Оторвав несколько полосок ткани от футболки, пропитываю их кровью богини любви и кровью единорогов. Вежливо прощаюсь с источником и ухожу.

Теоретически где-то неподалёку находится родовое поместье Каменских, и оттуда меня могут довезти до города охранники… Но я исчез из камеры полицейского изолятора и, несомненно, нахожусь в розыске. Пока не хочу объявляться. Да и времени с моего исчезновения прошло всего часов пять. Сейчас утро десятого августа – ещё сутки назад я был в военном лагере Императорского училища.

Сориентировавшись по сторонам света, иду на восток – к столице. Умение медитировать на ходу весьма полезно, кстати. Толку мало, но это лучше, чем просто тупо шагать.

Час спустя я выхожу на шоссе и наконец соображаю, что у меня опять нет с собой ни банковской карты, ни налички, ни смартфона.

Фигня вопрос, собственно. Чтоб это было самой большой моей проблемой.

Полчаса на обочине – и мой поднятый палец замечает какой-то дальнобой. Едем мы с ним весело, но недолго: в столицу мужику не нужно, уходит по объездной. Я же снова выгружаюсь на обочину и снова поднимаю палец.

Тишина. Здесь уже и народ невнимательней, и машины подороже. А выгляжу я сейчас, прямо скажем, не как князь.

Но спустя ещё полчаса рядом останавливается задрипанный серый седан.

– Тебе куда, пацан?

Называю адрес.

– Прыгай. Только туда я не доеду – на проспекте тебя выброшу.

На проспекте так на проспекте. Киваю и загружаюсь на переднее сиденье.

Ещё через час я стою перед квартирой Токсина.

Вряд ли он был бы против – а мне необходимо если не пожрать, то хотя бы помыться и переодеться. И вот потом возвращаться в полицию. Скрываться я смысла не вижу.

Понятно, что ключей у меня нет. Но иллюзорные паучки, оживлённые тьмой, отлично справляются с замком. Ухмыляюсь, открывая дверь: податься, что ли, в грабители банков…

– Во-ор-р! – словно в ответку на мысли грохочет потусторонний голос.

Не успев зажать уши от мерзких звуков, я спотыкаюсь на ровном месте и валюсь на пол, врезавшись затылком в обувную полку.

– Какого!..

– Во-ор-р! – продолжает вопить пустота едва ли не на уровне ультразвука.

– А ты-то кто?

– Во-ор-р! – упоённо продолжает…

…домовой.

А кто ещё?

У Токсина живёт домовой дух. Вся местная нечисть буквально липнет к одарённым с аспектом света, им приходится носить специальные отгоняющие артефакты. Но вот с домовым подружиться – это даже выгодно. Конечно, если уметь с ним обращаться.

– Я князь Каменский, – заявляю этому «хранителю дома». – Вы же меня знаете, господин домовой.

– Ишь… – Пустота чуть понижает тон. – Вежливый…

– Ваш подопечный позволил мне воспользоваться его жилищем.

– Молодой ещё он, глупый, – важно сообщает домовой. – Не понимает, что и друзья бывают разные.

Сдерживаю ухмылку и продолжаю налаживать контакт с полезной нечистью:

– Господин домовой, мне только помыться и переодеться. И поесть бы неплохо, если что найдётся. Я очень рад, что вы здесь. Простите, что без предупреждения. Обстоятельства вынудили.

В общении с домовыми духами уважительность – первое правило. Иначе так и будешь на пустом месте спотыкаться. И не только. Пакостить умеет вся нечисть.

– Ну ладно… – бурчит домовой, и перед моим носом материализуется нечто вроде туманного конуса со старческим лицом и всклокоченной бородой. – Молока принёс?

– К сожалению, нет. Но обязательно принесу, как только сумею посетить вас ещё раз.

– Замок вскрыть сумел… – бурчит домовой. – Ишь… Ну хоть без питомца своего мерзкого явился, на том спасибо. Ладно, заходи. Да ненадолго! Следи тут за тобой, оно мне надо? Корми тебя…

Жрать тут не то чтобы нечего… С отвращением завариваю кипятком местную лапшу в пластиковой коробке. Доводилось мне в своём мире и древесной корой питаться. Вот даже не знаю, что лучше.

Кроме лапши здесь есть крекеры и поганый растворимый кофе.

Квартиру Токсину купил его отчим – думаю, чтобы выселить парня. Сам Токсин думает, что жильё куплено на деньги его отца – графа Горчакова. Вообще-то Горчаковы не бедствуют, и граф вполне мог обеспечить своего бастарда чем-нибудь покруче. А в скромной двушке едва умещаются её хозяин и его лаборатория.

В лаборатории я оставляю две тряпки с божественной кровью – кстати, более чем достойная плата за еду, помывку и одолженные шмотки.

– Присмотри, чтоб никто это не трогал, – говорю домовому, который так и шляется за мной по пятам. – Даже хозяин, если начнёт орать, что это тут такое появилось. Сначала я сам ему объясню.

– Кто? – высокомерно переспрашивает домовой.

– Подопечный твой! – поправляюсь я. Потому что эта нечисть считает своего хозяина именно подопечным и всячески его обихаживает. Если подружится.

– Присмотрю, – обещает домовой. – Ещё чего надо?

Киваю:

– Надо. Штаны с футболкой. Верну.

Правда, в полиции придётся объяснять, где я взял шмотки. Но не ходить же по столице грязным и оборванным.

Уже помывшись и одевшись, я делаю себе ещё кофе и тут слышу голоса за входной дверью. А потом в замке начинает ворочаться ключ.

Твою ж мать.

Вряд ли это Токсин. Он в лагере, и выходных там не дают.

Бесшумно перебегаю в комнату и накидываю на себя иллюзию невидимости.

– Не говори, что я тут, – успеваю шепнуть домовому.

Он тоже исчезает.

А в квартиру входят двое.

Женщина и мужик.

Я прислоняюсь к стенке между шкафом и диваном и замираю.

Это Таш, двоюродная сестра Токсина.

И да, у неё могут быть ключи от квартиры двоюродного брата.

Но мужчине, который вслед за ней заходит в комнату, здесь точно делать нечего. Я узнаю его мгновенно. Это…

…Константин Шаховский.

Тот самый Шах, который пытался меня похитить по дороге в военный лагерь. Наёмник князя Назарова.

Тот самый Шах, который вместе с Матвеем Соболевым сидел в бункере Колдуна.

Ну дела…

⁂

Таш – сокращение имени. Наталья Бородина, моя любовница. Владелица знаменитого аукционного дома «Лотос». Знаменитого настолько, что власти закрывают глаза на то, что там незаконно приторговывают артефактами и ингредиентами.

– Ты можешь пересидеть здесь, – отрывисто говорит Таш, останавливаясь посреди комнаты. – До конца августа, пока Димка не вернётся из лагеря.

Она опять выглядит как обычная девушка, причём вовсе не интересная: балахонистая футболка, коса, ни следа макияжа. Ни следа той шикарной дамы, которая блистала на аукционе.

– Если он приедет раньше? – мрачно спрашивает Шах, оглядываясь.

– Вряд ли. И я буду знать, предупрежу.

– Хорошо.

Шах выглядит так, будто пару недель голодал. Ввалившиеся щёки, круги под глазами.

Он был в бункере. В незаконной лаборатории, где одарённых накачивают какими-то зельями – изменяя организм, чтобы человек мог ходить в разломы. Видимо, сумел сбежать, пока ту лабораторию быстренько сворачивали.

Вспоминаю слова лешего:

«Кто подыхает там, в разломе, а кто ингредиенты на продажу хозяину выносит… Но изменённые – они не по своей воле глотают дрянь и лишаются ума. Они для других умников зарабатывают».

Внимательно разглядываю Шаха.

Нет, он точно в своём уме. Глаза злые, вполне разумные. Вон как осматривается. Видимо, его, как и Матвея, накачать дрянью не успели.

– И помни, мать твою, кто ты теперь такой, – говорит Таш. – Рисковать не смей, тебе нельзя. Из квартиры не выходи. Еду доставкой заказывай.

Я напрягаюсь. А кто он теперь такой, интересно?

– Хорошо, – сквозь зубы отвечает Шах. – Я понимаю.

– Хрена лысого ты понимаешь! – огрызается Таш. – К Назарову побежишь – конец тебе! Не там, так здесь. Ты теперь повязан, Костик. И нашими, и вашими.

– Я знаю! – тяжело говорит Шах и прибавляет длинную матерную тираду.

«Ваши» – это, без сомнений, князь Назаров. А вот «наши» – это кто для Таш?..

Она ухмыляется и вдруг треплет Шаха по волосам.

– Да нормально всё будет.

Богатая, успешная бизнес-леди. Аристократка из захудалого рода. Кузина моего сокурсника. У Токсина фамилия матери, отец Таш – его родной дядя.

Константин Шаховский – тоже одарённый из захудалого рода. Обычный наёмник, шавка князя Назарова. Поправочка: бывшая шавка князя Назарова. Не богатый. Не успешный. Что может связывать его с Таш?

Явно не койка – они не любовники, это видно. Однако хорошо знакомы.

– И ещё, – говорит Таш, забирая у Шаха пакет, который он всё это время перекладывает из руки в руку.

Начинает выгружать на стол продукты. Среди них – двухлитровая бутылка молока.

– Это, – она тычет поочередно в промасленный пакет и молоко, – не тебе. Это домовому. Будешь давать, он сам не возьмёт. И доставкой заказывай, как кончится. Молоко и круассаны, он любит.

– Кто любит?.. – переспрашивает Шах и опять матерится.

– Я, а ты придурок! – немедленно откликается гулким голосом домовой. – Учти, матерщины не потерплю. Выкину из дома и следы веником замету. Ходят тут… козлы…

Шах молчит и кусает губы. А потом отвешивает Таш низкий поклон:

– Спасибо тебе, Наталья Сергеевна! Обещаю: твою доброту я не забуду.

– Помни, помни, – соглашается Таш и спрашивает с сочувствием: – Ну чего ты, Костик? Ты, главное, ему не хами, домовому. И будет у вас любовь и согласие.

– Чертей у твоего братца не водится? – хмуро интересуется Шах.

– Достанешь меня – и чертей приведу, – обещает домовой. – А в лабораторию Димкину зайдёшь – так тебе и черти ласковыми покажутся. А ты, красна девица, оборзела совсем. И ведь сказано было…

Не дав ему договорить, умница Таш тоже отвешивает поклон – чуть не до пола. Не Шаху, конечно, а туманному нечто, зависшему перед его мордой.

– Спасибо тебе, дедушка, за ласку и помощь! Уж прости, что человека тебе привела на жительство.

– Два дня молока не приносила… – бурчит домовой.

Таш уходит, не оставляя Шаху ключи. А новый постоялец Токсина плюхается на диван и утыкает лицо в ладони. Я утираю пот с лица – невидимость удержу ещё минут пять от силы. Впрочем, уже и ни к чему.

Бесшумно подхожу к Шаху и тычу двумя пальцами ему в шею. Несильно – он приходит в себя быстро, но уже лежит носом в диван, а я сижу сверху, вывернув ему руку.

– Дёрнешься – сломаю, – предупреждаю, когда он начинает ворочаться.

– Ты кто?!

– Чёрт в пальто, – хмыкаю я. – Ты как в лабораторию попал? В бункер, где в камере сидел?

– Тебе-то что? С-сука!.. Пусти!

Но вырваться из моего захвата ещё никому никогда не удавалось. Разве что наставнику в школе, лет четыреста назад.

– Сцепился с одним хреном, – неохотно отвечает Шах. – Старый знакомый. За ним, видно, следили. Повязали нас обоих…

– Имя хрена?

– Ну, Соболев… Матвей.

Как-то так я и предполагал. О том, что Шах тоже сидит в бункере, мне сказал именно Матвей. И вряд ли Матвею показывали там пленников.

– Как удрать сумел оттуда?

– Там заваруха случилась. Под шумок удалось.

Хвалю:

– Молодец. А чего к Назарову не пошёл?

– Ты кто такой?!

Хмыкаю:

– Я твоя совесть, Костик.

– С-сука…

– Ну, совесть – она такая. Так что с Назаровым не поделил?

Поворачиваю его запястье, и Шах вскрикивает от боли.

– Я ж пропал, – говорит он глухо. – Назаров не прощает косяков. Он меня ищет.

То есть любезный князь Назаров благодушен и щедр только с кадетами своей школы. Ну, я так и думал.

– Что у тебя с Натальей Бородиной?

– Она моя любовница.

– Врёшь.

Давлю на болевую точку, Шах подвывает.

– Не скажу, сука! Хоть убей! – выплёвывает он.

Даже так? Боевой маг, профессиональный наёмник – боится владелицу аукционного дома больше, чем князя Назарова? Его-то он назвал без колебаний. Или он боится тех, кто стоит за Таш?

Ладно.