самовар, пахло свежим хлебом, а натоплено было до того жарко, что после долгой зимней дороги невольно стало клонить в сон. Она села на краешек стула с гнутыми ножками и стала следить, чтобы глаза как-нибудь ненароком не закрылись.

К чаю вышла дочь Марьи Сергеевны Соня. Последний раз Даша видела ее лет десять назад, когда та приезжала вместе с Марьей Сергеевной к ним в имение. Тогда они много бегали друг за дружкой по двору и по деревне, ловили жуков, рассказывали друг дружке на ночь всякие сказочные небылицы.

И договорились дружить вечно-вечно, даже когда станут старыми и выйдут замуж. Но потом Соня уехала, и Даша о ней забыла. Тогда она еще почти не умела писать, посылать писем не могла, а когда выучилась, то про ту детскую дружбу давно уж не вспоминала.

Соня была очень похожа на свою матушку: пухлая, краснощекая, с вьющимися волосами и вечной смешинкой в глазах. Дашу она расцеловала и сказала, что жить они будут в соседних комнатах, и это очень весело. Что она познакомит Дашу со всеми своими подругами, и они ей живо сыщут жениха. Похоже, ни о какой другой карьере в этом семействе не думали.

– Мама, а мы возьмем кузину с собой на бал в Собрание? – спросила Соня, когда подали миндальный кисель.

– Ой! – всплеснула руками Марья Сергеевна. – А я-то и забыла, совсем из головы вон! Совершенно точно надо взять! Да только в чем же ты пойдешь… у тебя есть с собой платье бальное, хоть одно?

Даша в ответ помотала головой:

– Нет. Да я и не хочу на бал.

– То есть как это не хочешь? Там весь Маринбург будет! Все лучшее общество! А ты не хочешь? Не говори ерунды! Как мы тебе найдем жениха, ежели ты никуда выезжать не будешь?

– Я уже говорила, что я не за этим приехала, – проговорила Даша, но, заметив, что Марья Сергеевна нахмурилась, поспешила прибавить: – Впрочем, если вы желаете, я с удовольствием съезжу. Мне есть в чем.