Про себя она подумала, что, может быть, побывать на балу – не такая уж плохая идея. Военные наставления, которых она перечитала вместе с отцом множество, учили ее, что в военном деле важнее всего – разведка. А поездка на этот бал – тоже своего рода разведка, раз уж там все будут. Может быть… и он там будет? Она впервые увидит человека, которого ей предстоит убить. Посмотрит, с кем он говорит, есть ли у него друзья, враги, жена, любовница… может быть, и расспросить кого-то можно будет. А даже если и нет, она хотя бы получше узнает город, в котором никогда еще не была, но в котором ей предстоит действовать.

– Как же это, есть в чем? – удивилась Соня, отставив чашку чая. – Ты же говоришь, платья у тебя нет?

Тут Даша увидела, что мимо по коридору слуга как раз несет ее чемодан, и окликнула его, попросив открыть. Ей было интересно, какой эффект это произведет на родственниц.

Слуга, вопросительно взглянув на барыню, внес чемодан и открыл его, после чего Даша извлекла и развесила на стульях сперва черный мундир с эполетами, затем желтые панталоны, и, наконец, черные сапоги.

Надо сказать, эффект это в самом деле произвело. Марья Сергеевна даже украдкой перекрестилась.

– Это ты в этом собираешься пойти на бал в Собрание?! – спросила она, глядя на Дашу так, словно она прошлась по комнате на руках, оголив исподнее.

Та в ответ кивнула.

– Не допущу! – выпалила Марья Сергеевна. – Ты сумасшедшая, и отец твой тоже на старости лет разума лишился, но я-то в здравом уме еще! Как в этом пойти на бал? Это же не маскарад, это блестящий вечер будет! Там будет сам государь, государыня, цесаревич! А ты хочешь туда явиться в брюках в обтяжку, чтоб все на твой зад пялились?!

– Его величество сам подписал указ, по которому девицам, оставшимся последними в роду, разрешается служить и носить мундир, – спокойно ответила Даша. – Так что я полагаю, что его это не особенно шокирует.

– Ну, мало ли что он подписал, – Марья Сергеевна покачала головой. – Я указы царские не оспариваю. Если это там надо для политики… я в политику не мешаюсь, но тебя я в таком виде на бал не пущу, так и знай, хоть стреляй в меня из этого своего единорога!

– А как тогда? – Даша развела руками. – Платьев у меня только дорожное, что на мне, да еще два домашних. В таком, я думаю, еще более неприлично на бал идти.

– Естественно, – проворчала Марья Сергеевна. – Эх, я б сама денег не пожалела, сшила бы тебе на свой счет, да когда уже, когда бал на носу? Вот разве что Сонечкино какое-нибудь взять?

Затем она взглянула на дочь, перевела взгляд обратно на Дашу, потом вновь на Соню и вздохнула. Было ясно, что идея эта совершенно провальная. Соня была в талии на несколько дюймов шире, чем худощавая тонкая Даша, и в любом ее платье Даша выглядела бы, как мышь в сарафане.

– Я с радостью отдам, но подойдет ли… – проговорила Соня, покраснев.

– Ушьем, – решительно сказала Марья Сергеевна. Было видно, что раз она что решила, то пойдет до конца. – Ушьем, у меня такая портниха есть отличная, просто золотые руки у нее. Так ушьем, что и не видно будет. Вон то твое, голубое, возьмем? Ты уж в нем раз была на балу, так, наверное, нынче захочешь другое?

– Я бы, мама, в зеленом открытом пошла, – сказала Соня.

– Ну, и прекрасно. Ты уж не серчай, Дашенька, что в поношенном придется идти, да вот видишь, как…

– Что вы! – Даша только рукой махнула. – В каком ни есть!

Ей даже пришло в голову, что оно, может быть, и к лучшему, что платье будет неновое и не по ней сшитое. Она в Собрание отправляется не красоваться и не строить глазки светским щеголям, а делать дело. Если она там на разведке, так разведчику сам бог велел быть как можно незаметнее. Пожалуй, что ее идея идти на бал в мундире в этом смысле была бы и впрямь нехороша.

– Ну, значит, так тому и быть, – с облегчением произнесла Марья Сергеевна, вставая из-за стола. – А это… гадость эту ты пока в сундук прибери.

Она с презрительным видом взяла черный мундир двумя пальцами за воротник и протянула его Даше.

– А я бы хотела в таком на бал сходить! – проговорила вдруг Соня, рассматривая эполеты на мундире. – Воображаю, какое лицо было бы у Полины Енской, что она в обычном платье, уже надеванном, а я вот в этаком… с иголочки, с золотым шитьем, да еще в панталонах…

– Ой, да тебе волю дай, ты, пожалуй, и впрямь в одних панталонах поедешь, бесстыдница! – махнула на нее рукой Марья Сергеевна. – Вот я помру, можешь тогда хоть голышом расхаживать!

– Да я что? – потупила глаза Соня. – Уж и помечтать нельзя!

На этом Марья Сергеевна объявила, что удаляется спать и девицам того же желает.

– Ты, кузина, на матушку не сердись, – сказала Соня, когда они поднялись наверх, в ее новую комнату. – Она дама старого века и не понимает, зачем ты в армию идешь. А я вот отлично понимаю, и даже немножко завидую.

Комната была небольшая, но в ней было все, что могло ей понадобиться: платяной шкаф, комод, столик с зеркалом, книжные полки и кровать даже пошире той, на которой она спала в отцовской усадьбе. Для приучившей себя к спартанской обстановке Даши здесь было даже, пожалуй, слишком уютно.

В комнате стоял какой-то особенный аромат: должно быть, от сухих цветов, которыми были устланы полки в комоде против моли. А может быть, от духов Сони. Это был сладковатый, свежий, какой-то очень домашний запах. От него хотелось скорее сбросить дорожное платье, смеяться и болтать ногами в кровати, словно ребенок.

На покрывале был искусно вышит рыжий кот с довольной физиономией, словно только что полакомившийся сметаной. Должно быть, это было творение талантливой крепостной мастерицы.

Даша открыла внесенный слугой чемодан и стала доставать оттуда, во что переодеться на ночь.

– Что же ты понимаешь? – спросила она Соню, достав сиреневую ночную рубашку, под которой была связка привезенных ею книг.

– Ну, как это что? – Соня лукаво улыбнулась. – Придешь в полк, там офицеры – сплошь мужчины. Многие холостые, и есть очень хорошенькие. Поди, и полковой командир – тоже холостяк. И тут ты! В форме, стройная, глаза у тебя такие большие. Разве не станут они обращать внимание? Конечно, станут! И ладно еще в Маринбурге, где и других девушек много, а если вас в поход отправят? Там ты вообще будешь, как султанша в гареме! Сможешь что угодно с ними делать, и партию для замужества такую найдешь, какую на балах в Маринбурге так просто не сыщешь, потому что тут вон сколько конкуренток, а там ни одной не будет!

Соня снова улыбнулась и шутливо погрозила пальцем, а Даша смутилась. Об этой стороне своей будущей службы она как-то не думала. Сказать по правде, она почти что не заглядывала в будущее дальше того момента, когда прострелит голову Кириллу Стужеву. Может быть, не очень верила, что и это-то ей удастся, а если нет, то во всем дальнейшем и смысла никакого нет. Помнила она только, что отец советовал ей, когда все будет окончено благополучно, выходить поскорее замуж и желательно за простолюдина, но побогаче, купца какого-нибудь или неродовитого офицера. Тогда дети их смогут унаследовать фамилию Булавиных, и род их сможет продолжиться.

«Впрочем, – говорил он, – если приглянется тебе кто и из благородных, то выходи с богом и так».

– Нет, ты совсем неправильно мои намерения истолковала, – проговорила Даша, чувствуя, как краснеет еще сильнее. – Я служить хочу, потому что денег у нас мало, отец служить не может, Бори вот нет…

– Ужасно, – проговорила Соня. – Мы ведь с матушкой были на его похоронах-то… я ведь его почти не знала, но все равно плакала, а уж тебе, наверное, как тяжело было…

Она села рядом с Дашей и обняла ее. Даше в этот момент захотелось уткнуться в плечо кузине и расплакаться. Воспоминания о том, каким веселым и ласковым был Боря, как она любила представлять, что он, уехав служить, сделается там блестящим офицером, может быть, что и генералом, женится на красавице, а вышло вот что…

Но Даша сдержалась и плакать не стала. Она чувствовала, что ей, артиллерийскому юнкеру, плакать не пристало. Она только замолчала, уставившись в стену.

– А что это у тебя тут, кузина, книги? – спросила Соня, взглянув в ее чемодан. – Покажешь мне? А то я в последнее время все романы перечитала, а в книжную лавку заехать нам с матушкой все некогда. Может быть, у тебя есть что из романов интересное, чего я не читала еще?

– Романы? – переспросила Даша, немного смутившись. Было время, когда она тоже проводила свое время за чтением романов. Что еще делать барышне в провинции? Вот только время это закончилось два года назад. – Да у меня тут не романы… – проговорила она и достала стопку книг.

– А что же?

– Да вот… – Даша развязала книги.

Соня стала брать в руки книги по одной и читать заглавия:

И. Потоцкий, «Наставление по баллистике».

Н. Вельберг, «Интегральное исчисление».

Карл Бранзенбург, «Трактат о войне вообще».

Ж.-Ж. Фернье, «Обобщение опыта использования артиллерии в Салических войнах».

Л. Геблиц, «Природа Черкасского разлома, физическая и магическая».

Дуэльный кодекс Борейской империи.

– Это ты это-то читаешь? – спросила Соня с некоторой опаской. – Должно быть… не очень интересно.

– Кое-что есть и интересное… – произнесла Даша, сконфузившись еще больше.

– Ну, ничего. – Соня снова улыбнулась. – Я тебе дам из своих романов что-нибудь почитать, у меня много, и есть просто волшебные! Сейчас все девушки в Маринбурге без ума от романа господина Оже «Маурицио». Это роман в стихах, и там такой герой, ты не представляешь! Холодный красавец, прекрасно владеющий шпагой, побеждающий всех своих врагов, и не столько в бою, сколько едким словом. Но он несчастен оттого, что ему разбили сердце…

– Такие все больше чужие сердца разбивают… – проговорила Даша.

– Да, но там… видишь ли, там такая трагическая история… ты просто будешь плакать…

– Я уж столько отплакала… – Даша покачала головой, но тут же устыдилась сказанного. – Впрочем, ты мне принеси, я непременно прочту.

Ей и впрямь захотелось почитать про этого трагического красавца, а то от формул и карт со стрелками уже ломило голову. Господи, как не хватало ей таких простых удовольствий! Стоило поскорее убить Стужева хотя бы для того, чтобы можно было спокойно читать романы и болтать с приятельницами о том, кто из них в кого влюблен.

– Ладно, – сказала Соня. – Я смотрю, ты что-то молчишь. Должно быть, устала с дороги, а я к тебе лезу. Спокойной ночи, кузина. Завтра приищем тебе платье.

И Даша осталась одна. Раздевшись и потушив свечу, она долго еще не могла заснуть, думая о том, что ей предстоит сделать. Первым делом следовало ей заехать по одному адресу, который дал отец. Но завтра, пожалуй, не удастся: тетушка непременно потащит к портнихе, и кто знает, сколько времени это все займет. Успеет ли она? Ладно, если и не успеет, ничего страшного. Дуэльный сезон начинается только в Рождество и продлится два месяца. У нее будет достаточно времени, чтобы прострелить Стужеву голову.

Глава третья, в которой кружится голова

§ 12. Оскорбление есть посягательство на чье-либо самолюбие, достоинство или честь. Оно может быть нанесено на словах, письменно или действием.

Дуэльный кодекс Борейской империи

Когда Даша вошла в просторную, ярко освещенную залу Собрания, у нее захватило дух. Ей, выросшей в деревне, никогда еще не доводилось видеть такого количества благородных людей, собравшихся в одном месте.

Вместе с тетушкой и Соней они устроились недалеко от входа, так что могли наблюдать съезд гостей во всем великолепии. Впрочем, Марья Сергеевна тут же отправилась отдавать поклоны многочисленным своим знакомым, оставив девушек покуда одних.

Тут же Даше припомнились все изображения балов в прочитанных ею романах, включая и роман «Маурицио», который она уже успела прочесть за две ночи. В тех романах бал – это всегда было судьбоносное событие для юной дебютантки, явившейся из провинции.

От висящего в воздухе густого аромата духов, свечей и вощеного паркета у нее едва не закружилась голова, но она сделала усилие, чтобы вернуть себя с небес на землю.

«Спокойнее, госпожа Булавина! – сказал ей внутренний голос. – Вы не юная дебютантка, а артиллерийский офицер! И здесь вы не поджидаете богатого жениха, а производите рекогносцировку! Извольте действовать соответствующим образом!»