– Как это?

– Ну как… Не влезай – убьет. Юрий Юрьевич, если у тебя все, я пойду, ладно? Работы много.

– Постой-постой, – вскочил и подбежал он ко мне. – Так у тебя с Ольгой – что, ничего?

– Мы дружим. Книжки обсуждаем, песни поем. Бывает, программируем.

– А это?.. – сделал он неприличный жест.

– Юрий Юрьевич! И не стыдно? Взрослый мужчина, лысина вон, пузо…

– А почему тогда Тубурина и Бри… – Он вдруг замолчал, пришлепнув рот ладонью.

– Это за стеночкой которые? Плохо у тебя разведка работает, гражданин начальник. Старое ухо к рассудку глухо. Мой афоризм, дарю.

– Ну я им!.. – затряс Сошеев кулаком. – Ну они и полетят у меня, старые перечницы!

– Так я пойду?

– Иди, Левий, иди. Спасибо за работу, премию выпишу.

Я шел от него и чуть не ржал вслух. Ю-ю влюбился в Ольгу! И приревновал ее ко мне! Это же надо, какие тут страсти!.. Впрочем, Юрия Юрьевича все-таки жаль. Ольга замужем, у нее дочь… Настроение у меня опять скатилось в ноль. Почему нам с Ю-ю так не везет? Кругом эти мужья. И Сошеева не спасает даже его положение. Будь ты хоть начальник Управления, хоть даже сам государь император. Как в той песне: «Но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король!»

– Ну! – с порога налетела на меня Ольга. – Уволил?

– Премию выписал.

– Я серьезно! – вдарила она меня в грудь кулаком. – Я ведь переживаю!

– Я серьезно и говорю: обещал выписать премию.

– За что?

– За работу.

– Прекрати издеваться! – замолотила по мне кулаками наставница. – Скотина бездушная!

– Больно же, – отстранился я, выставив руки. – И я даже не знаю, чем тебе помочь. Потому что говорю правду. Я вообще врать не люблю. Да и не умею.

– А чего он тогда разорался? – успокоилась разом Ольга. Я заметил в ней эту особенность – скачкообразно переходить из одного состояния в другое. Такая дискретная девушка. Истинный программист.

– Так ему, видать, захотелось. Ему можно, он начальник. Император всея Ай-Ти.

Кстати, да. Это же карта Таро; нужно глянуть, что за очередной знак мне подан. Я помнил, что «Император» как-то связан с властью, но это было и так очевидно. Остальное из моей обескураженной головы вылетело.

Я открыл программу и выбрал карту «Император». Благообразный белобородый мужчина. Коричневая, в узорах, мантия. Корона – не корона, но что-то похожее на петушиный гребень на голове. Тоже коричневый. В левой руке держава, в правой скипетр. Все честь по чести. Но на Ю-ю не похож. Вон, и волосы длинные, светлые, слегка желтоватые, а не короткие рыжие. Хотя, если убрать бороду, то возраст у него, пожалуй, тот же, что и у Сошеева. Но не Сошеев, нет. Лицо не такое. Не то чтобы умнее, обижать начальника не хочется, но более умудренное, что ли. Сидит, размышляет, как страной править. Это тебе не Управление!

А что со значениями? Ну да, власть и контроль. О! И управление, кстати. Но не в том, разумеется, смысле.

И что же мне Таро посоветует?.. «Наведите порядок. Вы полны энергии и сил, чтобы исправить любые ошибки». Ого! Вот и не верь после этого картам. Правда, что порядок наводить пора, я и без них знал. И ошибки исправлять – ох, как бы надо!

Вот только насчет энергии и сил я совсем не был уверен. Меня будто выжали, а повесить сушиться забыли.

Глава 5. Иерофант

Возвращаться домой восемнадцатой маршруткой я не опасался. Мой рабочий день заканчивался в шесть вечера, женщины работали до пяти, так что пересечься с Лентой мы были не должны. Но не пересекся я и с самим автобусом – то ли он опять сломался, то ли сменил расписание.

«Или же его не пустил город, – подумал я. – Продолжает надо мной изгаляться. А то и возненавидел всерьез за мой вчерашний наезд». Но я надеялся, что всех он из-за меня не лишил транспорта. Конечно, нет – к проходной уже подъезжала «Газель» с единичкой.

Я направился к ней, как услышал вдруг:

– Левий!

Поискал глазами, увидел синюю «Мазду», из открытой двери которой махал мне Ю-ю. Скромно для начальника Управления. Но все равно тепло и мягко. И я пошел на зов.

– Тебе куда? – спросил Сошеев.

– Домой, – пожал я плечами.

– Да хоть к любовнице, – широко улыбнулся тот, – в нерабочее время можно. Ты адрес скажи.

– Крайняя, семь, квартира восемнадцать, – на автомате ответил я, мысленно чертыхнувшись: бородатая вышла шутка.

Но Ю-ю на квартиру не отреагировал, ему не понравился адрес в принципе.

– Мне как раз в другую сторону, – проворчал он. – Ладно, садись уж.

Ни фига себе! Делает одолжение! Можно подумать, это я его окликнул.

– Зачем же, – сказал я. – Вон, автобусы ходят.

И повернулся было уйти, но Ю-ю позвал:

– Да садись, садись, поговорить надо.

Так бы сразу и сказал, что это ему надо. А то делает из меня… Тьфу ты, и чего я разворчался? Меня начальник покатать собрался, а я недоволен.

Я сел в машину, и мы поехали. Минуты три Сошеев молчал, лишь угрюмо посапывал, крутя баранку. Потом неохотно, выжимая слова, процедил:

– Ты это… Выбрось из головы, что я сегодня тебе… Ну, про Ольгу там, то-се.

– А чего там? Все нормально.

– Вот и пусть. Только ты ей тоже… А ты ей что, кстати, сказал?

– Что ты мне премию выписал, – усмехнулся я.

– Какую премию? – вытаращился на меня Сошеев.

– На дорогу смотри, – сказал я. – А то нам обоим выпишут. Матпомощь на погребение.

– Нет, но с премией я, конечно… это… Ну, как будет там что…

– Слушай, – разозлился вдруг я. – Я тебя за язык не тянул. Сказал, что выпишешь – делай. А то Ольге все расскажу.

Ю-ю крякнул. И пробубнил:

– Вот ведь взял на свою шею! Шантажист…

– Юрий Юрьевич, давай и правда по-мужски дела решать. Ты меня и так уже один раз… обманул.

– Когда это?!

– Я же просил: по-мужски. Тот вопрос мы уже порешали, ладно. Давай теперь этот решим. Что ты мнешься-то? Прямо не можешь сказать?

– Да нет ничего там – ни прямо, ни криво! – с жаром воскликнул он. Ага, значит, что-то есть. – Но ты пойми, раз уж мы по-мужски… Пойми, Левий, она замужем, я женат. Зачем проблемы ей и мне?

– Незачем, – согласился я. – Только я-то тут при чем? Я ведь тебе уже сказал: нет у меня ничего с Ольгой.

– Да я верю, верю! Тут другое. Там же рядом с вами, сам знаешь, восемь ушей.

– Шестнадцать, – поправил я.

– Тем более. И среди них такие… Да все, чего уж там, до которых не надо бы, чтобы это вот… Ну, сам понимаешь. Да и вообще.

– И ради этого ты делаешь крюк?

– Да мне ж не трудно, машина везет, не я. А мне это важно. И ей тоже.

– Можешь спать спокойно, я – могила.

– С кем спать? Да мы еще даже… Ты чего несешь?! Вот так и рождаются сплетни… – Сошеев опять засопел.

– Во-первых, насчет спать – это я в прямом смысле. В афористичном. Так говорят, если ты не знал, когда кого-то успокаивают. А во-вторых, если у вас ничего нет, к чему весь этот пустой треп?

– А вдруг будет? – как-то жалобно, побито глянул на меня Ю-ю. – Я ее люблю.

– А она тебя? – ляпнул я и поморщился: «Куда лезу?»

– Не твое дело, – буркнул он. Значит, нет. И сказал правильно: не мое. А он продолжил, опять просяще: – Но если шум пойдет, это капец. И мне, и ей житья не дадут. И тогда ничего уже точно не будет.

– Понял, – сказал я. – Насчет меня больше голову не забивай. Но премию выпиши. Мужик сказал – мужик сделал.

– Шантажист.

– Да нет. Я в любом случае трепаться не стал бы. Не приучен. – Мы помолчали. – Вопрос можно? Из чистого любопытства, не хочешь – не отвечай.

– Давай.

– Ты чего так орал на Ольгу? В коридоре было слышно.

– Иди в бездну.

– Ладно. А вот, кстати, и моя бездна. Спасибо, приехали.

А потом я впервые увидел своих соседей воочию. Голосистых алконавтов Наташку и Вову. Я только дошел до квартиры и стоял, доставая ключи. И тут раскрылась соседняя дверь. На меня пахну́ло непередаваемым амбре мерзкой тухлятины, застоявшегося, тоже будто протухшего табачного дыма и жутчайшего перегара. Посмотреть туда я не решился, и без того испугался, что меня сейчас вырвет. Я дернул ключи, но те, как назло, зацепились за ткань. И тут я услышал сипяще-клокочущее, словно шум неисправного сливного бачка:

– А-аа! Вот и са-аасед! Весь та-аакой, а-аа! А пызнакомьться?.. А налить зы зныкомьств? Сесть выпть как лю-ууди…

– Как кто? – не удержался я. И глянул-таки на источник сипения.

Ирина говорила, что соседям не больше тридцатника. Но на меня глядело нечто… заскорузло-иссохшее, лилово-сизое, беззубое, с грязной сальной шваброй вместо волос. Существо и так-то было невысоким, но, держась за дверной косяк, скособочилось и казалось вставшей на задние лапы шелудивой дворнягой. Впрочем, не стоит обижать собак.

– Ка… а-аак!.. лю-ууди, – повторило, икнув, нечто.

Я даже не понял, кто это – Наташка или Вова, подробно разглядывать существо не было ни малейшего желания. Да и тошнило уже на полном серьезе.

Я рванул ключи. Ткань треснула, порвалась, но мне было все равно – скорей бы отгородиться дверью от чудовищного бага природы. Или все-таки социума? Неважно, скорее домой!

Но, как уже говорилось, беда не приходит одна. Сзади стеклянно звякнуло, и раздался хриплый басок. Он выдал пригоршню мата с обрывочными вкраплениями слов. Из сей грязной каши я понял, что обладатель баска угрожает мне за… приставание к его… девушке. Он так и сказал: «…ма-аей, б…дь, де-эшке…» Мне стало так интересно, что даже перестало тошнить. Я обернулся. Передо мной с пакетом в руке стоял клон существа из дверного проема. Такое же нечто мелкое, скособоченное, беззубое, лилово-сизое и бесполое. Только вместо швабры на голове морщилась уродливыми коростами плешь.

И вот к этим… к этим… нужное слово не находилось… я недавно рвался вершить справедливость, кого-то собирался спасать?!.. Мне стало жутко. Как же права была Ирина! Какой там нож! Ткни я чуть сильнее вот это вот пальцем, и оно же в самом деле умрет. А мне потом за это сидеть?.. Нет-нет, так нечестно! Так нельзя! Извините…

Наконец-то я провернул в замке ключ и влетел в квартиру, словно выныривая на свет из смрадной клоаки. Захлопнул дверь и услышал:

– Видала, а-аа? Зассал меня-аа!.. Па-аавезло, б…дь, успел с…ть, нах…

Я сполз на пол, сотрясаясь от истеричного хохота. Пиликнул мобильник. Это меня чуть отрезвило. Продолжая всхлипывать, глянул – пришло сообщение: банк открыл мне счет. Какой еще счет? Ах, да, зарплатный же… Я бросил смартфон на тумбу в прихожей. Потом, не снимая куртки, прошлепал на кухню и долго пил холодную воду прямо из-под крана – все казалось, что вдыхая один с этими «лю-уудьми» воздух, я испачкался чем-то вонючим и липким изнутри. Помогло мало. И тогда, вновь натянув шапку, я выбежал из дома, чтобы прочистить легкие вкусным морозным воздухом.

На улице мне полегчало. А вскоре и вовсе стало хорошо, даже улучшилось настроение. Не хватало еще, чтобы оно портилось из-за каких-то спившихся ушлепков. Мне его больше портить нечем?