– Почему недолго? Мы же в школе вместе с мальчиками учимся.

– В школе привычная обстановка. И некогда, уроки. А здесь безделье, расслабуха, мысли всякие лезут. Вот надзиратели и опасаются того, что называют нарушением Закона № 1. Этого везде боятся, но в тюрьме особенно, тут скученность. Если вспыхнет – может начаться эпидемия.

– Да ну, Ракша, ты скажешь, тоже мне. Разве оно может быть эпидемией?

– Говорят, да. Не знаю. Говорят ещё, что в стране есть преступные группировки, которые не признают Закон № 1 и борются за его отмену.

– Ну и дураки, однако. Нормальный закон. У нас в деревне все его соблюдают. А если что, так мы, знамо дело, не выдадим, хи-хи.

– Лучше часто к мальчишкам не лезь. Так гуляй. Там качели во дворе, тренажёры физкультурные. Для мелких песочница. Малявка каждый день копается, потом её от песка отмывать замаешься.

– Хи-хи, а вы Зургу видели? У ней живот уже заметный. Мой милёночек брахман статен, строен и румян. Только вот кака фигня – он не сватает меня!

– Да ну тебя, Сарти, с твоими частушками, всё тебе неприличное мерещится. Зурга просто хорошо позавтракала.

– Да-да-да, и каждый день завтракает всё лучше и лучше!

– Вообще непонятно. Некоторые девчонки из тюрьмы и вправду выходят беременными. У нас в классе такая была. С мальчишками мы не уединяемся, только пару слов на прогулке, с охранниками вообще не общаемся, на свиданиях мы – за решёткой, да и допускают до нас только родственников. Считается, что таких девчонок посетил Уру – это который бог заключённых, угнетённых и одиноких. Ничего, это не запрещено. Главное – не нарушать Закон № 1, а секс – деяние, дозволенное законом. Правда, для взрослых. Но мы почти взрослые. У нас в Уайледу разрешено выходить замуж с пятнадцати лет. Мне уже пятнадцать.

– А мне через четыре месяца пятнадцать исполнится!

– А как потом учиться, с ребёнком?

– Ребёнка отдают в храм Уру, чтоб не мешал получать образование. Это приветствуется. Но чаще семья его принимает как младшего братика, данного богом Уру.

– Да ерунда. Главное – не нарушать Закон № 1.

– Ой, а у нас в классе в том году была новенькая из Раджастхана*. Ну, из страны, где нет Закона № 1. Так она это запретное слово, которое нельзя произносить, прямо свободно говорила. При всех! И у неё была запрещённая книжка про то, что нельзя произносить! Она давала почитать. Некоторые девчонки успели прочитать, а я не успела. Потому что её вызвали к директору и долго ругали. И книжку отобрали. Хорошо хоть в Особый корпус не упекли за нарушение Закона № 1, но это потому что иностранка.

– Правильно ругали. Раз приехала в нашу страну, то соблюдай наши законы.

– Она нам сказала, что вырастет и уедет обратно. Потому что без этого запретного, которое нельзя называть, жить невозможно.

– Я думаю, Реми, это раджастханская пропаганда. Вон у них, за границей, нет Закона № 1, так у них и самоубийства сплошь, прямо каждый день, и убийства, и несчастные семьи до девяноста процентов. А у нас всё хорошо. Правильно в Уайледу запретили то, что нельзя называть.

– Это да… жалко, что книжку не успела прочитать. Девчонки, которые успели, говорили, что от этой книжки прямо всё жжётся внутри внизу.

– Мне бабушка рассказывала, что когда после революции ввели Закон № 1 и запретили то, что нельзя произносить, в Министерство поступило предложение всем при рождении удалять точку чакры мулабхара*, в которой пребывает энергия для этого… этого самого. Удалять, как аппендицит. Ну, для профилактики запрещённого чувства. Но предложение не прошло: мулабхара ещё отвечает за духовное развитие, нельзя без неё.

– А у меня дома есть слоник. Его надо дёлнуть за хвостик. И он селе… селевелится хвостиком. И говолит «му-му».

– Малявка, тебе давно пора спать! И ты всё напутала. Слоники не говорят «му-му». Это коровки говорят «му-му». Ну-ка быстро под одеяло и закрывай глаза!

– А слоники как говолят?

– Никак. Они молча думают о вечном. Спи!

Глава 4
Четверг, утро
Трехногая принцесса была ни при чём

Реми всё-таки побаивалась экзекуции. Экзекуция – это когда бьют, а её никогда не били. Вдруг это окажется невыносимо больно и она будет кричать и опозорится? Но всё прошло буднично и спокойно. Девочек отвели в среднюю часть корпуса, они скинули дхари в маленькой раздевалке, зашли в побивочную – комнату для экзекуций – и легли на коврики. Высокая женщина в красном дхари и маске демона бхута* деловито спросила:

– Самочувствие нормальное? Месячных ни у кого нет? Головных болей? Поноса?

Девочки ответили невнятным отрицанием. Всё в порядке, мол, бейте без сомнения.

– Новенькая? – уточнила Мадам Плётка у Реми. – Ложись ровнее, руки вытяни вверх. Не сжимай кулаки, не напрягай спину, расслабься. Лежи, будто ты желе.

И начала равнодушно-заученным речитативом:

– Мы бьём вас не от злобы, мы бьём вас не для наказания, мы бьём вас, дабы приучить терпеть мелкие неприятности вашей тягостной жизни, дабы приучить ценить жизнь без боли, дабы улучшить вашу карму – мы бьём вас.

И как даст плёткой! Реми вздрогнула больше от неожиданности, чем от боли. Вообще-то было неприятно, но терпимо. Реми навоображала себе куда большие ужасы. Мадам Плётка монотонно повторяла про «Мы бьём вас не от злобы», и видно было, что ей надоели и эти слова, и девчонки, и вся её работа.

Процедура длилась недолго. Малявку шлёпнули один раз чисто символически.

– А я не плакала, а я не плакала! – хвасталась она.

– Конечно не плакала, ты же не маленькая лялечка, – подтвердила Ракша, поднимаясь. Какая у неё большая грудь, и бёдра как у взрослой женщины, подумала Реми. Ну да, она старше всех, потому и о Малявке заботится, присматривает, как взрослая.

В голом виде сокамерницы выглядели по-другому, не то что в однотипных дхари. Ракша – совсем взрослая, крепкая, но изящная. Сарти тощенькая, смуглая, ни груди, ни бёдер, будто обстругали. Олле сложена лучше всех, как апсара*, вырезанная на стене пещерного храма. И кожа самая светлая. И глаза не чёрные или карие, а светло-серые. Наверное, в роду были португальцы или другие какие колонизаторы. Олле разговаривала мало, в камере больше читала учебники. Боится, что ли, отстать от класса, заучка? Но сейчас она заучкой не выглядела. Реми заметила у неё на внутренней поверхности бедра, высоко, куда и смотреть-то неприлично, маленькую татуировку. Что там – не разобрала, да и ту увидела случайно, когда Олле неловко споткнулась и нога сдвинулась, показав, что не надо показывать.

– А что там, на татуировке? – спросила Реми.

Олле посмотрела строго и процедила:

– Ничего. Родинка.

Ну ладно, ничего так ничего. Может, Олле из семьи тугов-душителей* или ещё какой запрещённой касты. Говорят, они ставят метки своим. Не нужно допытываться.

– Мне, наверное, показалось, – примирительно сказала Реми.

– Это хорошо, что тебе только показалось, – очень спокойно подтвердила Олле. И Реми стало почему-то не по себе.

После порки полагалась медитация, дабы ощущение боли из спины переместилось в чакру Вишуддха*, находящуюся, как всем известно, в области горла, и оттуда благотворно воздействовало на моральный облик подростка и его восприятие жизни. Но с медитацией по времени совпадал завтрак, и заключённому предлагалось выбрать что-то одно: или завтрак, или медитацию. Потому что медитировать с бутербродом в зубах технически сложно. И все почему-то всегда выбирали завтрак.

Еда была простая, но вкусная: горячие лепёшки наан, чечевица со специями, европейский омлет, чай масала* и тарелка с нарезанными ананасами и папайей. После еды дежурная Ракша прибрала камеру и села рисовать принцессу по требованию Малявки. Олле погрузилась в учебники. Сарти положила приношение на маленький домашний алтарь – кусочек папайи и немного чечевицы. Алтарь она устроила на своей полке и регулярно меняла еду трём крохотным деревянным богам, одетым в жёлтые и красные лоскутки. Из дома богов приносить нельзя, Сарти их заказала у надзирательницы сразу после поступления и слегка сомневалась, настоящие ли они. Но на всякий случай кормила.

– А прогулка сегодня будет? – спросила Реми. Она не знала, чем заняться. После насыщенных школьных будней безделье тюрьмы казалось странным.

– Нет, сегодня же четверг, день порки. Считается, что мы так жестоко избиты, что гулять не можем, ножки не идут, – хихикнула Сарти, укладываясь на постель. – Вот блин-банана, как хорошо ничего не делать, а дома я бы в поле ковырялась до заката.

– Иногда вечером в четверг нам устраивают малую процессию в честь бога Уру, – отвлеклась от своей принцессы Ракша. – Но места во дворе мало, поэтому мы со светильниками обходим священный бассейн и обратно по камерам. Не знаю, будет сегодня или нет.

– Лисуй, лисуй, – строго сказала Малявка, глядя на безногую пока принцессу. – Ноги налисуй. Тли ноги.

– Почему три? – удивилась Ракша. – У людей же две ножки.

– У плинцессы тли нозки, – объяснила Малявка. – Это класиво.

– Наш кузнец говорит, ноги – главное в женщине, – хмыкнула Сарти.

Ракша послушно продолжила дорисовывать трёхногую принцессу. Реми решила почитать выданную брошюру «Что мне нужно знать о тюремном заключении».

Оказалось, знать нужно довольно много. Сначала в брошюре шла неинтересная глава о том, что пребывание в тюрьме – святая обязанность каждого гражданина/гражданки страны Уайледу и что это самое пребывание очень полезно для здоровья, для умственного и психического развития и даже для улучшения будущего потомства. Хотя про потомство было невнятно написано, и Реми не поняла, то ли это самое потомство должно самозародиться в тюрьме, то ли, наоборот, от потомства в тюрьме следует воздержаться для повышения его (потомства) качества в дальнейшем. Ну, Реми не собиралась в ближайшие полгода не то что потомство, но и даже и кошку заводить, так что она вникать не стала и пошла дальше.

Следующий раздел, «Права и обязанности заключённых», был поживее. Оказывается, у Реми в тюрьме столько прав – умотаться! И на еду, и на питьё, и на сон, и на воздух, и на мытьё под душем, и на порку, и на медитацию, и на исполнение любых обрядов, кроме… каких? Ага, кроме поклонения богам, связанным с физическим явлением, запрещённым Законом № 1.

А обязанностей всего три: соблюдать порядок в камере, слушаться надзирателей и не думать о физическом явлении, запрещённом Законом № 1. Реми, конечно, сразу о нём, то есть явлении, подумала, но быстро перестала.

Дальше шёл раздел «Практические советы начинающему узнику», и вот тут уже стало совсем интересно.

– «Пункт 14. Если во время медитации в камеру зайдёт корова…» Что? Это в переносном смысле корова? – удивилась Реми. – Как в камеру на третьем этаже может зайти корова?

– Камеры есть и на первом этаже, – отозвалась Ракша. – Говорят, однажды так и случилось. Летом духота, а кондиционер сломался, надзиратель открыл дверь в камеру на первом этаже, чтобы хоть немного протянуло ветерком. Ну, корова и зашла. Ты читай, там дальше тоже весело.

– «Если во время медитации в камеру зайдёт корова, то не следует прерывать медитацию с целью подоить её, покататься или произвести иные противоправные действия, – читала изумлённая Реми. – В случае нарушения ослушник/ослушница подвергается наказанию в виде двухдневного одиночного заключения совместно с означенной коровой».

– Если с коровой, то уже не одиночное заключение, а номер дабл, – поправила Олле.