Чудо, что они выжили при посадке. Хорошо еще, большинство успело собраться во внутреннем отсеке-ядре, где система гравикомпенсаторов имела дублирование. Те, кто не успел, не захотел, просто не услышал приказа и остался в отсеках внешнего радиуса, погибли от перегрузок или разгерметизации. Их даже трогать не стали – вопрос был о собственном выживании. Без реакторов, со сдохшими накопителями это само по себе было той еще задачкой. Ведь без энергии даже сигнала не подать, а искать пропавший во время прыжка звездолет – дело практически безнадежное.

Хорошо еще нашлась у кого-то голова, рассчитанная на нестандартные решения. Собрав все аккумуляторы, включая даже те, что используются в светильниках, сумели запитать систему управления, а через нее попытались запустить аварийные генераторы. Подобраться к ним просто не могли, все генераторы оказались в зоне разгерметизации либо высокой радиации, так что единственным шансом был дистанционный запуск. И, надо сказать, шанс этот все же сыграл, хоть и не в полную силу.

«Либерти» – корабли прочные, но если что-то сделано уже десятилетия тому назад, с тех пор не использовалось и неизвестно сколько лет не обслуживалось… В общем, чудо, что хоть один генератор удалось запустить. От него запитали передатчик, кое-как заставили работать аппаратуру, отвечающую за жизнеобеспечение ядра, но на большее его уже не хватало. И сидели выжившие, подъедая аварийный рацион, при температуре, близкой к нулю, и дышали через раз.

Стоит признать, имперцы появились очень вовремя. Во-первых, запасов было мало, да и система жизнеобеспечения могла сдохнуть в любой момент. А во-вторых, сигнал перехватили пираты, которые никогда не упускали возможности поживиться за чужой счет. На потерпевшем крушение звездолете можно найти всякое-разное-интересное, а если вдобавок кто-то выжил, то и вообще замечательно. Рабы на многих планетах в цене.

Пираты, надо сказать, были какие-то нецивилизованные. Любому человеку, хоть сколько-то знакомому с реалиями жизни, ясно: когда Империя заявляет свои интересы, лучше не связываться – прибьют. Если за тобой не стоит серьезное государство вроде того же Альянса или Содружества Европейских Демократий, конечно. Однако пираты вне закона, во всяком случае, официально, и работают на свой страх и риск. Соответственно, и церемониться с ними никто не станет. Так что, услышав в эфире русскую речь, любой нормальный пират незамедлительно сдал бы назад.

И уж конечно не стали бы нормальные пираты затевать стрельбу, даже полагая, что перед ними какой-нибудь вшивенький корвет. Поведение джентльменов удачи было нелогичным вначале и неожиданным в конце. После того, как «Ирбис» разнес одного, второй тут же продемонстрировал готовность капитулировать, но, когда к нему подошел бот с абордажной группой, рванул прочь.

Уходил он очень грамотно. Похоже, его капитан имел неплохой опыт, и не только в грабеже, но и реального боя с сильнейшим противником. Корабль улепетывал так, чтобы между ним и «Ирбисом» постоянно находился тот самый злосчастный бот. Вести огонь с риском зацепить своих Русаков не стал, а потом было уже поздно. Вражеский корабль, продемонстрировав мастерство капитана и явно избыточную мощь двигателей, разогнался почти вдвое быстрее, чем положено для кораблей этого типа, и нырнул за планету. Догонять его не было смысла – «Ирбис» счастливый обладатель в пятьдесят раз большей массы, и так быстро не разгоняется, да и удельная мощность двигателей ниже. Все же подвешенные какими-то недоброй памяти умельцами на пиратский корабль нестандартные движки обеспечивали ему серьезное преимущество. Оставалось с чувством выругаться вслед беглецу и заняться тем, ради чего они сюда и прибыли – спасательной операцией.

Если верить капитану «Жана Рибо» и его же бортовому журналу, катастрофу пережило меньше половины находившихся на корабле пассажиров и членов экипажа. Как ни цинично звучит, это было даже неплохо. Для имперцев, естественно – чем больше народу, тем больше возни. И так медики работали как проклятые – у многих спасенных были травмы, кое-кто обморозился, а уж простудой могли похвастаться все поголовно. И висели они гирей на ногах, имперцам абсолютно ненужные. В общем, этот табор надо было срочно куда-то девать.

Вот и собрался в ходовой рубке весь комсостав. Истомин, как офицер, тоже вынужден был присутствовать, хотя, говоря по чести, предпочел бы находиться как можно дальше отсюда. Решать судьбы людей ему совершенно не хотелось. Но – увы и ах, положение обязывает.

Обсуждение шло ни шатко, ни валко, муссируя одну и ту же тему: что делать? И ведь, главное, не было дилеммы «бросать нельзя оставить», все запятые уже расставлены. И что дальше? Жертвовать отдыхом экипажа? А потом кто-нибудь из-за этого с управлением не справится?

После того, как отцы-командиры устали переливать из пустого в порожнее, они вспомнили, наконец, что здесь же сидят и внимают их мудрости и терпеливо ждут, когда на них обратят вниманию, младшие по возрасту и званию. Им милостиво разрешили высказаться – и понеслось!

Мыслей у молодежи было много, опыта – мало, тормозов у некоторых и вовсе не наблюдалось. Их предложения плавали на границе нелепости и гениальности, а ни то, ни другое реализации не подлежит… Истомин, правда, молчал, зато Александра, спевшись с еще парочкой молодых да наглых, старалась за троих. И на очередном перле музу на взлете все же сбили.

– Помолчите, Саша, – мягко прервал ее Никифоров, старший штурман «Ирбиса». Огромный, больше двух метров ростом, обладающий медвежьей силой и невероятно терпеливый. Во всяком случае, так, как он, молодую поросль учить не получалось ни у кого. Не зря же попасть после училища к нему на стажировку почитали за счастье. Доктор физико-математических наук, он давно мог бы возглавить какой-нибудь институт, но – не хотел. Говорил, что в космосе ему лучше работается. А вдали от бюрократических кабинетов еще и легче дышится. Он, собственно, и диссертацию написал во время рейсов. Авторитетом Никифоров обладал вполне сравнимым с капитанским, а в чем-то и большим, поэтому неудивительно, что бойкая и острая на язык Александра заткнулась мгновенно.

– Сергей Владимирович? – Русаков вопросительно посмотрел на Никифорова.

– У меня есть на примете одно местечко.

Толстые, как сардельки, но в то же время удивительно чуткие пальцы штурмана заплясали над клавиатурой, едва касаясь чувствительных сенсорных кнопок. Секунда, вторая, и над уютно расположившимся в центре рубки столом-проектором, в девичестве тактическим дисплеем, а ныне в основном местом для кружек с кофе, повисла медленно вращающаяся сфера, исчерченная тысячами светящихся точек. Каждая точка – звездочка, сфера – трехмерная карта, а в центре нее слабо мерцающая красная пиктограмма, их звездолет. Конечно, разрешение так себе, все же аппаратура успела немного устареть, но все понятно и видно.

– Ну и? – приподнял брови Петрович. Сегодня он был зол, раздражителен и не в меру язвителен. – Мы и так знаем, что до ближайшей планеты нам тащиться восемь дней.

– Не восемь, а сутки, чуть больше…

– И где ж вы ее, такую близкую, нашли?

– А вот, – рука Никифорова свободно прошла через голограмму и коснулась одной из точек, которая и впрямь располагалась совсем рядом. Вот только цвет у нее был, скажем так, не совсем нужный.

– Там же дикари, – скривился механик.

– Во-первых, нигде не сказано, что мы должны высаживать спасенных исключительно на развитые планеты, – пожал плечами штурман. – И не говорите мне, что это подразумевается – букву закона мы не нарушаем, а остальное к делу не пришьешь. А во-вторых, какие же они дикари? Бывал я там как-то, вполне удобный мир. А что космические полеты дальше орбиты не освоили – так им пока и не нужно. Практически все, что хотят, они производят сами, а что хотят – то можно и без собственного космофлота экспортировать. Точно знаю, торговые звездолеты там бывают, раз в два года точно, а иногда и чаще.

– Гм… А…

– Декларацию они в свое время подписали, так что примут и будут кормить-поить-содержать наших найденышей как миленькие. А дальше пусть о них родные консульства беспокоятся. Правда, я не знаю, имеются ли они там.

Повисла тишина – командный состав «Ирбиса» обдумывал перспективу, а Никифоров безмятежно щурился. Он все же был математиком и считать умел не только звезды на погонах, но и реакцию людей. И не сомневался: его предложение будет принято. Не сразу и после какого-то количества споров, но – будет.

Планета Веселая Ницца. Три дня спустя

В названии планеты была некоторая аномалия. Так уж получилось, что несколько веков назад, когда человечество очертя голову ринулось в космос, бездумно заселяя и осваивая новые миры, сложилась традиция называть колонизированные миры в честь родных мест. Новый Кипр, Малая Анталия… Потом, конечно, многое поменялось, но планеты, заселенные в первой волне, называли именно так.

Веселая Ницца из этого ряда выбивалась. Французы в ее заселении, конечно, участвовали, но было их не то чтобы много. Там вообще сборная солянка получилась. Но всех их объединяло желание жить так, чтоб никто лишний раз не кантовал. Вот и назвали очень неплохую, с мягким климатом и минимумом вредоносной фауны, планету по имени популярного курорта.

Имперцев здесь встретили на удивление хорошо. Причина, впрочем, была понятна – скука. Когда варишься в собственном соку, и все страсти исключительно местечковые, любые гости извне могут стать глотком свежего воздуха. Нет, планета вовсе не была оторванной от цивилизации, станция гиперсвязи имелась, межпланетная инфосеть тоже, но одно дело вал неструктурированной информации, проходящей вдобавок со скрипом, ибо пропускная способность устаревших станций-ретрансляторов, мягко говоря, не впечатляла. И совсем другое – матерые космические волки, за неделю видевшие больше, чем иные за всю жизнь.

Тем более население планеты было невелико, едва превышая сорок миллионов человек, раскиданных на огромном пространстве по фермам, шахтам и мелким городкам. Да чего уж там, столица, по местным меркам настоящий мегаполис, не дотягивала до трехсот тысяч жителей. Очень сильно не дотягивала, даже с учетом поселков в радиусе ста километров вокруг. Там же, к слову, располагался и единственный космодром планеты, вечно пребывающий в сонном простое и невероятно оживившийся, когда на него один за другим начали садиться транспортные боты.

Это еще имперский звездолет не приземлился. Он мог, да, корабли такого класса строились с учетом возможности посадки на любую планету с атмосферой плотностью до трех стандартных и гравитацией до полутора земных. Вот только размеры… Или он садится в центре космодрома и аккуратно раскидывается за его пределами на… На много, в общем. Или же вовсе выбирает чистое поле, где ничего не снесет, но и ничего живого на двадцать метров в глубину не оставит. Имперцы ущерб экологии наносить не хотели, они в этом плане вообще люди аккуратные, а потому корабль остался на орбите, благо всевозможных транспортных ботов на его борту хватало.

Экипаж, посуточно меняясь, тут же рассовался по курортам. Встретили их там дружелюбно, особенно хозяева баров и прочие специалисты по ночной жизни. Имперцы платили хорошо, общественный порядок сверх необходимого минимума не нарушали, а их капитан имел разговор с президентом, где они договорились: если понравится, то будут сюда заходить почаще, да еще и прорекламируют место отдыха дома. Там, глядишь, потихонечку начнут подтягиваться туристы, благо денег в Империи хватало, красивых мест на планете тоже. А туризм – это валюта, заработки местным, да просто свежая кровь. Всем же хорошо, правда?