– Профессор Чэн Мо, ваша дочь – уже такая большая? По-моему, ваша дочь намного лучше моей. Моя только и делает, что капризничает и ведет себя, как маленькая. А ваша дочь совсем другое дело, она знает, чего хочет.

Суровое лицо отца немного смягчилось, и он скромно ответил:

– Нет-нет, профессор Линь, вы слишком добры. Современных детей понять невозможно, никто из нас с ними толком не справляется.

Они оба рассмеялись, и я почувствовала, что в словах отца есть какой-то скрытый смысл. Пока эти два светила из мира психологии обсуждали меня, я обливалась холодным потом.

Чэн Ю невозмутимо смотрел на них. Похоже, он понял, что я чувствую себя ужасно неловко.

– Я отвезу Лин обратно в школу, у нее сегодня еще вечерние занятия, – сказал он, беря шлем. В этом конференц-зале, где все были в деловых костюмах, он в своей мотоциклетной куртке казался белой вороной.

– Чэн Ю. – Отец окликнул его.

Мое сердце сжалось, я очень боялась, что он нагрубит Чэн Ю.

– Не слишком разгоняйтесь, ветер в горах очень сильный.

Чэн Ю кивнул:

– Не волнуйтесь, профессор Чэн Мо. – Он махнул мне рукой, и я поспешила за ним. Даже пройдя значительное расстояние, я все еще чувствовала на себе взгляды отца и остальных, словно приклеенные к моей спине. Мне было тревожно из-за этого, но не сказать чтобы неприятно.

Я напряженно сидела на заднем сиденье мотоцикла, не решаясь прижиматься к Чэн Ю слишком близко. Но и сидеть слишком далеко от него я не хотела. Ветер свистел в ушах, а на душе было легко и приятно, как после глотка свежевыжатого апельсинового сока, когда мир кажется кисло-сладким. Это напомнило мне чувство, которое испытываешь, когда слушаешь мелодию музыкальной шкатулки: в сердце мягко кружились и переливались колокольчики.

4

Первые две недели после начала учебы всегда были загружены: я не только ходила на уроки, но и не забывала убираться в кабинете для консультаций каждую среду и пятницу. Заодно я выполняла рутинную работу по разбору и упорядочиванию архива.

В начале семестра посетителей обычно немного. Пик загруженности у нас приходится на середину и конец семестра, когда учебный стресс делает людей более уязвимыми и они нуждаются в поддержке.

Для того глупого пари между Энсоном Вудом и Линь Минхао из десяти предоставленных пациентов Чэн Ю выбрал семнадцатилетнюю девушку.

Ее звали Рина. Она обратилась за помощью по рекомендации, и вся информация о ней была строго конфиденциальной. Она настаивала на анонимной консультации. Ее мучила бессонница, она не могла заснуть почти всю ночь. На мой взгляд, это было всего лишь обычной стрессовой реакцией на чрезмерное давление. Я уверена, что и Стефани, и Ань Фэн легко справились бы с этой проблемой. Не понимаю, почему Чэн Ю выбрал такой обычный и ничем не примечательный случай.

Через три недели я поняла, что была неправа.

Когда я услышала ту новость, Чэн Ю рисовал в кабинете. На этот раз он, кажется, хотел расписать настенный свиток. Я увидела, что он использует писчую кисть. Он сосредоточенно выводил линии, но они получались какими-то нескладными: то кривыми, то слишком бледными.

Вероятно, он все еще оттачивал свой собственный стиль.

– Стефани специализируется на гипнозе. Я изучил ее профиль в интернете, там нет ни одной фотографии, но есть много информации о ней. Ее считают гениальным психотерапевтом, который может быстро выявить корень проблемы пациента, но на этот раз ей не удалось установить контакт с Риной, вероятно, из-за культурного барьера, поскольку она выросла за рубежом. – Чэн Ю сделал едва заметный штрих на длинном свитке.

– А Ань Фэн? – с любопытством спросила я.

– Ань Фэн – эксперт в когнитивной терапии, то есть он выявляет ошибочные, негативные убеждения пациента и заменяет их более позитивными мыслями. Он очень опытный врач, но он сказал, что внутренний мир Рины закрыт, поэтому невозможно найти ту самую негативную мысль.

– Это из-за сопротивления психики? – спросила я.

– Ань Фэн почти ничего не рассказывал о процессе. Он просто признался, что лечение не дало ожидаемых результатов.

– Что?! Получается, обе стороны проиграли? – Я не могла поверить, что простая школьница Рина может поставить в тупик учеников двух мастеров.

«Да кто она такая, эта Рина?» – подумала я.

Кисть в руке Чэн Ю наконец уверенно опустилась на свиток.

Я с любопытством заглянула ему через плечо: несколькими легкими мазками он нарисовал пастушка, играющего на флейте.

Учитель собирается отправить еще одного специалиста, а Энсон Вуд объявил, что у него больше нет подходящих учеников. Если этот человек сможет решить проблему Рины, то учитель Линь автоматически победит.

Мой взгляд был направлен на Чэн Ю, я очень за него переживала. Я не хотела, чтобы он оказался в неловкой ситуации, где ему пришлось бы идти против своих желаний.

– Учитель выбрал Чжан Яна.

– А? – удивилась я. Перед глазами сразу возникла циничная ухмылка этого молодого человека.

– Почему учитель Линь выбрал его? Я думала, он выберет вас, – выпалила я.

– Лин, я считаю, что нельзя устраивать соревнование из лечения пациента, как и нельзя определить, кто самый лучший учитель. Наставник Линь хорошо меня знает, поэтому он не стал бы меня принуждать.

Чэн Ю некоторое время сосредоточенно расписывал свиток, а затем сказал:

– Я верю, что у Чжан Яна есть свои нестандартные методы лечения.

Чжан Ян… Перед глазами возник образ этого мужчины. Я никогда не могла понять, что у него на уме, от него исходила какая-то пугающая аура, совсем не похожая на ту атмосферу спокойствия, которую дарил Чэн Ю. Если быть совсем откровенной, то придется признать, что Чжан Ян мне совершенно не нравится.

Учитель Линь Минхао – человек благородный, настоящий джентльмен. Почему он выбрал именно этого своего ученика для такого случая? Я никак не могла этого понять. Учитель Линь и Чжан Ян – люди из совершенно разных миров.

Чего я еще больше не понимаю, так это почему Чэн Ю, такой непохожий на Чжан Яна, выбрал его в качестве своего супервайзера? Почему они так тесно общаются?

Когда я размышляла об этом, я вдруг спросила себя: неужели это ревность? Может, я завидую их близким отношениям и тому, что у них нет секретов друг от друга?

Я перевела взгляд на окно. Небо затянули черные тучи, мелкий и затяжной дождь капал на землю. Казалось, мы с Чэн Ю очутились на каком-то необитаемом острове, а единственная лодка давно уплыла в неизвестном направлении.

И я вдруг подумала, что это даже неплохо.

В отражении зеркала

1

Мелкий весенний дождь лил уже очень долго, окутав город сыростью и холодом. Я смотрела, как цветы персика в кампусе медленно раскрываются под дождем. А пурпурные магнолии вовсю цвели, и их лепестки усыпали землю. Я уже изучила программу этого семестра во время зимних каникул, поэтому, даже если я витала в облаках на занятиях или отпрашивалась с уроков, чтобы поработать в кабинете для консультаций, учителя относились ко мне без лишней строгости.

Но никто не догадывался, что на самом деле я больше всего на свете хотела пойти полюбоваться распустившимися цветами в ясную погоду.

– Этот нескончаемый дождь вгоняет меня в тоску. – Я обратилась к Чэн Ю, который сидел в кабинете и расписывал свой свиток. Кажется, он меня не слышал. Стоило ему увлечься рисованием, он как будто бы превращался в ледяную глыбу.

Я тихонько встала у него за спиной и посмотрела на свиток.

Пастушок, казалось, в растерянности искал что-то: в середине рисунка было пусто. Мальчик играл на флейте, оглядываясь вокруг. Мне стало очень любопытно.

Что же ищет пастушок?

Что хочет нарисовать Чэн Ю?

– Лин, я рисую быка, – спокойно произнес он, словно прочитав мои мысли. Он медленно водил кистью по бумаге сюаньчжи ^[1].

– А где он? Тут же только ребенок… – тихо сказала я.

– Бык пропал, нужно его отыскать. – Чэн Ю сосредоточенно рисовал тушью. Каждый его мазок был сделан с таким вниманием и отдачей, что я тоже затихла, молча наблюдая за его работой.

В тот момент я вдруг подумала, как было бы здорово, если бы так было всегда. Я бы хотела, чтобы время остановилось и я бесконечно смотрела на то, как он рисует. Но я прекрасно понимала, что это невозможно, что мне предстоит столкнуться со взрослением и пройти свои собственные жизненные испытания.

Стиль китайской живописи Чэн Ю отличался простотой и естественностью, словно он резко вырвался из мира ярких и насыщенных масляных красок.

Бык, которого пастушок неустанно искал, так и не появился на его рисунке.

Сбоку он написал стихотворение:

Суетливо раздвигаю травы в тщетных
                                        попытках найти быка,
Широки безымянные воды, далеки горы,
                                        путь становится все труднее.
Исчерпав все силы, измученный и уставший,
                                        я не нашел ничего,
И лишь услышал ночное стрекотание цикад
                                        в кленовых кронах ^[2].

Подписался он так: «Стихотворение Коань Шиюаня ^[3], переписанное Чэн Ю».

Манера письма кистью Чэн Ю была свободной и изящной, напоминающей стиль древних каллиграфов.

И тогда я поняла, что наставник Чэн сейчас находится в другом мире. Этот мир совсем близко, но я никогда не смогу туда попасть.

В моей душе поднялась волна печали, и в этот момент в кабинете раздался звонок телефона.

– Лин, телефон, – произнес Чэн Ю, не отрывая взгляда от своего свитка.

Я взяла трубку и только успела сказать «Алло», как сразу услышала веселый голос Чжан Яна:

– Алло? Это ты, Лин? У меня две новости: хорошая и плохая. Какую вы с Чэн Ю хотите услышать первой?

Мне очень не нравилось, что он тратит время на такую ерунду, поэтому я прямо сказала:

– Без разницы, говорите любую.

– Ну ты и зануда! Ладно, скажу! Хорошая новость: Рина больше не страдает от бессонницы, я ее вылечил, – произнес он в трубку, но я почувствовала, что на этот раз в его голосе не было привычной самоуверенности или наглости. Он был каким-то тихим, словно Чжан Яна одолевали сомнения.

Меня больше волновало, что он скажет дальше. Он немного помолчал, а потом продолжил:

– Вторую новость я расскажу лично Чэн Ю, дай ему трубку.

Голос Чжан Яна стал еще тише, и я подумала, неужели он нервничает? Обычно его голос в конце фраз звучал легко и слегка повышался, но сейчас он был напряжен, как натянутая струна.

Чэн Ю отложил кисть. Его отвлекли от творческого процесса, и он выглядел расстроенным и беспомощным. Однако выслушав Чжан Яна, он тут же спросил:

– Настолько серьезные симптомы? Ты уверен?

Выражение его лица становилось все более мрачным.

Я затаила дыхание. Я была уверена, что они говорят о Рине, но не знала, насколько все плохо.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил Чэн Ю, и на его лице появилось привычное заботливое и обеспокоенное выражение. Думаю, он всегда так тепло относится ко всем людям, будь то Чжан Ян или посетители. – Договорились, детали обсудим при встрече, возьми с собой все материалы. Я буду ждать тебя в кабинете. Хорошо, хорошо. – Чэн Ю положил трубку, на его лице отразилось замешательство.

– Что случилось? – спросила я.

– Я впервые вижу Чжан Яна таким растерянным. Впервые! Обычно он просто излучает уверенность… А сейчас он, похоже, действительно озадачен. И виной тому, без сомнения, стала Рина.

– А что с ней?

Чэн Ю долго молчал, пытаясь подобрать слова. Наконец, он набрался решимости и тихо произнес:

– У Рины теперь наблюдаются симптомы раздвоения личности.

В голове раздался гул. Если это правда, то это означает не только провал методики лечения Чжан Яна, но и то, что ему, как психотерапевту, придется нести ответственность за последствия врачебной ошибки.