– А я тебе говорю, там что-то есть! – упрямо возразил Тар. – Прошлой ночью Лок клялся, что слышал вой. Не Беса, не волка. Что-то… жуткое. И следы – не человечьи, не звериные.

Мара стиснула зубы, ее пальцы впились в землю. Тени? Вой? Следы?

Она бросила взгляд на Беса, но пес смотрел в сторону леса, его уши шевелились, ловя каждый звук. Стражники прошли мимо, их шаги удалялись, но слова Тара эхом звучали в голове девушки.

Что-то в этом лесу было. Что-то, о чем даже Великие Гуры молчали.

Когда голоса стихли, Мара вскочила, ее глаза горели решимостью. Она не из тех, кто отступает. Пусть там тени, пусть вой, пусть хоть сам Хараш оживет – она узнает правду.

Схватив мешок, она рванула к лесу, Бес бесшумно последовал за ней. Легкие горели огнем, каждый вдох был как глоток раскаленного воздуха, но она бежала, не оглядываясь. Поле осталось позади, и лес поглотил ее, как пасть гигантского зверя.

Темнота накрыла беглецов, словно плащ. Высокие кроны, густые и древние, закрывали небо, и утренний свет, что должен был разлиться над миром, не проникал сюда.

Лес был живым – шорохи, скрипы, странные звуки, похожие на шепот или далекий смех, окружали Мару. Она остановилась, упершись руками в колени, и задышала часто, жадно глотая влажный воздух.

Сердце стучало не только от страха, но и от восторга – вот оно, начало ее приключений, о которых она мечтала, глядя на карту над кроватью. Здесь, в этом мраке, начиналась ее свобода.

– Бес, ты чуешь? – прошептала она, присев рядом с псом. – Это место… оно дышит. Как будто следит за нами.

Пес тихо заскулил, его морда повернулась к темной чаще, где между стволов мелькнула тень – или это только показалось? Мара сжала рукоять ножа, висевшего на поясе, ее пальцы дрожали, но не от холода.

Страх, острый и живой, смешивался с азартом, как вино с водой. Она не знала, что ждет впереди, но это было лучше, чем сидеть в крепости, ожидая, пока Кебер наденет на нее ошейник из драгоценностей.

– Ладно, друг, – Мара выпрямилась, ее голос стал тверже. – Идем дальше. Если там тени, мы их прогоним. Если звери – ты их порвешь. Если люди… – она усмехнулась, сверкнув глазами. – Ну, с людьми я справлюсь.

Лес был густым, корни деревьев, толстые и узловатые, вились под ногами, словно ловушки. Мара двигалась осторожно, обходя их, прислушиваясь к каждому звуку.

Ветер шевелил листву, и в его шелесте ей чудились слова – древние, непонятные, как заклинания Хильды. Она вспомнила старуху, ее мутное варево, ее предостережения: «Не ходи в Сумеречную долину одна. Даже Бес не поможет».

Но это был не юг, не долина. Это восток, и Мара выбрала его сама.

Внезапно Бес замер, его шерсть встала дыбом, а низкое рычание разорвало тишину. Мара остановилась, ее рука легла на нож.

В десятке шагов впереди что-то шевельнулось – не тень, не зверь, а… нечто. Фигура, высокая, закутанная в темный плащ, скользнула между деревьями, и на мгновение Маре показалось, что она видит глаза – не ледяные, как у Кебера, а темные, глубокие, как бездонные колодцы.

Они смотрели прямо на нее, и от этого взгляда по спине пробежал холод.

– Кто там? – крикнула Мара, шагнула вперед, сжимая нож. – Покажись, или, клянусь, мой пес разорвет тебя на куски!

Фигура исчезла, растворившись в тенях, как дым. Бес зарычал громче, его клыки сверкнули, но он не бросился вперед, а остался рядом, словно защищая хозяйку. Мара почувствовала, как сердце сжалось от странного предчувствия.

Эти глаза… Они были знакомы.

Не Кебер, не Скиф, но что-то в них напоминало видение Хильды – жар, песок, двое мужчин. Но здесь, в лесу, не было песка, только мох, корни и тьма.

– Спокойно, Бес, – прошептала она, хотя голос дрожал. – Это, наверное, просто… зверь. Или усталость. Мы же не спали толком.

Но она знала, что это не зверь. И не усталость. Лес скрывал тайны, и Мара, дочь Великих Гуров, только что шагнула в их сердце. Девушка сделала глубокий вдох, прогоняя страх, и двинулась дальше, сжимая нож так, что костяшки побелели. Бес шел рядом, его рычание было как песня – дикая, но успокаивающая.

Через несколько шагов лес стал гуще, воздух – тяжелее, пропитанный запахом сырости и чего-то металлического, как кровь. Мара остановилась у огромного дерева, его ствол был шире, чем трое мужчин, а корни поднимались над землей, образуя подобие пещеры.

Она присела, заглянув внутрь, и ее глаза расширились. На мху лежали следы – не человеческие, не звериные, как говорил стражник. Они были странными: длинные, с когтями, но слишком изящные для лапы хищника. Словно кто-то прошел здесь, но не совсем зверь и не совсем человек.

– Бес, смотри, – прошептала Мара, указывая на следы. – Это… что это? Хильда бы сказала, что духи. Но я не верю в ее сказки. Или… начинаю верить?

Пес понюхал следы, его рычание стало тише, но напряжение не исчезло. Мара коснулась земли, пальцы скользнули по влажному мху. След был свежим, не старше часа.

Кто-то – или что-то – бродило здесь, совсем рядом. Ее сердце снова заколотилось, но теперь в нем был не только страх, но и острое любопытство. Она хотела знать. Хотела увидеть. Хотела сразиться, если придется.

– Идем, – сказала она, вставая. – Мы не повернем назад. Не теперь.

Лес, казалось, ответил ей – где-то вдали раздался звук, похожий на низкий стон, от которого кровь застыла в жилах. Мара сжала нож крепче.

Она не знала, что ждет впереди – тени, звери, люди или что-то иное. Но одно она знала точно: она не станет добычей. Ни для Кебера, ни для леса, ни для судьбы, которую ей навязывают.

Она – Мара, дочь Великих Гуров, и этот лес станет началом ее легенды.

Глава 9

Воздух был тяжелым, пропитанным запахом сырого мха, прелой листвы и чего-то неуловимо древнего, почти живого. Высокие кроны, сплетенные в непроницаемый полог, заглушали утренний свет, и лес казался застывшим в вечных сумерках.

Каждый шаг девушки сопровождался хрустом веток, шорохом листвы и глухим стуком ее собственного сердца. Она сбежала из крепости, пересекла границы земель Великих Гуров, и теперь весь мир – или хотя бы этот лес – принадлежал ей.

Ничего страшного, убеждала себя Мара, поправляя мешок на плече. Это просто деревья, мох, тени. Ничего такого, что могло бы остановить дочь Великих Гуров, иначе это будет полный позор.

– Правда, Бес? – шепнула Мара, бросив взгляд на пса, который шел рядом, с трудом протискиваясь между стволами. – Это просто лес. Хильда напридумывала всякого, чтобы напугать меня, как в детстве. Тени, духи, вой – чушь! Мы с тобой сильнее любых сказок.

Бес не ответил, лишь тихо зарычал, настороженно оглядываясь по сторонам. Его уши шевелились, улавливая каждый звук – шорох листвы, далекий треск ветки, странный свист, похожий на дыхание ветра, но слишком ритмичный, слишком… осознанный.

Пес то и дело останавливался, принюхиваясь, его шерсть вставала дыбом, а хвост напряженно подрагивал. Мара нахмурилась, заметив его беспокойство, но отмахнулась, упрямо вздернув подбородок.

– Ну что ты дергаешься? – буркнула девушка, переступая через корень, похожий на скрюченную руку. – Это просто лес. Мы с тобой лазали по пещерам Хильды, гоняли кабанов в долине, пугали деревню. Что нам какие-то тени?

Но слова прозвучали не так уверенно, как ей хотелось. Лес был другим – не таким, как те, где она охотилась с братьями или пряталась от стражи. Здесь каждый звук казался живым, каждый шорох – шепотом, а тени между деревьями шевелились, словно следили за девушкой.

Мара постоянно сжимала рукоять ножа на поясе, пальцы дрожали, но не от страха, а от усталости. Бессонная ночь, бегство через поле жатки – все это давало о себе знать. Ноги налились свинцом, веки отяжелели, а в груди нарастала тяжесть, как будто лес высасывал из нее силы.

Она остановилась у огромного дерева, ствол которого, покрытый зеленоватым мхом. Его корни, выступающие из земли, образовывали подобие укрытия, похожего на пещеру, в которой можно было спрятаться.

Мара тяжело вздохнула и опустилась на мох, мягкий и влажный, как губка. Бес тут же лег рядом, его теплая шерсть коснулась бедра, девушка невольно улыбнулась, потрепав его по загривку.

– Ладно, признаю, я устала, – пробормотала, развязывая мешок. – Но это временно. Мы просто отдохнем, поедим, а потом – снова в путь. Слышишь, Бес? Никаких Кеберов, никаких цепей. Только мы с тобой и мир, который ждет, когда я его покорю.

Она достала бурдюк с водой, сделала несколько жадных глотков, чувствуя, как прохлада растекается по горлу, смывая пыль и горечь жатки. Затем достала кусок вяленого мяса и лепешку, завернутую в ткань.

Отломив половину, она протянула мясо Бесу, который осторожно взял его зубами, но взгляд продолжал блуждать по лесу, словно он ждал, что из тени вот-вот что-то выскочит.

– Ешь, ворчун, – сказала Мара, жуя лепешку. – Если там и есть тени, они не посмеют нас тронуть. Ты же мой грозный зверь, верно? Один твой рык – и любой монстр сбежит в Сумеречную долину.

Бес фыркнул, проглотив мясо, но уши его оставались прижатыми, а взгляд – настороженным. Мара покачала головой, откинувшись на корень дерева.

Мох был прохладным, но уютным, а тепло лежавшего рядом Беса успокаивало. Усталость накатывала волнами, веки слипались, девушка, сама того не замечая, устроилась поудобнее, прижавшись к теплой шкуре пса.

От его шерсти пахло лесом, землей и чем-то родным, что напоминало ей о доме – о матери, о братьях, о карте над кроватью. Она пробормотала, закрыв глаза:

– Только на минутку, Бес… Передохнем немного…

Сон накрыл как волна, утягивая в свои глубины. Но это был не тот кошмар, что мучил ее ночью, с ледяными глазами Кебера и звоном цепей. Этот сон был другим – жарким, ярким, почти осязаемым.

Она стояла посреди пустыни, где в зените висело огромное раскаленное солнце, заливая все вокруг ослепительным светом. Песок под ногами был мелким и горячим, он обжигал даже сквозь сапоги, а воздух дрожал от зноя, искажая очертания мира.

Вокруг простиралось бесконечное пространство – золотое, безжалостное, с холмами, похожими на застывшие волны. Мара щурилась, прикрывая глаза рукой, но жар проникал сквозь кожу, в легкие. Девушка чувствовала себя маленькой, почти ничтожной перед этой необъятной силой природы, но в то же время живой, как никогда.

Вдалеке послышался звук – ритмичный, тяжелый, как шаги великана. Мара обернулась и замерла.

По пустыне двигалась длинная вереница странных зверей, которых она никогда не видела. У них было по два горба, покрытых бурой шерстью, и длинные шеи, покачивающиеся в такт шагам.

На спинах зверей громоздились тюки, укрытые пестрыми тканями, а рядом шли люди – высокие, закутанные в длинные одеяния, скрывающие тела от песка и солнца. Их лица были закрыты, виднелись только глаза – темные, глубокие, словно колодцы, полные тайн.

Они смотрели на Мару, но не с угрозой, как Кебер, а с любопытством, смешанным с чем-то необъяснимым, почти священным.

Один из них, тот, что шел впереди, остановился. Его глаза – голубые, яркие, с золотистыми искрами – впились в Мару, и она почувствовала, как дрогнуло ее сердце. Не от страха, а от странного притяжения, как будто этот взгляд был нитью, связывающей ее с чем-то большим, чем она сама.

Он поднял руку, и ткань, скрывавшая его лицо, слегка приоткрылась, обнажив резкие черты – скулы, словно высеченные из камня, полные губы дрогнули в едва заметной улыбке. Мара хотела подойти к нему и спросить, кто он такой, но песок под ногами зашевелился, и она почувствовала, как земля уходит из-под ног.

– Кто ты? – выкрикнула, но ее голос потонул в шуме ветра.

Рядом появился второй мужчина на черном коне. Его лицо тоже было скрыто, глаза темные, но с оттенком стали – смотрели на нее с властной уверенностью. Он ничего не сказал, лишь наклонил голову, его конь фыркнул, ударив копытом. Песок взметнулся в воздух, закружился вихрем, и Мара почувствовала, как ее тянет куда-то вниз, в жаркую, душную тьму.