Присутствие одной только любви никогда не заменит того факта, что все мы априори ожидаем несколько разных источников этого волшебного чувства. И, с благодарностью принимая то внимание, каким одаривала меня бабушка, я не могла закрыть глаза на пустоту, возникшую там, где должна была быть родительская любовь.

Любовь папы, бросившего семью так рано, что я лишь по редким бабулиным рассказам могла судить о том, каким он был человеком. Любовь мамы, что не была готова к одинокому материнству в двадцать лет, и сбежала за границу, оставив дочь бабушке.

Все эти источники любви были за пределами моего контроля. Я не могла никак повлиять ни на папу, адреса которого даже не знала, ни на маму, что время от времени присылала счастливые картинки из разных уголков земного шара.

Я даже не могла контролировать улыбку на своем лице, которая автоматически прилипала к моим губам, когда я хвалила маму по видеосвязи за ее очередное восхождение на не ведомую и, будем честны, не интересную мне гору.

Мне хотелось бы другого, но я еще в детстве вбила себе в голову, что любовь нужно заслужить. Раз родители ушли – значит, я была недостаточно интересна для них, недостаточно привлекательна. Может, если бы я была успешной в спорте и туризме, как мама, то ей захотелось бы быть со мной рядом. Захотелось бы включить меня в свою команду.

Или, если бы в детстве я была более спокойной и менее назойливой, то, возможно, отец не устал бы от того, что он отец?

Знаю, это глупые и абсурдные мысли. Как тридцатилетняя Оля, я это прекрасно понимаю. Но, как и в каждом, во мне тоже все еще живет маленькая рыжеволосая девочка, которой всегда было недостаточно.

И, как бы бабушка ни обнимала меня, как бы ни пыталась порадовать меня пирожками и тортиками, ничего не менялось. Снаружи улыбчивая Олюшка всегда прятала внутри тревогу и страх одиночества.

Став старше, я вполне логично засомневалась – а будет ли меня достаточно для того, чтобы заслужить любовь мужчины? Образ мужчины в моем воображении рос в своей важности, а я, казалось, уменьшалась. Хотя на самом деле расширялась – в талии.

Мне хотелось любви настолько, что я подарила свой первый сексуальный опыт парнишке, который был достаточно пьян, чтобы посчитать меня симпатичной. Только он протрезвел и вдруг понял, что я, как и прежде, не дотягиваю до достойного варианта. А я сама лишь спустя годы поняла, что именно он с самого начала был недостойным. Недостаточным.

Только это не имело никакого смысла, ведь достойные вокруг меня не водились. Где-то в глубине души я понимала, что и Стас с его фиктивным браком никак не мог отнестись к этой категории мужчин. Но мне почти тридцать, и у меня нет времени тратить свою жизнь на грезы. Зажатым толстушкам вроде меня не выдаются принцы.

Может, именно поэтому в преддверии тридцатилетия я решила, что Стас был послан мне судьбой. Умный, образованный, воспитанный. Весьма хорош собой. Удивительно, что при всем разнообразии женщин, что обитают на сайтах знакомств, он выбрал именно меня. Что, если всегда остается шанс получить то заветное чудо, о котором мечтаешь?

Если закрыть глаза на жену, Стас мог бы стать идеальным воплощением того образа мужчины, что сложился в моей голове много лет назад. Он мог бы заполнить пустоту, что зияет во мне так возмутительно больно и так незаметно для окружающих.

С женой или без, Стас уж точно был в миллион раз мужественнее этого зверя, что позволил мне в одиночку искать дорогу в лесу. Этого зверя, что выгнал меня, дав четко понять, что не хочет видеть меня в своем доме. Вообще-то в половине дома. Может, вернуться и напомнить ему об этом? Прочертить линию и попросить не заходить на ту половину, что принадлежит Вике.

Я прыснула от смеха собственным мыслям. Вообще-то, я никогда никому не дерзила и сейчас не смогу. Это не в моих правилах. Я к такому просто не приучена.

А еще Иван выглядит так угрожающе, что, кажется, будто он может с легкостью перекинуть меня через плечо и скинуть в озеро, предварительно обвязав мои толстые лодыжки веревкой с тяжелым камнем на конце. Или вырубить меня прикладом своего ружья и привязать к дереву в чаще леса. На радость лосям, у которых вот-вот начнется таинственный гон. Ни один из сценариев, что рисовался в моей голове, не заканчивался мирным чаепитием с маковым рулетом.

Даже интересно, знает ли Вика, каким сумасшедшим вырос ее братец, что на фото казался очень даже милым мальчиком? Может, уже тогда он издевался над животными и задирал одноклассников? Надо же было такому красивому на вид мужчине вырасти таким отвратительным дикарем? Немытым, небритым, неотесанным! Как он меня встретил? Матами и ружьем. Многое говорит о человеке, неправда ли?

За размышлениями я добралась до оврага и, еще на подходе услышав мужской голос, я обрадовалась и ускорила темп, нелепо поскальзываясь на мокрой земле.

На той стороне оврага, от которой оторвался мост, стоял мужчина лет сорока-сорока пяти. Внешне похож на обычного деревенского работягу. Он осматривал глубокий овраг и, сдвинув кепку набок, почесывал затылок.

– Эй! На том берегу! – радостно крикнула я, помахивая руками.

Даже не думала, что буду так счастлива увидеть живого человека после одной единственной ночи, проведенной в логове зверя. Казалось, будто я вышла к цивилизации – не меньше.

– Ого! – неопределенно крикнул в ответ мужчина.

Его глаза округлились при виде меня, улыбающейся от уха до уха. Пусть видит, что я настроена дружелюбно и очень нуждаюсь в помощи.

– Ты откуда и куда, булочка? – мой новый знакомый приподнял кепочку, облизывая меня взглядом. Мои голые ноги были покрыты корками грязи, а полы рубашки слегка колыхались на легком ветерке. Лифчик все еще покоился в кармане, и я побоялась представить, как выгляжу во всем этом антураже.

Сразу стало неловко. Сроднившись с этим нелепым образом, я совершенно забыла, насколько он отличается от моего привычного стиля. И насколько экстравагантным может показаться людям. Правда, в лесу было не так уж много людей.

– Мне нужно в деревню, – уже менее уверенно произнесла я, с сожалением кивнув на беспомощно висящий мост. – Не подскажете, как я могу туда добраться?

– Да как же тут справишься теперь? – мужчина снова осмотрел овраг, а потом меня. Медленно. С ног до головы и обратно. Так пристально, что мне стало не по себе. – Погоди, у меня в тракторе веревка есть. Сейчас что-нибудь придумаем, красавица.

Не успел он отвернуться, а я принять на свой счет обращение «красавица», как за спиной раздался выстрел, и почва прямо у ног моего спасителя взорвалась клочками земли и травинок. Я инстинктивно закрыла уши ладонями. Лицо мужчины исказила гримаса ужаса. Он попятился назад – очевидно, к своему трактору.

Обернувшись, я увидела Ивана, неспешно идущего ко мне в высоких резиновых сапогах. Охотничье ружье покоилось на его плече, но по хмурому и серьезному взгляду было видно, что привести оружие в состояние боевой готовности не составит никакого труда.

– Твоя б-б-баба, что ль? – испуганно пробормотал мужик, виновато глядя на Ивана. – Я ж не знал. Помочь хотел. Думала, заблудилась.

Мне хотелось крикнуть, что помощь мне действительно нужна, но я оторопела. Еще никогда мне не приходилось вживую слышать выстрел. Еще и так близко. Опустив руки, я проводила глазами мужичка, который, убегая, крикнул:

– Такая же дикая, как и ты, Медведев!

Я перевела возмущенный взгляд на Ивана, в глазах которого, как мне показалось, мелькнуло озорство, хотя лицо оставалось таким же суровым и недовольным.

– Я не дикая, – почему-то ляпнула я, словно слова удирающего тракториста задели мое высоко духовное эго.

Иван равнодушно осмотрел меня с высоты своего внушительного роста и, цокнув языком, загадочно произнес:

– А так и не скажешь.

Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой – возможно, первой гневной тирадой в своей жизни – но Иван, не желая слушать мои вполне оправданные возмущения, спокойно развернулся и зашагал в направлении дома.

Даже не оборачиваясь, чтобы проверить, иду ли я следом. Он и так знал, что не оставил мне выбора. Я была грязной, вымотанной, голодной и злой! Да, я была злой! Какое интересное, оказывается, чувство. Внутри будто включили ослепительный свет, и хотелось рвать и метать. Догнать этого нахала с ружьем и высказать ему все, что я о нем думаю.

Но это будет слишком… Дико. А я не дикая.

Я спокойная. Степенная. Воспитанная. Добрая девочка Оля.

Молча следуя за Иваном, я думала о том, как часто мир меня расстраивал, что я так хорошо знала чувство печали, и как редко он меня откровенно злил, раз я никогда не чувствовала этой до странного воодушевляющей злости.

***

– Помойся и поешь, – без каких бы то ни было эмоций заявил хозяин дома, когда мы дошли до крыльца, на деревянной раме которого лежало аккуратно свернутое полотенце и стояла тарелка, накрытая крышкой от кастрюли – видимо, чтобы птицы не полакомились завтраком раньше меня.

Не оставляя ружья, Иван скрылся за углом дома, а я, даже обрадовавшись тому, что он ушел, присела на ступеньку крыльца и поставила тарелку на свои колени. Под крышкой оказалась пара жареных яиц с сосисками, на которых темнели следы от гриля. Щедрую часть тарелки занимали крупно порезанные свежие овощи: огурцы и помидоры.

Блюдо успело остыть, но в моих голодных глазах оно выглядело великолепно. Я наколола на вилку сосиску и вгрызлась в нее, едва не постанывая от удовольствия. За всеми этими событиями я даже не заметила, как сильно проголодалась.

В два счета расправившись с завтраком, я оставила тарелку на крыльце и, подхватив полотенце, направилась в баню. Настроение стремительно улучшалось, и я начала напевать себе под нос одну из прилипчивых популярных песенок.

Я заперлась в предбаннике и, повесив полотенце на крючок, принялась стаскивать с себя грязную одежду. Мои ноги были перемазаны темной жижей – в неудобных сандалиях я то и дело поскальзывалась и несколько раз даже упала. Казалось грязь налипла везде: начиная пятками и заканчивая длинными волосами.

В какой-то момент мне стало стыдно. Мало того, что в таком виде я призывно махала трактористу, надеясь, что он по доброте душевной спасет меня, так еще и пыталась с укором смотреть на Ивана, взывая к его разуму. А сама в это время выглядела так, словно была ведьмой, которую супруг слишком рано забрал с лесного шабаша.

Я тряхнула головой, желая избавиться от фантазии, в которой я была лесной ведьмой, а Иван – моим диковатым супругом. Только картинка оказалась настолько яркой, что я зарделась, стоя голышом посреди предбанника.

Единственная причина, по которой я могла так открыто злиться на брата Вики, заключалась в том, что он мне совершенно не нравился. Огромный, мрачный, с вечно недовольным тяжелым взглядом. Лишнего слова из него не вытянешь, манер не дождешься. Думаю, он не смог бы набрать ни единого очка в моем списке критериев, что я составила по просьбе его сестры.

Я открыла дверь в маленькую темную парную и едва не задохнулась от жара, лизнувшего мое лицо. Будучи городской девчонкой, я привыкла подолгу отмокать в ванной с книгой и зажженными свечами, а тут меня ждал филиал ада в Подмосковье. Баня, прогретая до температуры Марса.

Но выбирать было не из чего. Резко выдохнув, я вошла в парную и сразу почувствовала, как по телу побежали струйки пота. Грязь, комками облепившая мои икры и бедра, таяла под натиском температуры.

Осмотревшись, я заметила скамью с двумя тазами, чуть выше на стене – полочку с одиноким шампунем и мочалкой. Неподалеку от входа в парную стояла большая пластиковая бочка, в которой оказалась прохладная вода. Я спешно зачерпнула ковшом из бочки и плеснула живительную влагу на лицо. На пару минут дышать стало легче, но скоро все вернулось на круги своя – я снова начала задыхаться от духоты.