Мужчина облокотился на крышу машины, оказавшись достаточно близко ко мне, чтобы я могла разглядеть его голубые глаза. До удивительного странные. Холодный острый взгляд с некоторым озорством. И все же что-то было не так. Когда Иван отвел глаза и сделал шаг в сторону, я поняла, что смотрела на него слишком пристально. Слишком увлеченно.

– Прости, – оправдалась я, а Иван вдруг снова качнулся вперед и, также облокотившись на крышу, навис надо мной и заговорщицким тоном ответил на мой вопрос.

– Теперь, когда я смотрю на тебя, в моей голове звучит голос прабабки. Знаешь, что она говорит?

Я задержала дыхание от неожиданной близости с этим диковатым мужчиной. Казалось, как только он понял, что сейчас посадит меня в машину и увезет подальше от своего дома, его настроение сразу улучшилось. Неловко похлопав ресницами, я подняла на него вопросительный взгляд.

– Что же?

– Ай-яй-яй, Ивашка, нельзя, – Иван погрозил пальцем перед моим лицом, словно это таинственное «нельзя» обращалось и ко мне тоже. Что именно мне нельзя? И что нельзя Ивану? Обижать толстых девочек? Таскаться с ружьем по лесу и стрелять, где ни попадя? Что бы там ни было, уважаемая прабабушка, этот ваш Иван Медведев творит что хочет и, кажется, совесть его особо не мучает.

– Очень смешно, – пробурчала я, скрестив руки под грудью.

Взгляд Ивана моментально опустился вниз, и я тут же убрала руки, смутившись его голодного взгляда. Снова став темнее тучи, мужчина выругался и отвернулся от меня.

– Садись в машину, – приказал он, а сам направился обратно к дому. – Сейчас вернусь. Я забыл…

Что именно забыл, он так и не договорил. Надеюсь, дело не в том, что его тошнит от вида толстой Лели, так живо напоминающей его умершую прабабку.

Я просидела в машине около десяти минут, когда Иван вернулся. Его лоб был покрыт испариной, а дыхание сбилось, будто он пробежал пару километров по пересеченной местности.

– Все нормально? – на всякий случай уточнила я, теребя край халата.

– Все. Просто. Прекрасно. – по словам произнес Иван, включая радио. Из аудиосистемы послышалась песня, под которую еще моя бабушка танцевала с дедом на скромной советской дискотеке, и я посчитала, что Иван сделал это намеренно, чтобы напомнить мне, как я выгляжу в этом дурацком пестром халате.

Молча мы тронулись с места. Пикап медленно покатил по шуршащим иголкам в сторону злополучного оврага, а я все никак не могла перестать смотреть на удаляющийся домик через боковое зеркало. Меня ждал чемодан, автостанция и долгая дорога домой, а уже утром я проснусь не от пения птичек над самой головой, а от лая корги этажом ниже.

***

Я нехотя вылезла из машины, когда мы остановились у пансиона Натальи. С одной стороны, я медлила из-за того, что жутко не хотела показываться кому-то на глаза в халате прабабки Медведевых. С другой стороны, у меня внутри все вздрагивало от одной мысли, что я вот-вот уеду. Будто предчувствие пыталось предостеречь меня от ошибки. Будто мои дела здесь еще не завершены.

Протянув руку к замысловатому звонку, я обернулась. Иван стоял, облокотившись на машину, и, скрестив руки на груди, с недоверием осматривал местность. Его вытянутая сильная фигура привлекала внимание прохожих деревенских жителей. На него смотрели, но не здоровались, хотя, вероятно, могли его знать.

Отчего-то эта картинка еще надолго засядет в моей голове. Красивый диковатый мужчина стоит у машины, нетерпеливо хмуря брови. Он ждет меня. Как в романтичном кино, главной героиней которого я хотела бы стать всю свою жизнь.

Только, будь мы в кино, Иван погрузил бы мои вещи в пикап и отвез бы меня в свой дом со словами «никогда не отпущу тебя», а нас же ждала короткая дорога до автостанции, быстрое прощание и финал сказки. Впрочем, я снова забыла, что герой моей сказки – Стас. А автор сказки – я. Раз уж мне не удалось заняться романом в лесном домике – я займусь им в городе.

– Я жду тебя, – низким голосом напомнил Иван, пронзив меня холодным взглядом, и я, вернувшись в реальность, позвонила в звонок.

Калитка открылась, а на пороге меня встретила Наталья. Увидев меня, женщина даже не улыбнулась. От меня ее взгляд медленно переполз на Ивана за моей спиной, а потом, цокнув языком, женщина отперла калитку, впуская меня внутрь.

– Здравствуйте, – дружелюбно поприветствовала я, проходя в дом мимо Натальи. Та вошла следом и закрыла дверь.

– Могла бы сразу сказать, что к Медведеву приехала, – без тени вежливости буркнула хозяйка пансиона.

Я кинула на нее удивленный взгляд. Не успела я ничего ответить, как женщина продолжила:

– Ленька, тракторист, видел тебя с ним вчера. Так что можешь не выдумывать оправданий. Слухи уже поползли.

На моих щеках проступил румянец. Не то от волнения, не то от раздражения. И, к тому же, я не понимала, что происходит.

– Я приехала не к нему, – без улыбки ответила я. Видимо, у Ивана не совсем гладкие отношения с деревенскими соседями.

– Так он тебя из города выписал такую? – продолжала Наталья, посматривая на меня с осуждением. – Я думала, ты хорошая девушка.

– Нет ни одной причины для того, чтобы считать меня плохой, – уверенно заявила я, отмахиваясь от рыжей пряди, выпавшей из пучка. Мои собственные слова породили внутренний смешок, ведь как минимум одна причина считать меня мерзкой все же была. Я спала с женатым мужчиной и все еще строила планы на совместное будущее с ним. – И вообще я уезжаю домой сегодня. Отпуск не задался.

В глазах Натальи мелькнула тревога, и вот уже ко мне вернулась прежняя радушная хозяйка.

– Так ты не знала? Про Ваньку-то?

Я покачала головой. Конечно, я не знала, что он там живет. Если бы знала, что в доме уже есть хозяин, да еще и с таким характером, ноги бы моей здесь не было.

– Ой, бедняжка, – запричитала женщина, складывая в пакет пирожки, словно не знала, куда деть руки. – Ванька же раньше такой хороший мальчишка был. С моим старшеньким учился вместе. А после Москвы своей в том году вернулся сам не свой. Связался тут с плохой компанией. Девки к нему ходят постоянно. То по одной, то по две. Весь мост расшатали, – Наталья завязала пакет и махнула рукой. – Эх, нет на него деда Тимофея. Он бы ему мозги вправил.

Я медленно опустилась на стул и, не спрашивая, взяла из большой миски один пирожок. Откусила, задумчиво глядя в стену. Неприятная правда о Ване все расставила на свои места. Теперь понятно, почему он хочет скорее меня спровадить. Я мешаю ему и его девочкам развлекаться так, как им нравится. В уединенном лесном домике. Мое лицо перекосило гримасой отвращения, едва я представила эту нелицеприятную картину.

В ту ночь, когда мы только познакомились, он спросил, кто меня прислал. Кажется, Ваня даже назвал фамилию, но я никак не могла ее вспомнить. Тогда он подумал, что я одна из девочек его сутенера и пришла, чтобы доставить ему удовольствие. Какая гадость!

Я не заметила, как от злости схомячила пирожок и смущенно посмотрела на Наталью, но та глядела на меня с такой жалостью, будто я к Ивану свататься приехала. Она и не знает, что мне всего лишь неприятно, что брат моей лучшей подруги ведет такой образ жизни. Еще и в их общем доме.

Что бы там ни было, Вике действительно стоит знать о том, что я только что услышала. Конечно, она давно не общалась с братом, но я уверена, ей не захочется оставаться в стороне, если он спутался с плохой компанией и никак не может вернуться к нормальной жизни. Она могла бы помочь ему. Как минимум тем, что подключила бы других членов семьи или использовала бы свои многочисленные связи.

– Спасибо, что рассказали правду, – я искренне поблагодарила Наталью, а она в ответ сунула мне в руки пакет пирожков.

– Это тебе в дорогу. Только не горюй по этому дикарю, – в глазах женщины, казалось, вот-вот соберутся слезы.

Я приняла пакет и, улыбаясь, поспешила заверить:

– Не переживайте, дикари не по моей части. Я приезжала лишь по делам.

Наталья, не сдержав чувств, распростерла руки и крепко обняла меня, как будто подозревала, что я вру. На мне был странного происхождения халат, явно не из моего гардероба, так что на месте Натальи я, возможно, тоже не поверила бы своим словам.

Оставив хозяйку дома, я прошла в комнату и едва не засветилась, как пузико светлячка, когда увидела чемодан со своими вещами. Я сняла дурацкий халат и надела свободную длинную юбку болотно-зеленого цвета и легкую белую рубашку. Разбираться с волосами времени не было, так что я оставила тот же пучок, что закрутила после бани.

Еще раз обнявшись с Натальей, я выкатила чемодан на улицу и, придерживая свободной рукой пакет с пирожками, вышла из пансиона, за ночлег в котором заплатила, но спать в котором так и не легла.

Ваня кинул на меня неопределенный взгляд – такой короткий, что я даже не успела понять, рад он или разочарован по поводу того, что я сняла халат. Кстати, о халате.

– Возвращаю. Для других подобных случаев, – не улыбаясь, я протянула Ивану аккуратно сложенный халат его прабабки.

Мужчина приподнял одну бровь и, ничего не сказав, закинул халат вместе с моим чемоданом в грузовой отсек своего пикапа. После того, что я услышала о разгульном образе жизни Ивана, смотреть на него без примеси презрения было сложно. Даже не знаю, почему мне стало так противно и даже обидно. Ведь я и сама из-за связи со Стасом не могла отнести себя к числу белых и пушистых.

– На станцию? – зачем-то уточнил Иван, когда мы оба сели в машину.

– Да, хочу скорее уехать, – холодно ответила я, отвернувшись к окну.

Почти целую минуту мы просто стояли в полной тишине. Казалось, Ваня ждал, что я повернусь и объясню, в чем кроется причина моего испортившегося настроения, но я упорно продолжала смотреть на церквушку, виднеющуюся на холме в самом центре поселка.

Наконец пикап тронулся с места и покатил в сторону автостанции, до которой ехать не больше пяти минут. Я уже рисовала в своей голове картинку, как забираю чемодан и, холодно попрощавшись, ухожу, не оборачиваясь. Хотя, может, обернусь и посоветую Ивану не разменивать свою жизнь на связь с продажными женщинами и ждать настоящую любовь. Так же, как я ждала Стаса. Ведь у нас с ним все по-настоящему? Любовь?

Уже заезжая на парковку автостанции, Иван вдруг оскалился и выругался:

– Кабанюк! – вспыхнул он и, не отводя жесткого взгляда от толпы мужчин, курящих рядом с огромным гелендвагеном, резко схватил меня за шею и, ничего не говоря, уложил на свои колени.

– Эй! – я бормотала что-то невнятно, вжавшись лицом в мужское бедро, но рука лишь крепче держала мою шею, словно я была олененком, которого пытались придушить голыми руками. Еще никогда моя шея не казалось мне такой тонкой.

Иван круто вырулил влево свободной рукой, и пикап неприятно повело. Мне показалось, будто на улице кто-то крикнул «Медведев!», но из-за визга колес по старому асфальту я не смогла разобрать точнее.

– Мне очень жаль, Леля, но ты остаешься, – сквозь зубы процедил дикарь, продолжая прижимать мою голову к своему паху. Я чувствовала, как его бедро напряглось, когда, набирая скорость, он надавил на педаль.

Что здесь вообще происходит?!

Глава 9

– Какого черта?! – завопила я, едва пикап остановился на обочине, и тяжелая хватка ослабла на моей шее. Все случилось так стремительно, что я даже простила себе резкое слово, от испуга сорвавшееся с языка. Словно ошпаренная, я отстранилась от Ивана и прижалась к двери.

Резинка на волосах не выдержала напряжения, и волосы разлетелись по плечам и спине, то и дело норовя шаловливыми прядями забраться в мой рот, открытый от возмущения. Я часто дышала, стараясь прийти в себя.

Не веря тому, какой силы гнев клокотал в моей груди, я молчала и лишь дышала, как паровоз, да стискивала челюсти, не зная, как дать злости выход. Этому меня не учили. Я и злости-то толком никогда не чувствовала и не знала, что она во мне есть, а здесь, оказывается, залежи этого драгоценного воспламеняющего чувства.